Блэк. Эрминия. Корсиканские братья - Дюма Александр (читать хорошую книгу полностью txt) 📗
— Но мне недостаточно просто увидеть вас, мне необходимо видеться с вами постоянно. Вы его любите?
— Да, всей душой.
— Отлично, мы будем говорить о нем.
— Теперь мне больше непозволительно говорить о нем, так же как не позволительно любить его.
— Всегда позволительно любить брата и говорить о брате; мы будем говорить о нем как о брате.
— О! Не искушайте меня, я и так уже слишком к этому предрасположена! Боже мой! Позвольте мне, нет, не забыть, это невозможно, но позвольте мне молчать.
— Единственное утешение, которое остается в непоправимом несчастье, — это плакать и жаловаться. Излейте мне ваши жалобы, поплачьте у меня на груди; я вам расскажу, как сильно он вас любит, сколько он сражался, боролся, страдал, а главное, я вам расскажу, как он вас до сих пор любит…
— О! Замолчите, замолчите! — сказала я ему, зажимая руками уши, чтобы не слышать.
— Да, вы правы, не здесь, посреди этой улицы, мы должны воскрешать подобные воспоминания; я буду иметь честь нанести вам визит и надеюсь, вы не откажетесь меня принять.
Он попрощался со мной и удалился, прежде чем я смогла ему ответить.
Я вернулась к мадемуазель Франкотт, сильно обеспокоенная этой встречей; я сама была испугана тем внутренним желанием, которое я испытывала, — вновь увидеть Гратьена, чтобы говорить с ним об Анри. Однако я сознавала необходимость бежать от этого непреодолимого искушения. И я попросила мадемуазель Франкотт, если это возможно, поселить меня у нее в доме, предложив вычитать из моего заработка за это жилье. К несчастью, весь дом был занят, и мадемуазель Франкотт не могла выполнить мою просьбу.
Я занимала на улице Гран-Серф маленькую комнатку на третьем этаже, куда и приходила каждый вечер около девяти часов, то есть сразу же после закрытия магазина.
По воскресеньям после двенадцати я была свободна.
Я ничего не знаю о том, как Гратьену удалось узнать мой адрес, по в тот же вечер, возвращаясь домой, я нашла его стоящим на улице у двери дома, в котором жила.
Я рассказываю вам все, сударь; вы слушаете мою исповедь; поэтому вы должны знать не только мои поступки, но и мои чувства, даже мои мысли. Итак, узнав Гратьена, я испытала скорее нечто вроде радости, чем чувства страха.
Да, это правда, я сделала движение, собираясь броситься к нему.
Он заметил это и после, конечно же, понял, какую власть может иметь надо мной.
Все же он произнес вначале несколько слов, которые отняли бы у меня всю мою решимость в том случае, если бы у меня были бы силы оттолкнуть его.
— Расставшись сегодня с вами, — сказал он мне, — я написал Анри; я ему сообщил, что видел вас, что вы его по-прежнему любите. Я получу его ответ послезавтра.
— А! Сударь, — ответила я ему, не имея сил устоять перед его словами, — что вы хотите от меня, пробуждая подобные воспоминания и воскрешая такую любовь? Вы меня погубите.
И, опершись об угол двери, я заплакала.
— Мадемуазель, — сказал он, — я не буду сегодня слишком настойчив; ваше нынешнее состояние обязывает меня проявить деликатность; но послезавтра, в воскресенье, как только магазин мадемуазель Франкотт закроется, я вновь буду иметь честь быть у вас.
— О! Сударь! — закричала я. — Что скажут, увидев, как вы приходите ко мне? Это невозможно, невозможно!
— Успокойтесь, мадемуазель, случай распорядился так, что наш командир эскадрона живет в том же доме, что и вы. Почти каждый день мои обязанности призывают меня к нему, а помимо таковых, это еще делает и наша дружба; он проживает на втором этаже, вы на третьем; выходя от него, я поднимусь к вам, никто об этом не узнает; увидят, как я ухожу; что же, я посещаю господина Лингарда по делам службы, никто не сможет ничего сказать по этому поводу.
И, все так же не дожидаясь моего ответа, Гратьен почтительно попрощался со мной и удалился.
Я провела бесконечную бессонную ночь, а мой завтрашний день превратился в сплошное ожидание.
Я ждала того часа, когда должна была увидеть Гратьена, с таким же нетерпением, с каким когда-то ждала той минуты, когда должна была увидеть Анри. По правде говоря, я по-прежнему ждала только Анри, лишь его одного.
В десять минут первого я была у себя. В полпервого в дверь тихо постучали.
— Вы получили ответ? — спросила я Гратьена, открывая ему дверь.
— Возьмите, — он протянул мне распечатанное письмо, — прочтите его, и вы увидите, солгал ли я, сказав, что он вас все еще любит.
Я жадно схватила письмо и подбежала к окну не столько ради того, чтобы лучше видеть, сколько ради того, чтобы остаться в одиночестве.
Читая письмо, я слышала глухое ворчание Блэка; два или три раза я прерывалась, чтобы заставить его замолчать; но впервые он меня не послушался.
Да, к моему несчастью, письмо было именно таким, как это обещал мне Гратьен. Анри любил меня по-прежнему, он любил только меня одну, он был несчастен и сожалел, что у него не достало сил отказаться от этой свадьбы, ставшей причиной его горя.
Прочитав и перечитав письмо Анри, я хотела отдать его Гратьену.
— О! — сказал он. — Оставьте его себе, мадемуазель; в действительности это письмо адресовано вовсе не мне, а вам. Что я буду с ним делать?
И он со вздохом отстранил мою руку.
Я прижала письмо к губам и спрятала его у себя на груди.
Гратьен продолжал стоять.
Я знаком предложила ему сесть.
Он понял, что единственное средство продлить свой визит — это говорить со мной об Анри.
Час пролетел подобно минуте; на два часа был назначен смотр. Гратьен покинул меня первым.
Я уже была готова спросить его: «Когда я вас увижу вновь?» Но, к счастью, удержалась.
Гратьен ушел, я закрыла дверь на задвижку, как будто опасаясь, что кто-нибудь может меня побеспокоить; это меня-то, которую никто не навещал, кроме одной молодой девушки, служившей у мадемуазель Франкотт и время от времени заходившей ко мне.
Оставшись одна, я села на маленькое канапе около окна и вновь стала читать это письмо, а Блэк, положив мне голову на колени, смотрел на меня своими большими человеческими глазами.
Вы ведь догадались — не правда ли? — что это чтение было моим единственным занятием в течение всего дня.
На следующий день я не видела Гратьена ни днем, ни вечером.
Я слышала, как прозвонили десять часов, одиннадцать, полночь, но я все не ложилась.
Я ждала.
Я не могла подумать, что весь этот вечер мне не с кем будет поговорить об Анри.
Я вновь набросилась на письмо, читала его и перечитывала; я уснула, прижав это письмо к груди.
Весь следующий день я также не видела Гратьена.
Я надеялась, возвращаясь домой, встретить его у своей двери, но там его не было.
Я поднялась к себе и зажгла свечу.
В сотый раз перечитывая письмо Анри, я услышала ворчание Блэка; я поняла, даже раньше, чем до моего слуха долетел шум его шагов, что по лестнице поднимается Гратьен.
Мгновение спустя в дверь постучали.
Я крикнула: «Войдите!» — с таким волнением в голосе, что у Гратьена могло родиться неверное представление на этот счет.
— Ах! — обратилась я к нему, поддаваясь своему первому порыву. — Почему я вас не видела вчера?
Я даже не закончила эту фразу. Но, к несчастью, она не нуждалась в этом.
— Я не осмелился, — ответил Гратьен. — Вы мне высказали свои опасения по поводу моих частых визитов, и я их прекрасно понимаю, хотя они и преувеличенны. Я хотел вам доказать, что могу быть преданным человеком, на которого вы можете положиться, а не назойливым и бестактным.
Я опустила глаза, так как почувствовала, что надо пережить все то, что я пережила, встать на мое место, чтобы правильно понять то чувство, которое заставляло меня действовать подобным образом; но, опустив глаза, я сделала ему знак сесть рядом со мной.
Вечер промчался, как одно мгновение; как и позапрошлом вечером, Гратьен рассказывал мне только об Анри. Пробило полночь, а мне казалось, что Гратьен вошел всего несколько минут назад.