Рауль, или Искатель приключений. Книга 1 - де Монтепен Ксавье (читать лучшие читаемые книги TXT) 📗
– Более, чем ко всему другому, к тому же из чего мне выбирать?
– Справедливо, совершенно справедливо!
Я сделал вид, будто обдумываю то, что сказал мне кавалер де ла Транблэ, а на самом деле замышлял план, который скоро изложу вам, и надеюсь, что он получит ваше одобрение. Через две минуты я продолжал:
– Право, кавалер, я думаю, что в вашей юной голове более здравого смысла, нежели в самом старом мозгу. Ваша идея превосходна, и вы выбрали самое лучшее.
– Итак, вы ее одобряете?
– Совершенно.
– А дорого это будет стоить?
– О! Придется истратить все сорок тысяч… Я даже боюсь, чтобы вы не были вынуждены для своей экипировки продать те вещи, о которых сейчас говорили и которыми вы, кажется, так дорожите…
– Я дорожу ими потому, что они достались мне от отца, но если надо пожертвовать ими, я вооружусь мужеством…
– Вот это прекрасно, кавалер, но будьте спокойны: мы постараемся спасти эти драгоценные сувениры… Во всяком случае, я употреблю все старания, чтобы достичь этой цели…
– Итак, вы можете помочь мне?
– Черт побери! Вас удивляет, что ничтожный купец, торгующий шерстью оптом и по мелочам, имеет намерения вмешаться в военные дела! Конечно, сам по себе я решительно ничего не значу, но у меня есть многочисленные связи, есть добрые друзья, которые будут очень рады помочь мне.
– Неужели? – вскричал молодой человек, с восторгом.
– Боже мой, да. Послушайте, мне пришло в голову, что вы даже можете считать ваше дело почти решенным…
– Возможно ли?..
– Ничего не может быть возможнее, уверяю вас, и ничего не может быть проще. Один из моих старых и добрых товарищей, майор Танкред д'Эстаньяк, служит в Королевско-Шампанском полку, который стоит гарнизоном в Валансьене… Этот храбрый офицер теперь в отпуску и находится в Париже. Я представлю вас ему, когда вы хотите, и он почтет за истинное удовольствие доставить вам средства вступить в его полк…
– Но, месье Бенуа, – вскричал снова простодушный кавалер, – я право не знаю, как выразить вам мою признательность!
– Вы не обязаны мне ничем! Я был польщен вашей дружбой и каждый раз, как только вам будет угодно оказать мне честь воспользоваться моими услугами, я буду считать себя очень обязанным… Когда вам угодно, чтобы я представил вас майору?..
– Назначьте сами день.
– Угодно послезавтра?
– Очень рад.
– Если так, я напишу два слова Танкреду…
– Где я вас найду?
– Я сам зайду за вами.
– Где будет свидание?
– У меня, черт побери!.. В моем смиренном жилище!.. Вы увидите мою племянницу, смею сказать, образованную молодую девушку… Мы пообедаем и, весело чокаясь бокалами, будем говорить о делах…
– Любезный Бенуа, предложение ваше так чудесно, что я принимаю его без церемонии…
– И вы правы! Однако становится поздно: я вас оставлю. До свидания, кавалер.
– До свидания, мой превосходный друг!
– Еще одно слово…
Я указал пальцем на чемодан и прибавил:
– Берегите это. Париж очень большой город, в нем, конечно, много честных людей, но, кажется, прости Господи, гораздо больше плутов! А сорок тысяч ливров порядочная добыча, способная прельстить воров!.. Будьте осторожны и берегите хорошенько ваше сокровище день и ночь.
– Непременно, – отвечал кавалер и, показав пару великолепных пистолетов, прибавил: – Вот верные товарищи, которые не только лают, но и кусают!..
– Похвальная предосторожность! – одобрил я. – Но если, например, вам придется оставить на некоторое время вашу комнату… тогда что же вы сделаете?..
– Я это предвидел: мой слуга, молодой человек, совершенно мне преданный, будет ждать здесь моего возвращения, сидя на этом чемодане и держа по пистолету в каждой руке…
– Черт побери!.. Не очень-то хорошо будет тому, кто захочет обогатиться за ваш счет, кавалер!..
– Никому не советую пробовать. Но вы, кажется, мне говорили, любезный месье Бенуа, что эта гостиница очень спокойна и пользуется прекрасной репутацией?
– Говорил и готов повторить это… Совет, который я. позволил себе дать вам, происходил от избытка усердия, а также оттого, что я имею правилом лучше предупреждать несчастье, нежели сожалеть о нем.
Тут мы простились, пожимая друг другу руку, как бы для скрепления тесной и искренней дружбы, которую обещали один другому… Вот что я сделал, господа, вот почему считаю себя вправе сказать с некоторой гордостью, как сказал какой-то греческий или римский император, право не знаю: я не потерял даром дня! Любезные товарищи, что вы думаете о моем подвиге?.. Предоставляю вам самим обсудить его…
Когда Бенуа кончил, хорошенькая Эмрода зевнула во всю ширину своего маленького ротика. Человек, которого называли виконтом, начал советоваться с капуцином, с комиссионером и с некоторыми другими членами общества. Это совещание продолжалось минуты три: мнения выражались шепотом. Потом виконт сказал:
– Любезный Бенуа, общество рукоплещет вам вдвойне, вы заслужили это…
– Мне отдают справедливость! – прошептал Бенуа, с выражением законной гордости.
– Мы понимаем как нельзя лучше ваш план… – продолжал виконт.
– И одобряете его?
– Да, только надо условиться в подробностях.
– Они очень просты…
– Не спорю, но надо будет несколько поистратиться.
– Вы наш казначей, возьмите из кассы.
– Как вы спешите!
– Дело надежное…
– Может быть, но, по моему мнению, надежны только те дела, которые сделаны.
– Знаете вы одну пословицу?
– Знаю и много.
– Хорошо, но одна из них более всего согласуется с нашим положением: кто ничем не рискует, тот ничего не получит!..
– Вы правы. Притом я вам сказал: план ваш принят, теперь будем рассуждать о подробностях.
– Охотно.
В эту минуту Эмрода прервала разговор.
– Позвольте мне уйти, – сказала она.
– Ты хочешь нас оставить, капризница?
– У меня есть дела сегодня, очень важные.
– Какое-нибудь свидание, плутовка?
– Может статься, но это вас не касается, а так как я вовсе не нужна вам для исполнения вашего плана…
– Вы ошибаетесь, – перебил Бенуа, – именно вы нужны нам, любезная Эмрода, и даже очень…
– Мне показалось, однако, что в комедии, которую вы приготовитесь разыграть, нет женской роли.
– Это доказывает, что вы дурно меня слушали, малютка…
– Может быть, я спала… или думала о другом. А что же вы говорили?
– Я говорил о моей племяннице, которую должен представить послезавтра кавалеру де ла Транблэ…
– Ну?
– Ну! Кто же будет этой племянницей, если не вы?
– Ах, гадкий человек! – вскричала молодая девушка с очаровательной досадой и очень милым и кокетливым гневом. – Скажите пожалуйста, с какой стати ему вздумалось говорить о своей племяннице!..
– Следовательно, – продолжал Бенуа, – я формально сопротивляюсь тому, чтобы отпустить нашу миленькую Эмроду! Ее возлюбленный подождет…
– Мой возлюбленный! – прошептала молодая девушка с восхитительным жеманством.
– Мне бы следовало сказать «возлюбленные», – продолжал Бенуа, – я ошибся, извините.
– Дерзкий! – вскричала Эмрода.
– Бенуа прав, – вмешался виконт, – наша любезная сестрица непременно должна сегодня остаться с нами. Как вы думаете, господа?
– Да! да! да! – отвечали все сообщники в один голос.
Приговор был произнесен. Надо было повиноваться. Эмрода сделала гримасу, но осталась. Заседание прекратилось только в два часа утра. Мы скоро узнаем результат его.
XV. Дом Бенуа
На другой день после той ночи, в которую происходили сцены, рассказанные нами читателю, мирные обитатели той части улицы Грента, которая примыкает к улице Сен-Дени, смотрели внимательно, стоя у своих дверей, на зрелище, сильно подстрекавшее их любопытство. Вот в чем оно состояло.
Довольно скромная лавка, давно уже не занятая никем, была снята в это самое утро. С рассвета несколько человек работали безостановочно и внутри и снаружи этой лавки. Одни наскоро прибивали полки и прилавки, походившие скорее на декорации и аксессуары в театре, нежели на настоящие прилавки и полки, потому что они были чрезвычайно тонки и не могли бы выдержать никакой тяжести. Другие, с помощью высокой лестницы, прибивали, над главным входом, огромный железный лист, без всяких изображений и надписи. Когда этот лист был прикреплен, явились два живописца. Первый нарисовал посреди листа нечто вроде барана, с великолепными рогами, и покрыл свой эскиз густым слоем мела, подражавшего с грехом пополам изменчивому отливу серебра. Пока этот художник оканчивал свое образцовое произведение, товарищ его также не терял времени. По обеим сторонам животного с длинными рогами он начертывал огромными белыми буквами следующие слова:
