Рыцарь короля - Шеллабарджер Сэмюэл (читать книги онлайн бесплатно полностью .txt) 📗

— Не будет ли нескромностью, — сказал он после паузы, — спросить, о чем вы думаете?

— Нисколько… — Но он тут же понял, что ответ будет уклончивым. — Я думала, где мне спать сегодня ночью. Конечно, не в доме. Я достаточно закаленный человек, но не до такой степени. А насчет того, чтобы спать здесь, то теперь, когда вы оправились… — Она вздернула бровь.

Блез махнул рукой:

— Весь этот дворец в вашем распоряжении. А я отправлюсь в поле — не в первый раз. Только для этого мне понадобятся мои штаны.

Она покачала головой:

— Нет… Мы не должны разочаровывать тетушку Одетту. Давайте сделаем вот как. Эта сторона сеновала — ваша. Другая — моя. И «Да будет стыдно тому, кто об этом дурно подумает» 41 . Все равно я испортила свою репутацию — спасибо вам, непристойному соблазнителю… Восстановлю ли я её когда-нибудь, господин де Лальер?

У него был наготове правильный ответ, но он не мог произнести эти слова сейчас, когда его страсть к ней вот-вот могла сорваться с непрочной привязи. Сказать то, что вертелось у него на языке, — значит, бесповоротно порвать связывающую их нить, тонкую, как паутинка. К этому времени она стала слишком драгоценной, чтобы рискнуть ею ради циничного удовлетворения регентши. Нет, не сейчас. Но когда-нибудь, несмотря даже на де Норвиля…

Он мог обуздать свой язык, но не мог скрыть огня во взгляде. Заметив эту искру, она смешалась, потом проговорила легким тоном:

— Это был нечестный вопрос… Я сама отвечу: никогда, господин де Лальер.

Улыбка исчезла.

А он попытался угадать, что она имела в виду.

Потом, оставшись один, он отважился встать и, неуклюже передвигая ноги, казавшиеся чужими, принялся разыскивать свою одежду. Нашел он её без особого труда в другом углу сеновала. Но, пока одевался, понял, что Анна была совершенно права: сегодня вечером никак не получится сесть на лошадь. Он снова лег.

И все же, прислушиваясь к звукам голосов за обеденным столом, стоявшим во дворе хозяйского дома, он укрепился в своей решимости добраться до Сен-Боннета завтра же (а для этого ему придется как можно больше пользоваться своими ногами). Через некоторое время, собравшись с силами, он предпринял новую попытку.

Чувствуя, что затеял рискованное дело, он вышел из сарая — и наткнулся на изумленные взгляды крестьян-хозяев. Анна тут же учинила ему выговор.

Дядюшка Оден, тетушка Одетта, трое их неповоротливых сыновей и целая россыпь потомства помельче приветствовали его за столом под липой в небольшом дворике перед домом с соломенной крышей. Блез, очень стараясь понравиться хозяевам, подкрепился несколькими кружками красного вина и неизбежным супом с черным хлебом; и случилось чудо: к концу ужина он смог убедить Анну, что они должны выехать завтра.

Затем, после бесконечных благодарностей и взаимных пожеланий доброй ночи, провожаемые многозначительными взглядами тетушки Одетты, они удалились в сарай.

Было последнее полнолуние перед осенним равноденствием. Луна, багровая и огромная, ещё выщербленная внизу, потому что не полностью вышла из-за горизонта, глядела в открытую дверь сеновала. Вечерний покой и широко разлившийся мягкий свет окутали бурые поля, которым предстояло скоро стать серебристыми.

Анну и Блеза непреодолимо тянуло к двери; они присели ненадолго, свесив ноги через порог и глядя в пространство. Ни ему, ни ей не хотелось говорить, и они сами не догадывались, как много значило для них это молчание. Несколько дней назад такая тишина была бы неловкой и неестественной; а теперь она так легко сливалась с общим настроением, что они даже не замечали её.

В полях за селением то нарастал, то сонно стихал стрекот сверчков; иногда из ближнего пруда подавала басистый голос лягушка. Луна уже поднялась над изгородями.

Задумавшись, Анна стала шепотом напевать песню на чужом языке, её слова показались Блезу похожими на те, которые он слышал прошлой ночью.

Он начал издалека:

— Я хотел бы знать ваш язык, мадемуазель.

— Зачем?

— Чтобы вам не надо было переводить мне баллады, которые вы поете. Это грубая речь, но она не кажется мне неприятной. Я только удивляюсь, как вам удается произносить такие звуки.

Она улыбнулась:

— Это совсем не трудно… В Англии их могут произнести даже дети.

Блез разыграл удивление:

— Смотри-ка! Они у вас, должно быть, очень смышленые. А как вы думаете, я смог бы научиться?

— Думаю — нет, мсье, — резко ответила она. — Французы никогда не могут произносить никаких слов, кроме французских. И если вы спросите меня, почему, то я скажу: из-за презрения к другим языкам.

— Ну, клянусь святой мессой, я докажу, что вы неправы! Вот послушайте… — И Блез медленно произнес: — Ай… лаф… иуу. Пожалуйста!

— Ну, и что это значит, мсье?

Он покачал головой:

— Честное слово, не знаю… Но вы же видите, я могу произнести эти звуки! А вот что они означают?..

— «Ай лаф иуу» 42 , — озадаченно повторила она. — Увы…

Но потом резко взглянула на него:

— Где вы это слышали?

Ему удалось солгать без труда:

— В одной из ваших песен. «Ай лаф иуу», а потом что-то насчет «тру лаф» 43 .

Она продолжала глядеть на него с подозрением:

— В какой песне?

— О, клянусь праздником тела господня! Не помню. Это самое «лаф» есть во всех песнях… Я вижу, вы узнали слово.

— Вряд ли… Но, может быть, вы имели в виду «лав»?

— Вот-вот, оно самое и есть. И что оно значит?

— Любовь, друг мой.

— Ха! Ну и словечко для любви! Хотя в ваших устах… Ну а «ай»и «иуу»?

— Вам этого знать не надо, — сказала она строго. — С вас и так достаточно.

Снова воцарилось молчание. Блез повторял про себя волшебные слова. Анна была права: он догадался или, вернее, надеялся, что догадался, о чем тихо говорила она ему тогда, обвив его руками, — если только то был не сон.

Тьма снаружи сгустилась. Тихий ветер, напоенный запахами жатвы, коснулся их. Издалека донесся крик совы.

— Миледи, — сказал он через некоторое время, — скажите, что вы имели в виду, ответив «никогда» на вопрос, который сами же задали сегодня днем? Спрашивали-то вы шутя, а ответ ваш был серьезен, и это не дает мне покоя.