Смертельные враги - Зевако Мишель (книги бесплатно без регистрации txt) 📗
– В сущности, вы, может быть, и правы, В конечном счете, мне-то торопиться некуда. Я подожду, пока вы будете в состоянии подписать этот приказ... Правда, подобный случай, возможно, представится не слишком скоро, и господин де Пардальян, разумеется, очень скоро уберется из Севильи, а то и вообще из Испании; но мне-то что: ведь час мести все равно пробьет, и я буду терпелив. А что до вас, то вы, конечно же, не станете расстраиваться из-за таких пустяков и сумеете, я уверен, вновь завоевать расположение короля... В конце концов, наш государь не так кровожаден, как вы его изображаете...
Внезапно Красная борода решился.
– Поклянись мне, что ты не злоупотребишь этим пергаментом! – приказал он.
– Ох, да какую же такую выгоду бедняга вроде меня может, по-вашему, извлечь из этого жалкого клочка пергамента? Если бы это был билет королевского казначейства, то я бы еще понял... Но пустой лист!..
Красная борода открыл потайной ящичек в секретере, вынул оттуда чистый лист с двумя подписями (у него всегда был запас таких пергаментов для выполнения секретных королевских поручений) и протянул его Центуриону:
– Бери! Вернешь мне, когда все будет закончено.
Центурион взял лист с абсолютно безразличным видом, однако если бы Красная борода смог различить торжествующий блеск в глазах своего приближенного, он, без сомнения, в тот же миг вырвал бы у него из рук грозный документ.
Но Красная борода ничего не заметил. Он знал лишь одно: скоро он отомстит Пардальяну и, следовательно, восстановит свой пошатнувшийся – как он считал – авторитет.
Центурион запрятал драгоценный пергамент под нищенские лохмотья и сказал, направляясь к двери:
– До скорой встречи, кузен. Я не могу терять ни минуты, а мне еще нужно пойти переодеться.
Центурион уже открыл дверь, когда Красная борода прошептал с робостью, странной у такого исполина:
– Христофор!..
Центурион выжидательно обернулся. Однако видя, что Красная борода, чрезвычайно смущенный, никак не решится заговорить, он внезапно обратился к нему с той фамильярностью, которую позволял себе только наедине:
– Время дорого, этот человек может от нас удрать. Ну-ка, выкладывайте, что там у вас, но только поскорее...
– Эта девушка... – пробормотал исполин, покраснев.
– Жиральда?.. Так вот где у вас свербит, – лукаво усмехнулся Центурион.
Не поддержав шутку, Красная борода продолжал:
– Не мог бы ты... если представится случай... одним ударом покончить с двумя делами сразу?..
– Попытаюсь, – ответил Центурион с циничной улыбкой, – но только если девушка еще в трактире... а иначе – сами понимаете: кто за двумя зайцами погонится, рискует не поймать ни одного.
– А если она все-таки там? – настаивал Красная борода.
– Если она там, я сделаю все, что в моих силах, и, может быть, мне посчастливится больше, чем в прошлый раз.
_ Ты – добрый родственник, Христофор, – сказал Красная борода, и лицо его засияло.
После чего он проговорил с выражением дикой, неистовой страсти:
– Если тебе это удастся, если ты доставишь мне эту девушку, проси у меня все, что захочешь!..
– Уж я не забуду это обещание, будь спокоен, – еле слышно буркнул Центурион. А вслух сказал:
– Я стану действовать так, чтобы удовлетворить одновременно и вашу ненависть, и вашу любовь.
С этими словами он скрылся.
Глава 19
УЖИН
Центурион поспешил выйти из дворца. Доблестный дон Христофор ликовал. Ласково поглаживая скрытый под лохмотьями незаполненный лист, только что вырванный им у простодушного великана, он то и дело повторял, словно желая убедить себя самого в том, что еще совсем недавно казалось ему немыслимым:
– Богач! Я богач!.. Наконец-то! Теперь я смогу расправить крылья и показать, на что я способен!
Когда он переходил Дворцовую площадь, предаваясь своим волшебным мечтам (что, однако, не мешало ему настороженно оглядываться), перед ним, внезапно выскользнув из-за колонны, возникла тень. Центурион остановился и спросил чуть слышно:
– Ну? Что он?
– На него напали четверо дворян почти у дверей трактира. Он обратил всех их в бегство.
– В одиночку? – спросил Центурион с недоверчивым видом.
– К нему подоспела помощь.
– Кто?
– Эль Тореро.
– А сейчас?
– Он только что сел за стол вместе с Эль Тореро и каким-то верзилой, которого он называет Сервантес.
– Отлично! Я его знаю.
– Они будут там обжираться не меньше часа.
– Все идет прекрасно. Возвращайся на свой пост, и если появится что-то новое, предупреди меня – я буду в доме у кипарисов.
Тень немедленно исчезла.
Центурион, потирая руки в безумном ликовании, продолжал свой путь в ночи и вскоре вышел на берег реки.
В нескольких десятках туазов от Гвадалквивира, в пустынном месте скрывался одиноко стоящий дом довольно красивого вида, окруженный небольшой рощицей из пальмовых, апельсиновых и лимонных деревьев и благоухающим цветником. Эта первая линия цветов и зелени была опоясана двумя рядами гигантских кипарисов; они вздымали ввысь свои мрачные, непроницаемые кроны словно плотную завесу, предназначенную стать преградой для нескромного любопытства редких прохожих, забредших в этот укромный уголок. Кипарисы же были окружены довольно высокой стеной, ограждавшей таинственное жилище и оберегавшей его от всякого непрошеного вторжения.
Центурион направился прямо к калитке, видневшейся в стене с противоположной от реки стороны. На его условный стук калитка немедленно отворилась. Он прошел по саду как человек, который знает дорогу, обогнул дом, и, взойдя по ступенькам монументального крыльца, оказался в просторном и роскошном вестибюле. Четверо лакеев, одетых в неяркие ливреи со строгой отделкой, казалось стояли здесь на часах, ожидая бакалавра-головореза, ибо, не проронив ни слова, один из них приподнял тяжелую бархатную портьеру и провел Христофора в кабинет, меблированный с неслыханной роскошью и великолепием.
По-видимому, Центурион попадал в этот кабинет не впервые – едва бросив рассеянный, привычный взор на окружающее его богатство, он остался стоять посреди комнаты, погруженный, судя по улыбке, которая мелькала на его тонких губах, в весьма приятные мысли.
Внезапно из-за прекрасной парчовой портьеры, приподнятой невидимой рукой, возникло белое видение; медленной, величественной поступью оно направилось к нему.
Это была Фауста.
Центурион согнулся в поклоне, чрезвычайно похожем на коленопреклонение, а затем, наполовину выпрямившись, стал почтительно дожидаться разрешения заговорить.
– Говорите, мэтр Центурион, – произнесла Фауста своим мелодичным голосом, словно не замечая странного костюма дона Христофора.
– Сударыня, – сказал Центурион, по-прежнему согбенный, – я получил подписанный лист.
– Давайте его сюда, – проговорила Фауста, не выказывая ни малейшего волнения.
Центурион протянул ей пергамент, доверенный ему Красной бородой.
Фауста взяла его, внимательно осмотрела и долго сидела, задумавшись. Наконец она сложила пергамент, спрятала его у себя на груди и все с той же невозмутимостью медленной поступью подошла к столу; сев, она написала на другом пергаменте несколько строчек своим тонким почерком, а потом протянула его дону Христофору со словами:
– Когда вы пожелаете, то придете в мой городской дом и, предъявив эту записку, получите у моего управляющего обещанные двадцать тысяч ливров.
Центурион схватил пергамент дрожащей рукой и тут же пробежал его взглядом.
– Сударыня, – сказал он вибрирующим от волнения голосом, – тут, по-видимому, ошибка...
– То есть как? Разве я не обещала вам двадцать тысяч ливров? – спросила Фауста очень спокойно.
– Вот именно, сударыня... а вы вручили мне чек на тридцать тысяч ливров!
– Лишние десять тысяч полагаются вам в качестве вознаграждения за быстроту, с какой вы выполнили мои приказания.
