Набег - Витаков Алексей (читать книги полностью без сокращений TXT) 📗
– Фаустина, давай поговорим о чем-нибудь другом!
– Я тебя утомила своей болтовней? Прости! Если бы не эта неуклюжая Алорк, ты бы уже отлетал в блаженстве, а заодно и я.
– Я бы хотел сохранить силы для боя.
– Ты переел, и с непривычки тебя мутит. Бывает.
– Не только от еды.
– Согласна: гитоны не лучшее общество.
– Позволь мне уйти в казарму. А завтра встретимся.
– Ты… ты смеешь не принять мое предложение?! Безумец!
И тут я не поверил ей. Меня словно осенило. Ведь все просто, как то, что у человека две ноги и две руки. Конечно же, если меня завтра убьют, то слухи о благородной патрицианке и ее любовнике-гладиаторе, не успев начаться, умрут, зато она успеет получить свое. Хотя может ли такой человек, как Фаустина, бояться слухов? Нет, я имею дело с чем-то нетипичным, с какой-то патологией: она получает удовольствие от вида мучений и смерти своих любовников.
Поэтому я нужен ей сегодня, чтобы завтра она достигла пика своего изощренного оргазма. Бой можно подстроить как угодно, ведь здесь нет арбитров и третиариев, а хозяину выплатить приличную сумму, не рассказывая о неприглядных деталях. Я был убежден в своей правоте окончательно и бесповоротно. Мои мысли были почти на правильном пути, не учли только одного: Фаустина думала еще изощреннее.
– Хорошо. Дважды предлагать не буду. Но скажу: завтра тебя ожидает великолепный сюрприз! Можешь идти. Выход знаешь.
Когда я покинул гостеприимное жилище и наконец оставил за спиной большое двухэтажное строение, скорее напоминавшее в темноте чудовищного монстра, окруженное великолепным садом с живой изгородью, было уже хорошо за полночь. Легкий ветер нес со стороны пустыни мелкий песок. Римляне считают, что пустыня пахнет смертью, поэтому очень часто приносят жертвы африканским богам, думая, что те проявят благосклонность к пришельцам и не обрушат в минуты собственного гнева непогоду на их головы. Я, покрыв голову накидкой, заспешил к казарме, решив попытаться как можно скорее забыть весь этот вечер. Я научился не помнить, иначе давно бы потерял разум. Для этого нужно увлечь себя планами будущего дня, но никогда не забегать вперед очень далеко.
Например, завтра утром посетить термы, предварительно хорошо размявшись в палестре, стараясь не думать о предстоящем вечере. Да, все так, но почему-то из головы не выходила служанка, кажется, ее зовут Алорк. Скорее всего, очень древнее финикийское имя. Когда-то здесь находилось сердце Карфагенского царства. Римляне разрушили его до основания, поначалу запретив поклоняться оставшимся в живых финикийцам своему культу. Но время шло, и веротерпимый Рим принял в свой пантеон древних местных богов, прекрасно понимая, что воевать можно против армий, но не народа, в противном случае запреты породят волнения. Алорк! Я толком даже не смог разглядеть ее лицо, только очертания профиля в полутемном алькове ее хозяйки. И руки. Руки, испещренные венами, познавшие тяжесть грубого труда, но не потерявшие тонкости и красоты. Такие руки да вдруг выронили кувшин с теплой водой? Трудно поверить. От всей ее фигуры веяло чем-то щемяще близким. Алорк. Почти как Лока.
Глава 4
Сегодня Лока сказала мне: «Пришло время узнать, как выглядит Граница Миров». Между этой фразой и приходом Алвада в нашу деревню прошло три года. Я уже знал, что прежде, чем предстать перед Вааном, мне нужно пройти какое-то испытание. Я перебирал в голове различные варианты, думая, что меня будут испытывать на знания леса, животного мира, физическую подготовку. Поэтому готовился в последние недели особенно истово. Но все случилось иначе. Колгаст дал мне выпить какого-то отвара, после чего все тело стало ватным, а веки отяжелели настолько, что впору было просить хоть саму Мару держать их вилами. Я провалился в доселе неведомое состояние, похожее на сон. Тело стало податливым и послушным. Я шел и, как три года назад, держался за посох шедшего впереди меня Алвада, с одной стороны, находясь в полном сознании, с другой – абсолютно не принадлежа себе. Я спал, ибо глаза мои были закрыты, но при этом видел. Шел, двигался, но тело не чувствовало ни стегающих по лицу веток, ни колючек и шишек на земле. Оно не слышало ветра и не ощущало солнца. Только видело каким-то непостижимым оком. Мой поводырь подвел меня к берестяному коробу величиной с мой рост и знаком показал, чтобы я лег в него. Далее я уже наблюдал за происходящим как бы со стороны, видел то, чего не должен был видеть: Алвад накрыл крышкой короб, в котором, скрестив на груди руки, покоилось мое тело; затем, подняв на плечах груз с помощью веревки, переместил его в вырытую яму. Несколькими мощными гребками, произведенными широкой деревянной лопатой, помощник волхвов засыпал яму. Повторюсь: я сам видел это, наблюдая за происходящим с высоты примерно в два человеческих роста. Неожиданно меня понесло вверх. И вот уже Алвад становится не больше лесного муравья, а деревья леса сливаются подо мною и напоминают безбрежное пространство зеленой воды. А я поднимаюсь все выше и выше до тех пор, пока высоко в небе среди облаков не появляется исполинская гора, уходящая вершиной в темнеющий свод.
Неожиданно на глаза упала кромешная тьма. Одна лишь тьма. Непроглядная, с запахом старого, неживого, лежалого дерева. Руки выбросились вперед, но уперлись во что-то твердое. Где я?! Первая же пришедшая в голову мысль едва не свела с ума: неужели в том самом коробе, который закопал Алвад? Ужас пробежал ледяной волной от кончиков ног до макушки, заставляя волосы на голове подняться дыбом. Только не поддаться панике! Вытягиваю руки вдоль туловища. Спокойно. Щипаю себя за ногу. Живой. Чувствую! Значит, живой. Пробую сделать глубокий вдох. Вдох, выдох. Дышится. Легко дышится! Да где же я? Собираюсь с духом и ударяю сразу двумя руками перед собой.
– Входи, Ивор. Я уже давно жду тебя. – С этими словами седовласый старец, опершись на посох, поднялся мне навстречу.
Я невольно отметил, что голос его был на удивление легок, словно апрельский ветер, и лишен столь распространенного возрастного скрипа, правда, и другого ощущения, что голос мог, например, принадлежать человеку нестарому, не складывалось. Удивительное соответствие глубины тембра при всей его легкости с внешностью говорившего.
– Садись вот сюда, спиной к открытой двери, так ты будешь лучше видеть меня. – Старик продолжил после небольшой паузы, словно предназначенной для того, чтобы я мог сравнить речь с тишиной. Звуковые краски его голоса так действовали, что мгновенно возникло ощущение давнего хорошего знакомства. Напряжения как и не бывало. – Пришло время нам встретиться, Ивор.
Снова пауза, на этот раз явно для того, чтобы я смог спокойно разглядеть говорившего. Первое, что бросилось в глаза, – льняная, расшитая ярким орнаментом тесьма, схватившая длинные седые волосы и разделившая высокий морщинистый лоб надвое. Затем руки. Даже в плохо освещенной клети они были хорошо видны: широкие тяжелые кисти с выпирающими костями и длинными узловатыми пальцами. Ярко очерченные, крупные коридоры крови и глубокие борозды, из которых явно не последнее десятилетие темнел мир космоса. Он сделал три-четыре шага вперед и оказался в освещенном дверным проемом квадрате. И тут я увидел его глаза. Точнее, огромно распахнутые бельма, словно бросавшие вызов солнцу. Лучи упирались в них, как в глухую стену, не вызывая ни малейшей реакции: этот человек уже давно одной ногой стоял в потустороннем мире.
– Меня зовут Ваан. Это похвально, что ты, знакомясь с человеком, всегда смотришь на его руки.
– Тот самый Ваан, призванный решить мою судьбу?
– Тот самый, но насчет судьбы – сильно сказано. Читать мысли Родящего еще никто не научился.
– Что же все-таки со мной произошло?
– Смотря, о чем ты спрашиваешь? Если о последних трех днях, то мирно спал. Во всяком случае, так выглядело внешне.
– Но человек не может спать три дня, как убитый, безо всякой на то причины? И потом, что значит: выглядело?
