Мускат утешения (ЛП) - О'Брайан Патрик (библиотека электронных книг TXT) 📗
— Доктор же не напился, или как? — спросил Бонден Киллика в закутке, где Киллик молол зерна для второго кофейника.
— Не, не пил. Но лучше бы напился. Так хоть было б понятно, с чего он такой вспыльчивающийся. Не знаю, что на него нашло — обычно он всегда говорит мягко.
— Он так шлепнул Сару и Эмили, что те снова заревели, и довольно грубо одернул Джо Плейса, когда тот задом наперед в него врезался на форкастеле: «Ты что, не видишь, куда прешь, Боже порази твои глаза и ноги, толстожопая докерская шлюха?» Ну или что–то в этом роде.
— Вот что я тебе скажу, Стивен, — прервал Джек затянувшуюся тишину. — Не думаю, что черепаха в кают–компании была совершенно свежей.
— Чушь, — отрезал Стивен. — Никогда раньше не бывало столь здоровой, чистой рептилии. Проблема в том, что ты ел слишком много, как сделал и позавчера, и как ты по привычке делаешь всегда, когда есть, что съесть. Я тебе снова и снова повторяю — ты сам себе могилу зубами роешь. Сейчас ты страдаешь от полнокровия, банального полнокровия. С симптомами я справлюсь, но лежащее за ним потакание своим прихотям вне моих пределов.
— Пожалуйста, разберись с ними, Стивен. Мы бросим якорь после полудня, если ветер нас не подведет. Губернатор наверняка попросит нас отобедать завтра, а так, как я себя чувствую, я не могу предстать перед полным столом.
— Тебе, разумеется, придется принять лекарство, и оно привяжет тебя к нужнику на большую часть дня и, наверное, ночи. Страдающие ожирением типы всегда медлительны в вопросах работы кишечника.
— Приму все, что скажешь. Чтобы очистить и переоснастить корабль без потери времени, нужно быть в приемлемо хороших отношениях с властями. А чтобы быть в приемлемо хороших отношениях с властями, нужно радостно есть их еду и пить их вино, будто ты ими наслаждаешься. Сейчас же даже мысли о чем–то кроме сухаря, — Джек держал в руке кусок, — и слабого черного кофе заставляют мою глотку бунтовать.
— Я дам тебе все необходимое, — заверил Стивен, вернувшись несколько минут спустя с пилюльницей, бутылкой и мерным стаканом. — Проглоти это, — передал он пилюлю, — и запей этим, — он передал наполовину заполненный стакан.
— Ты уверен, что этого хватит? Я не один из твоих легковесов, ты же знаешь, не карлик какой–нибудь, а пилюля очень маленькая.
— Расслабься, пока есть возможность. Будь ты хоть самым крупным из рожденных на Земле, но черная микстура и синяя пилюля пройдут твои внутренности и подстегнут вялую печень. Они славно тебя почистят, так и будет.
Стивен большим пальцем загнал пробку обратно в бутылку и вышел, размышляя о раздражении — эмоции, пробуждаемой в крайней степени некоторыми лицами и ситуациями. Он выпихнул трех мертвых крыс из лазарета и поработал над своими записями. Затем скрутил маленькую бумажную сигару и поднялся на квартердек, чтобы ее выкурить. Там высказали несколько искренних замечаний о табаке внизу, и доктор вынужден был признать, что холодный затхлый запах нескольких сигарных окурков, просачивающийся из его каюты в кают–компанию, делал ее куда более больше похожей на дешевый кабак на заре, чем это в целом допустимо.
Мартин уже некоторое время рассматривал с палубы открывающуюся перед ними величественную гавань
— Вот, наконец, Сиднейская бухта, — провозгласил он с несколько раздражающим энтузиазмом.
— Мне жаль противоречить вам, но это Порт–Джексон. Сиднейская бухта — маленький залив, милях в пяти слева.
— Благие небеса! Вы говорили, что это одно и то же? Представления не имел.
— Разумеется, я упоминал это не менее ста раз.
— Так вот где дом порт–джексонской акулы, — воскликнул Мартин, усердно всматриваясь за борт.
Стивен рассмеялся — ему эта мысль приходила множество раз раньше, но не сегодня:
— Давайте посмотрим, удастся ли одну поймать.
Он пробрался через группу коленопреклоненных матросов, улучшавших внешний вид палубных швов на квартердеке, и добрался до крюйсель–фала, к которому были привязаны крюки на цепях для ловли акул. Но прежде чем он их взял, появился Том Пуллингс:
— Нет, сэр, — отрезал он очень твердо. — Не сегодня, пожалуйста. Сегодня никакой ловли акул. Мы скоблили палубы с двух склянок утренней вахты. Вы же, сэр, не хотите, чтобы «Сюрприз» жалко смотрелся в Сиднейской бухте?
Стивен мог бы возразить, что это всего лишь маленькая безобидная акула, не более четырех футов длиной. Первостепенный интерес представляло уникальное расположение плоских коренных зубов, и неудобства окажутся незначительными. Но непоколебимая серьезность Тома Пуллингса, непоколебимая серьезность всех «сюрпризовцев» на палубе, остановивших работу, дабы посмотреть на него, и даже лоцмана (тоже военного моряка) остановила слова еще в глотке.
— Мы вам на следующий день пару выловим, — заверил Пуллингс.
— Полдюжины, — добавил боцман.
— О, пожалуйста, сэр, — закричал Джемми–птичник, прибежав на корму. — Сара проглотила булавку.
Булавка доставила медикам больше неприятностей и заставила потратить больше времени, чем многие серьезные сражения со всеми их осколочными ранениями, переломами и даже ампутациями. Когда булавку наконец–то извлекли, а усталое, опустошенное дитя уложили в постель, то выяснили, что полностью пропустили подходы к Сиднею — берега и слоистые холмы Порт–Джексона, различные части гавани, о которых Мартин слышал много интересного. Они также пропустили подъем на борт офицера с берега и собственный обед, но ни о том ни о другом особо не беспокоились. Стивен, решив, что капитан Обри сейчас должен испытывать недомогание, остался внизу, доедая остатки обеда с Мартином. Потом он обнаружил, что его одолел сон, и, несмотря на предложенный стюардом кофе, удалился в свою каюту.
В той же самой каюте он сидел на следующий день в белых бриджах, шелковых чулках, сверкающих ботинках с пряжками, свежевыбритый и свежеподстриженный. Его лучший мундир и свежезавитый, свеженапудренный парик висели под рукой — их нельзя трогать, пока катер не спустят.
Чтобы опробовать свежеочиненное перо, он написал слово «раздражение» шесть раз, а потом вернулся к письму:
«Разумеется, никаких новостей. Джек послал за ними сразу, как мы встали на якорь, но никаких новостей из дома. Официальные документы — да, через Индию. Но все, что действительно важно, остается где–то между мысом Доброй Надежды и Сиднеем, где–то в южном океане. Утешает, что письма могут прийти, пока мы здесь. И мне нужно утешение.
Много раз тебе рассказывал, что рядовые моряки уверены: больше — лучше. За ними надо присматривать, чтобы они не выпивали лекарства целыми флаконами. В этом отношении Джек — такой же обычный моряк, и еще более опасный для себя из–за привычки командовать. Вчера вечером ему пришло в голову, что черная микстура и синяя пилюля не подействовали достаточно быстро. Пока я спал, он попрактиковался на Мартине и путем, не заслуживающим уважения, добыл вторую дозу. Сейчас, конечно, Джек не может вырулить с кормовой галереи. Он неспособен принять приглашение в губернаторский дом сегодня днем. Мне и Тому Пуллингсу предстоит отправиться без него. Не тот обед, которого я бы ждал с удовольствием. Утром был на берегу, тщетно ища аптекаря, торговца или врача, у которого нашлись бы листья коки, и обнаружил, что это жалкое место ничуть не изменилось. Убогое, грязное, бесформенное. Захудалые деревянные хижины, построенные лишь из соображений временного удобства двадцать лет назад. Пыль. Апатичные, оборванные ссыльные — все грязные, некоторые в цепях, повсюду гремят цепи. Зайдя на немощеную, неровную пародию на площадь, я наткнулся на проклятые треугольники и порку. На флоте ее я видел слишком часто, но редко, когда назначают больше дюжины плетей, да и те отмеряют с относительной сдержанностью. Прохожий мне рассказал, что мужчина получил 185 из 200 плетей, но все же дюжий палач хорошенько отступал и делал двойной замах перед каждым ударом, чтобы обрушить кнут с большей силой, срывая плоть. Земля пропитана свежей кровью, и красное темнело под другими треугольниками. К моему изумлению, мужчина оказался способен стоять, когда его отвязали. Лицо его выражало не столько страдание, сколько полное отчаяние. Его увели друзья, и при каждом шаге кровь выливалась из его сапог.
