Скарамуш. Возвращение Скарамуша - Сабатини Рафаэль (онлайн книги бесплатно полные .txt) 📗
Смерть дез Ами вызвала у Андре-Луи глубокое чувство одиночества и скорбь, и у него и в мыслях не было, что судьба подарила ему неожиданное богатство. Дело в том, что сестре учителя перепали лишь те деньги, которые тот скопил, а его помощник получил доступ к самой золотой жиле – академии фехтования. К этому времени Андре-Луи уже настолько утвердился в роли учителя фехтования, что многочисленные ученики рассчитывали, что он встанет во главе академии. Никогда еще школы фехтования так не процветали, как в эти тревожные дни, когда каждый держал свою шпагу наготове и учился ею владеть.
Только через пару недель осознал Андре-Луи перемены в своем положении и одновременно почувствовал ужасную усталость: ведь все это время он работал за двоих. Если бы ему не пришла в голову счастливая мысль разбить самых способных учеников на пары и, пока они фехтовали друг с другом, поправлять их, стоя рядом, он бы никогда не справился. Но все равно ему приходилось фехтовать по шесть часов ежедневно, и каждое утро он ощущал усталость, не прошедшую со вчерашнего дня. Он понял, что не выдержит, и нанял помощника для занятий с начинающими – то есть для самой тяжелой работы. Благодаря счастливой случайности он легко нашел себе помощника – им стал один из его учеников по имени Ледюк. С приближением лета учеников стало еще больше, так что пришлось взять еще одного помощника – способного молодого преподавателя, которого звали Галош, – и снять еще одно помещение этажом выше.
Для Андре-Луи это был период напряженной работы – он работал даже больше, чем в те времена, когда создавал труппу Бине, – и, следовательно, период небывалого процветания. Он сетует на то, что из-за несчастливого стечения обстоятельств Бертран дез Ами умер как раз в тот момент, когда фехтование вошло в моду и на нем можно было разбогатеть.
Герб Королевской академии, на который Андре-Луи не имел права, все еще красовался над дверью. Он справился с этой задачей способом, достойным Скарамуша: оставив герб и надпись «Академия Бертрана дез Ами, учителя фехтования», приписал следующие слова: «которой руководит Андре-Луи».
Теперь он был так занят, что почти не выходил из дому и узнавал новости только от учеников и из газет, которые после провозглашения свободы прессы бурным потоком затопили Париж. Так узнал он о революционных процессах, последовавших за падением Бастилии. [132] Это событие произошло как раз за день до похорон господина дез Ами и явилось основной причиной, их задержавшей. Спровоцировано оно было необдуманными действиями принца Ламбеска, повлекшими за собой гибель учителя фехтования.
Разгневанный народ потребовал у выборщиков, заседавших в ратуше, дать ему оружие для защиты от иностранных убийц-наемников, и в конце концов те согласились. Поскольку оружия у выборщиков не было, они позволили народу вооружиться самому. Они также дали всем красно-синие кокарды – это были цвета Парижа. Но поскольку ливреи герцога Орлеанского были такого же цвета, добавили белый – цвет старинного знамени Франции. Так родился трехцветный флаг Франции. В дальнейшем был создан Постоянный комитет выборщиков для наблюдения за общественным порядком.
Получив разрешение, народ взялся за дело с таким рвением, что за тридцать шесть часов было выковано шесть тысяч пик. Во вторник, в девять часов утра, тридцать тысяч человек собрались у Дома инвалидов. [133] К одиннадцати часам они захватили все оружие, составлявшее около тридцати тысяч ружей, а остальные в это время завладели Арсеналом и забрали порох.
Таким образом готовился народ отразить атаку на город, которая в тот вечер должна была начаться с семи сторон. Однако Париж, не дожидаясь нападения, взял инициативу в свои руки. Он решился на безумное предприятие – захват грозной крепости Бастилии, и, как известно, это удалось. Восставших поддержали солдаты и офицеры французской гвардии, имевшие в своем распоряжении пушки, и к пяти часам Бастилия пала.
Эта новость, принесенная в Версаль Ламбеском, которого вместе с его драгунами обратила в бегство грозная сила, родившаяся из булыжников Парижа, вызвала замешательство у двора. Народ располагал орудиями, захваченными в Бастилии. На улицах строились баррикады. Атаку так долго откладывали, что теперь она привела бы лишь к бессмысленной бойне, которая еще больше пошатнула бы и без того пошатнувшийся престиж монархии.
Двор, снова моментально поумневший со страху, решил выиграть время. Надо вернуть Неккера и согласиться, чтобы три сословия заседали вместе, как требует Национальное Учредительное собрание. Это была полная капитуляция силы перед силой – единственным доводом, который они признавали. Король пошел в Национальное собрание один, чтобы сообщить об этом решении. Члены Собрания вздохнули с облегчением, ибо их сильно тревожило положение дел в Париже. «Никакой силы, кроме силы разума и довода» – таков был девиз Собрания, и они следовали ему два года, с редким терпением и твердостью перенося бесконечные провокации.
Когда король покидал Собрание, какая-то женщина, обхватив его колени, задала ему вопрос, волновавший всю Францию:
– Ах, сир, вы в самом деле искренни? Вы уверены, что вас не заставят передумать?
Однако этот вопрос уже не стоял, когда пару дней спустя король один, без охраны – за исключением представителя нации, – приехал в Париж для окончательного примирения. Это была капитуляция привилегированных. Двор был в ужасе: ведь эти мятежные парижане – враги, королю опасно разгуливать среди них! Если король частично разделял эти страхи – а так позволяет предположить его мрачный вид, – то он должен был признать их безосновательными. Да, его встречали двести тысяч человек, без военной формы, вооруженные кто чем, – но встречали как почетный караул.
Мэр Байи преподнес ему у заставы ключи от города:
– Это те самые ключи, которые были преподнесены Генриху Четвертому. [134] Он завоевал свой народ. Теперь народ вновь завоевал своего короля.
В ратуше мэр Байи поднес королю новую кокарду – трехцветный символ конституционной Франции. Утвердив формирование Национальной гвардии и назначение Байи и Лафайета, [135] монарх снова отбыл в Версаль под крики «Да здравствует король!», которыми его приветствовал верный народ.
И вот вы видите привилегированных: перед жерлом пушки они наконец-то сдаются. А ведь сделай они это раньше, не пролились бы моря крови – в основном их собственной. Они приходят в Национальное собрание, чтобы всем вместе трудиться над конституцией, которая должна возродить Францию. Но это воссоединение – насмешка, точно так же как архиепископ Парижский, поющий «Те Deum» [136] по случаю падения Бастилии. Все, чего добилось Национальное собрание, – это появление в его рядах пяти или шести сотен врагов, мешавших его работе.
Но все эти сведения хорошо известны, и о них можно прочитать где угодно во всех подробностях. Я привожу слово в слово лишь то, что нашел в записках Андре-Луи, показывающих, как изменились его взгляды. Сейчас он поверил в те истины, которые когда-то проповедовал, не веря в них.
Между тем изменилось не только материальное, но и юридическое положение Андре-Луи благодаря переменам вокруг него. Ему больше не надо было прятаться от закона. Кто выдвинул бы теперь против него нелепое обвинение в подстрекательстве к мятежу в Бретани? Какой суд осмелился бы послать его на виселицу за то, что он давным-давно высказал то, о чем теперь говорила вся Франция?
Что касается обвинения в убийстве, то кого сейчас заинтересовала бы смерть несчастного Бине, убитого – если только он действительно был убит – при самозащите?
В один прекрасный день, в начале августа, Андре-Луи сделал себе выходной, так как в академии теперь прекрасно управлялись помощники, нанял фаэтон и отправился в Версаль. Он хотел заехать в кафе д’Амори, где собирался Бретонский клуб, из которого позже родилось Общество друзей конституции, более известное как Якобинский клуб. [137] Андре-Луи приехал повидать Ле Шапелье, который был одним из основателей клуба и человеком весьма популярным. Он также был председателем Национального собрания в этот важный период, когда оно вырабатывало Декларацию прав человека и гражданина.
