Орел Шарпа - Корнуэлл Бернард (читать хорошую книгу полностью .TXT) 📗
Симмерсон окинул офицеров исполненным важности взглядом.
— Лейтенант Берри погиб смертью героя, джентльмены, да, смертью героя.
Офицеры принялись бормотать подобающие случаю слова, хотя в данный момент гораздо больше, чем смерть толстяка лейтенанта, их волновала проблема завтрака и того, что ждет батальон всего через несколько часов. Они довольно равнодушно наблюдали за тем, как с тела сняли все ценности, а потом положили его в кучу, рядом с другими мертвецами, которых похоронят, прежде чем взойдет солнце. Никому не показалось странным, что тело Берри нашли так далеко от остальных. Ночь была сумасшедшей, рассказывали о том, как немецкий легион столкнулся у подножия Меделина с другой колонной атакующих французов, что целые отряды скрылись в темноте и смешались с британцами, оказавшись внутри их позиций. Бее пришли к единодушному мнению, что Берри встретился с одним из таких отрядов.
К четырем часам армия заняла оборонительные рубежи. Бригада Хилла расположилась на Меделине, бригадные майоры поставили батальоны за гребнем холма так, чтобы их не видели французские артиллеристы. Южный Эссекский занял позицию на фланге, прикрывая немецкий легион и гвардейцев, которые должны были оборонять плоскую равнину между Меделинским холмом и Паджаром.
Шарп бросил взгляд на город, окутанный дымкой, и уже в который раз подумал о Жозефине. Он с нетерпением ждал начала сражения, чтобы поскорее увести свою роту легких пехотинцев подальше от Симмерсона, туда, где будет образована первая линия стрелковой цепи, в скрытой туманом долине реки Портина. Он был удивлен тем, что Симмерсон ничего не сказал своим солдатам. Полковник просто сидел на белой лошади и с тоской смотрел на французские костры, а над теми поднимался дым и, переплетаясь с лучами утреннего солнца, рисовал в небе причудливый, изысканный узор. Симмерсон, как и обычно, не обращал внимания на Шарпа, словно тот был мелким неудобством, которое исчезнет из жизни полковника в тот момент, когда его письмо придет в Лондон. Гиббонс находился рядом с Симмерсоном, и Шарпу неожиданно пришло в голову, что оба смертельно напуганы. Тут же одиноко и печально повисло пропитанное утренней влагой полотнище единственного полкового знамени — напоминание о позоре батальона. Симмерсон не имел ни малейшего представления о том, что такое настоящая война, и, напряженно вглядываясь в туман, пытался понять, кто же выйдет из-за скрывающей Портину белой завесы.
От исхода этого сражения зависело не только будущее Шарпа. Если батальон опять постигнет неудача, он навсегда останется резервным и постепенно прекратит свое существование, став жертвой бесконечной череды болезней и смертей. Сэру Генри конечно же ничего не сделается. Он отправится домой, в свое поместье, займет подобающее его положению место в парламенте, станет записным специалистом по проблемам войны, а солдаты с презрением будут вспоминать имена Симмерсона и Южного Эссекского.
Шарп ухмыльнулся про себя: забавно, что сегодня Симмерсон нуждается в стрелках гораздо больше, чем Шарп — в полковнике.
Наконец прозвучал сигнал, и роты легкой пехоты двинулись вперед, занимая позицию, чтобы первыми встретить нападение противника. Спускаясь по склону, Шарп не сводил глаз с холма Каскаджал, на вершине которого были установлены французские орудия — вплотную друг к другу, колесо к колесу, дула направлены на Меделин. Где-то за ними французские батальоны сейчас выстраиваются в огромную колонну, она выступит первой, а вслед за ней в образовавшуюся брешь ворвется кавалерия — более пятидесяти тысяч французов готовятся наказать дерзких британцев, осмелившихся послать крошечную армию Уэлсли против могучей империи.
Шарп заставил себя не думать о том, что противник может одержать победу. Нельзя допустить, чтобы армия Уэлсли была разбита и отброшена назад к морю, ведь тогда проблемы Шарпа, Симмерсона, судьбу Южного Эссекского — все перемелют безжалостные жернова поражения.
К капитану подбежал Харпер и весело кивнул, снимая с дула ружья заглушку.
— Сегодня будет даже слишком жарко, сэр. Шарп состроил гримасу.
— Примерно через час прояснится. Видимость в тумане уменьшилась до ста шагов,
стрелки теряли преимущество. Шарп заметил, как впереди блеснула лента речушки.
— Еще довольно далеко. Проверь нашего мистера Денни.
Харпер отправился на правый фланг, где Денни должен был соединиться с немецкими стрелками.
Шарп же пошел вверх по течению реки — он предполагал, что именно здесь французы нанесут свой основной удар. Тут он нашел Ноулза, а сквозь густые клубы тумана разглядел красные мундиры 66-го и стрелков из Королевского американского полка.
— Лейтенант?
— Сэр? — Ноулз явно нервничал; он слегка побаивался, но в то же время с нетерпением ждал своей первой настоящей битвы.
Шарп улыбнулся:
— Как дела?
— Все нормально, сэр. Долго еще? — Ноулз не сводил глаз с противоположного берега Портины, будто ожидал, что в любой момент там может материализоваться вся французская армия.
— Сначала заговорят пушки. — Шарп нетерпеливо постукивал сапогом о сапог, пытаясь согреться. — Который час?
Ноулз вытащил часы, подаренные ему отцом, и открыл крышку.
— Почти пять, сэр. — Он не отводил взгляда от великолепного циферблата. — Сэр? — добавил он немного смущенно.
—Да?
— Если вдруг я умру, сэр, возьмите их, пожалуйста, хорошо? — Он кивнул на зажатые в руке часы.
Шарп отвел его руку в сторону. Ему стало смешно, но он серьезно покачал головой:
— Вы не умрете. Кто примет командование, если я погибну?
Ноулз со страхом посмотрел на него, а Шарп с важным видом кивнул:
— Подумайте об этом, лейтенант. Во время сражения можно быстро получить повышение по службе. — Он усмехнулся, стараясь развеселить Ноулза. — Кто знает? Если немного повезет, мы все к вечеру станем генералами.
С вершины Каскаджала выстрелила пушка. Глаза Ноулза округлились — он впервые слышал такой оглушительный залп. Невидимое восьмифунтовое ядро упало на гребень Меделинского холма, окатило солдат градом камней и комьями земли и, не причинив никакого вреда, отлетело в сторону. Эхо выстрела заглушил туман, и вскоре опять наступила тишина. Сто тысяч человек услышали выстрел, кто-то перекрестился, другие начали молиться, а многие с тоской подумали о буре, которая вскоре разразится на берегах Портины.
Ноулз ждал следующего выстрела, но его не последовало.
— Что это было, сэр?
— Сигнал для остальных французских батарей. Сейчас они перезаряжают пушку. — Шарп представил себе, как шипит губка, которую засунули в дуло орудия, из специальных отверстий поднимается пар, внутрь забивают новый заряд. — Я думаю, представление вот-вот начнется.
И с тишиной было покончено. Теперь, когда семьдесят или восемьдесят французских пушек принялись поливать неприятеля железом, Шарп мог с закрытыми глазами рассказать, что происходит на поле боя. Прислушиваясь к грохоту разрывов, он представлял себе, как откатываются назад пушки, как мечутся вокруг них артиллеристы, подготавливая орудия к следующему выстрелу. А за спиной он слышал глухие удары ядер, врезающихся в склоны Меделинского холма.
Стрелок повернулся к Ноулзу:
— Сегодня у меня несчастливый день,
Ноулз с беспокойством посмотрел на него. Считалось, что капитан — счастливчик. Рота Шарпа была самой суеверной среди остальных.
— Почему, сэр? Шарп усмехнулся:
— Стреляют левее от нас. — Теперь, чтобы перекрыть грохот канонады, ему приходилось кричать. — Там и пойдут в атаку. А я-то думал, что наконец стану гордым обладателем часов! — Он похлопал по плечу вздохнувшего с облегчением Ноулза и показал на противоположную сторону реки: — Ждите их минут через двадцать, немного левее. Я скоро вернусь!
Шарп прошел вдоль линии стрелков, проверяя кремни, повторяя старые шутки и автоматически разыскивая глазами Харпера. Он вдруг почувствовал ужасную усталость — не от недостатка сна, а от бесчисленных проблем, которым, казалось, нет конца. Смерть Берри отошла куда-то на второй план, она ничего не решила, Шарп выполнил обещание лишь наполовину и не имел ни малейшего представления о том, как довести дело до конца и добыть обещанного Ленноксу Орла. Эти клятвы — словно барьеры, которые Шарп возвел на своем пути. Их необходимо выполнить, этого требовали законы чести, однако здравый смысл подсказывал, что на сей раз задача может оказаться непосильной.
