Том 2. Пионеры, или У истоков Саскуиханны - Купер Джеймс Фенимор (книги регистрация онлайн .txt) 📗

Все это время мистер Джонс, презиравший столь примитивные способы уничтожения, готовился с помощью Бенджамена к более решительной и действенной атаке. После когда-то происходивших здесь военных столкновений остались сувениры войны, которые время от времени обнаруживаются на всей территории западной части штата Нью-Йорк. В Темплтоне в самом начале его заселения был в свое время найден небольшой фальконет — пушечка, стрелявшая ядрами весом в один фунт. По-видимому, ее оставили здесь белые в один из своих набегов на поселения индейцев: вынужденные отступить, солдаты, вероятно, бросили обременявшую их пушечку в лесу. Это миниатюрное орудие очистили от ржавчины и поставили на колеса, и теперь оно было вполне пригодно к дальнейшей службе. Вот уже несколько лет все выдающиеся и радостные события отмечались здесь залпами из фальконета. Каждый год в утро 4 июля залпы эти долго гремели в окрестных холмах; и даже капитан Холлистер, слывший знатоком по этой части, утверждал, что пушечка, несмотря на свои малые размеры, для салютов вполне годится. Правда, от долгой службы ее боевые качества несколько снизились, так как запальное отверстие уже стало величиной чуть ли не во все дуло. Однако Ричард сообразил, какую услугу может оказать ему сейчас это оружие, если он хочет по-настоящему расправиться со стремительными врагами. С помощью лошади пушечку вытащили на открытое место, по мнению шерифа наиболее пригодное для установки орудия такого рода, и мистер Помпа принялся заряжать ее. Сверх дроби насыпали пригоршню пороха, и дворецкий объявил, что орудие готово к бою.

Появление фальконета привлекло зевак, состоявших главным образом из мальчишек, которые не преминули огласить воздух криками восторга и ликования. Жерло пушечки навели прямо в небо, и Ричард, держа щипцами раскаленный уголек, уселся рядом на пень, терпеливо поджидая стаи, достойной его внимания.

Столь велико было количество голубей, что многочисленные, раздающиеся с разных концов выстрелы привели лишь к тому, что только небольшие стайки оторвались от основной массы птиц, по-прежнему мчавшихся над равниной. Казалось, здесь пролетало все пернатое племя. Никто не подбирал дичь, она валялась на полянах в таком изобилии, что вся земля была чуть ли не сплошь покрыта трепещущими жертвами.

Кожаный Чулок молча, но с тяжелым сердцем наблюдал все происходящее. Он ничем не выражал своих чувств до тех пор, пока не увидел, что для охоты катят пушечку.

— Вот что получается, когда в вольный край приходят люди! — сказал он.— Каждую весну, сорок лет Подряд, я видел, как пролетают здесь голуби, и, пока вы не начали вырубать леса и распахивать поляны, никто не трогал несчастных птиц. Я любил смотреть на них, они составляли мне веселую компанию — ведь они никому не приносили никакого вреда, они были безобидны, как ужи. Но теперь мне становится не по себе, как только я заслышу свист их рассекающих воздух крыльев,— я знаю, что сейчас же сбегутся все озорники поселка и поднимут стрельбу. Но бог не потерпит, чтобы живые создания гибли зря,— враги голубей и всяких других тварей скоро понесут за это кару... Ах, вот как, здесь и мистер Оливер! Видно, и он не лучше остальных, коли собирается палить в голубиные стаи, словно перед ним воины Минго.

Среди охотников находился и Билли Керби. Он то и дело заряжал свой старинный мушкет, стрелял вверх не глядя и радостно вопил, когда жертва падала прямо на него. Он услышал слова Натти.

— Как! Старый Кожаный Чулок ворчит, что на свете становится парой голубей меньше? — воскликнул он,— Если бы тебе пришлось по два, а то и по три раза пересеивать пшеницу, как приходилось мне, ты бы не стал жалеть этих крылатых чертей. Ура, ребята! Палите по ним вовсю! Эта забава получше, чем стрелять в голову индюшки!

— Для тебя, Билли Керби, может быть, и лучше,— негодующе возразил ему старый охотник.— Для тебя и для всех тех, кто не умеет толком зарядить ружье и попасть из него в цель. Так безжалостно истреблять птичьи стаи — стыд и позор. Небось никто из вас не сможет облюбовать одну птицу и сбить ее. Если человеку потребно мясо голубя — ну что ж, голубь на то и создан, как и все живые создания, чтобы служить человеку пищей. Но зачем же убивать двадцать, чтобы съесть только одного? Коли мне требуется дичь, я иду в лес и ищу себе то, что мне надо. Подстрелю птицу, когда она сидит на ветке, и не задену ни одного перышка другой птицы, хоть, может, на том же дереве их целая сотня. А ты как бы ни пыжился, Билли Керби, — тебе этого не сделать!

—  То есть как это так? Ах ты старый огрызок, ах ты высохший пень! — завопил лесоруб.— Уж очень ты, я вижу, расхвастался после истории с индюшкой! Но коли ты так ратуешь за меткий выстрел — изволь. Смотри, как я сейчас подстрелю вон ту птицу!

Выстрелы в дальнем краю равнины вынудили одного из голубей отделиться от стаи. Перепуганный непрерывным треском мушкетов, он летел прямо туда, где стояли спорщики, и бросался то в одну, то в другую сторону, рассекая воздух с молниеносной быстротой и поднимая крыльями шум, похожий на свист пули. К несчастью для лесоруба, он увидел птицу лишь тогда, когда она слишком приблизилась и стрелять было поздно. Он нажал курок в неудачный момент — птица проносилась прямо над его головой. Прогремел выстрел, но голубь все так же стремительно продолжал лететь вперед.

Натти выждал, когда испуганная птица стала снижаться к берегу озера, затем с необычайной быстротой поднял ружье, прицелился и выстрелил. Быть может, то было лишь простой случайностью, а может быть, действительно сказалось высокое мастерство охотника или же и то и другое, но выстрел не пропал зря: голубь перевернулся в воздухе и с перебитым крылом упал в воду. Заслышав звук хозяйского ружья, собаки, сидевшие у ног охотника, вскочили, и через несколько мгновений подруга Гектора принесла в зубах птицу, еще живую.

Слух о необычайно метком выстреле Кожаного Чулка с поразительной быстротой разнесся по всей равнине, и многие охотники направились туда, где стоял Натти.

— Как! Неужели ты действительно убил голубя на лету первым же выстрелом? — воскликнул Эдвардс.

— Мне, сынок, приходилось стрелять в гагар, а гагары умеют нырять с быстротой молнии,— ответил ему старик.— Гораздо лучше убивать лишь ту птицу, которая тебе действительно нужна, не тратя зря свинца и пороха, чем палить в божьих тварей таким вот постыдным манером. Я вышел только затем, чтобы подстрелить на обед всего одну птицу, —вы, мистер Оливер, знаете, почему я предпочитаю мелкую дичь,— а теперь пойду домой. Мне неприятно смотреть, как вы попусту истребляете живность, словно вам неведомо, что и самое малое существо сотворено не для истребления, а на пользу человеку.

— Ты правильно рассуждаешь, Кожаный Чулок! — воскликнул Мармадьюк.— И я начинаю думать, что пора положить конец этому бессмысленному уничтожению.

— Надо положить конец другому — перестаньте вырубать леса. Разве птица лесная да и сами леса не божьи творения? Пользуйтесь ими, но не истребляйте без толку. Разве не для того существуют леса, чтобы давать приют зверю и птице? И, если человеку нужно их мясо, мех или перья, пусть он ищет их в лесах. Я понесу к себе в хижину только ту птицу, которую добыл себе в пищу, я не коснусь ни одного из этих несчастных созданий, которыми устлана вся равнина. Они смотрят на меня и будто хотят сказать мне что-то, только вот говорить не умеют.

С этими словами Кожаный Чулок вскинул ружье на плечо и пошел через равнину, шагая осторожно, чтобы ненароком не наступить на раненую птицу. Собаки следовали по пятам за своим хозяином. Он вскоре вошел в густой кустарник на берегу озера и скрылся из виду.

Если нравоучения Натти произвели какое-то впечатление на судью, то на Ричарда они не возымели ни малейшего действия. Он воспользовался тем, что охотники все сошлись в одном месте, и изложил им свой план внезапной атаки, чтобы, разом соединив все усилия, сокрушить «врага». Все имевшие ружья выстроились в боевом порядке по обе стороны фальконета и получили приказ не стрелять, пока не последует на то распоряжение шерифа.