Вторжение в рай - Ратерфорд Алекс (чтение книг TXT) 📗
Выйдя наружу, он пересек двор, поднялся на стену селения и всмотрелся в сгущающуюся тьму. Принять решение предстояло ему, но он знал, что бабушка и мать правы. Сейчас его главная задача — остаться в живых.
— Повелитель!
Снизу донесся голос Бабури, должно быть, вернувшегося с охоты, потому у него на поясе болтались привязанные за ноги три упитанных голубя. Он взбежал по короткому пролету ступеней на стену и молча остановился рядом.
— Бабури, ты когда-нибудь сомневался в своем предназначении?
— У мальчишек с рынка не бывает предназначения. Эта роскошь уготовлена лишь для отпрысков правящих домов.
— А вот мне всю жизнь только и твердили, что я появился на свет, дабы чего-то достигнуть. Но что, если это не так?
— Какого ответа ты от меня ждешь? Что ты наследник Чингисхана и Тимура? Ты ведешь ту жизнь, какая тебе подобает.
Бабури говорил резко, даже, пожалуй, грубо. Никогда прежде он такого тона себе не позволял.
— Но я неудачник.
— Ничего подобного! Неудачник — тот, кому ни в чем не везет, а тебе, прежде всего, здорово повезло с рождением. У тебя с пеленок было все, что заблагорассудится. Ты не был сиротой. Тебе не приходилось драться из-за объедков, как мне.
Неожиданно в голубых глазах Бабури вспыхнул гнев.
— Я вот смотрю на тебя, и вижу, что с тех пор, как мы вернулись сюда из Акши, ты только и делаешь, что себя жалеешь. Даже говорить ни с кем не хочешь. Ты изменился. Не таким ты был, когда мы с тобой рыскали по окрестностям Самарканда или ты сжимал в объятиях Ядгар. Жизнь переменчива, но, похоже, ты об этом забыл. Если неприятности действуют на тебя таким образом, вполне возможно, ты и вправду не заслуживаешь своего «великого предназначения», в чем бы оно ни заключалось. Ведь для тебя оно, судя по нытью, не больше, чем тяжкое бремя.
Прежде чем он успел осознать, что делает, Бабур толкнул его, и оба они грохнулись со стены на твердую глинистую почву. Будучи тяжелее, Бабур навалился на Бабури сверху, придавив его к земле, но тот, ловкий, как угорь, увернулся и, ткнув пальцем одной руки в глаз, сильно ударил его другой по голове. Взревев от боли, Бабур скатился с него, вскочил на ноги, но тут же прыгнул на него снова, схватил за волосы и приложил затылком к твердой земле — за что получил от Бабури сапогом в промежность. Взвыв, он выпустил противника и откатился в сторону.
Измазанные, взъерошенные, они уставились друг на друга. У Бабури был расквашен нос, на лицо Бабура лилась кровь из пореза над ухом, а его левый глаз, куда приятель ткнул пальцем, уже заплывал.
— Не знаю, как там с предназначением, — пробормотал Бабури, — а уличный боец из тебя бы вышел что надо.
Когда к ним, встревоженные шумом, примчались по стене караульные во главе с Байсангаром, оба они уже покатывались со смеху.
Воздух был таким холодным, что Бабур непроизвольно щурил глаза, его ноги, обутые в меховые сапоги, через каждые два-три шага скользили по льду. Однако этот крутой перевал, ведущий на юг от Ферганы, был единственным путем, позволявшим уйти от разъездов Шейбани-хана, охотившихся за ними, словно на лис, заставляя их снова и снова бежать, разоряя места, где они получали пристанище.
Отсутствие лошадей заставляло Бабура чувствовать себя особенно уязвимым даже здесь, высоко в ледяных горах, где вряд ли можно было кого-то встретить. И он сам, и его спутники были прирожденными всадниками, сроднившимися с седлом, но теперь им приходилось полагаться лишь на выносливость собственных тел. Первые несколько дней Исан-Давлат и Кутлуг-Нигор ехали по горным тропам на осликах, прихваченных с собой Бабуром в качестве вьючных животных, но затем погода ухудшилась, а крутые склоны сделались непроходимыми для их копыт. В результате Бабур приказал забить ослов на мясо. На некоторых участках пути самые сильные воины подносили женщин на спинах, в корзинах, но большую часть времени они и две их служанки, так же как и остальные примерно четыре десятка оставшихся с Бабуром спутников, шли по оледенелым каменным тропам пешком, опираясь на деревянные посохи. Кутлуг-Нигор удивляла сына силой тела и духа: она постоянно отказывалась от какой-либо помощи в пользу своей матери, более старой и слабой. Сейчас Бабур видел ее прямо перед собой: укутанная с ног до головы в овчины, она наловчилась лазить по горам побойчее иных мужчин. Во всяком случае, Касиму, то и дело падавшему и явно выбившемуся из сил, было до нее далеко.
В качестве укрытия отряд располагал только четырьмя войлочными шатрами. Жерди с намотанными них тяжелыми шерстяными рулонами, сменяясь, несли на плечах по три человека. Бабур, когда подходила его очередь, исполнял эту обязанность наравне со всеми, сгибая спину и напрягая ноги под немалым весом.
Где-то послезавтра они должны были одолеть перевал, а внизу, в долине лежали поселения, где они надеялись передохнуть, а потом и раздобыть лошадей. Во всяком случае, ночью, под войлоком, надежда на это согревала молодого эмира почти так же, как тела Бабури и других спутников, тесно прижавшихся друг к другу.
Два дня спустя мальчишка, мочившийся на лед замерзшего ручья, изумленно вытаращился на появившийся неожиданно со стороны перевала измученный трудным переходом отряд. Придя в себя, он повернулся и со всех ног припустил к селению, находившемуся в нескольких сотнях шагов ниже по склону.
— Послать кого-нибудь вперед, повелитель? — спросил Байсангар.
Бабур кивнул. Хотя от холода у него не ворочался язык, он испытывал облегчение и гордость, придававшие ему новые силы. Он сделал это! Он благополучно переправил свою семью и соратников через горы. То, что по сравнению с войсками, какими ему доводилось командовать, то была лишь горстка оборванцев, сейчас не имело значения.
Спустя несколько минут посланцы Байсангара вернулись со стариком — насколько можно было разобрать, учитывая, что на нем было надето несколько толстых стеганых халатов, а голова замотана толстой шерстяной тканью. Когда ему сообщили, кто перед ним, он пал на колени, коснувшись земли лбом.
— В этом нет надобности, — промолвил Бабур, уже успевший отвыкнуть от подобного обхождения. — Мы пришли издалека и устали, — промолвил он, помогая поселянину подняться на ноги. — К тому же с нами женщины. Можете вы приютить нас?
— Мало кто перебирается через горы в такое время года, — уважительно произнес местный житель. — Как здешний старейшина я говорю вам: добро пожаловать в наше селение.
В этот вечер Бабур сидел, скрестив ноги у очага, в непритязательном, глинобитном доме сельского старейшины. Нижний этаж представлял собой одну общую комнату с шерстяными тюфяками для сна, а Исан-Давлат и Кутлуг-Нигор поместили в маленькой комнатушке жены главы поселения, находившейся на втором этаже, куда снаружи вела отдельная лестница. Бабури сидел рядом с другом, и оба занимались тем, что осматривали свои натруженные, обмороженные ноги.
— Порой мне казалось, что даже если мы и выживем, то я уже не смогу ходить, — промолвил Бабури, прикоснувшись к волдырю и поморщившись от боли.
— Нам повезло. Мы запросто могли сбиться с пути или свалиться в пропасть.
— Так это везение или тут дело в твоем великом предназначении? — спросил, улыбаясь, Бабури.
Тот улыбнулся, но промолчал.
Несмотря на густой утренний туман, Бабур увидел выскочившего из-за низкого куста зайца, которой замер на месте, настороженно поводя ушами и принюхиваясь. Но он стоял по ветру, так что унюхать его заяц не мог. Бабур осторожно вложил стрелу и натянул тетиву, не сводя глаз с уверенного в своей безопасности зверька.
Неожиданно позади послышался топот бегущих ног. Заяц мгновенно исчез, Бабур, выругавшись, обернулся и увидел запыхавшегося, взволнованного воина.
— Повелитель, прибыл посол из Кабула. Говорит, что искал тебя два месяца, с того времени, как начал таять снег. Он ждет в доме старейшины.
Забыв о зайце, Бабур убрал стрелу в колчан, повесил лук за спину и поспешил по тропе обратно к селению. Должно быть, человек прибыл с посланием от владыки Кабула, доводившегося двоюродным братом его отцу. Правда, насколько он мог припомнить, близки они между собой не были, и связей почти не поддерживали.
