Сумерки - Глуховский Дмитрий Алексеевич (бесплатная регистрация книга TXT) 📗
Страницы книги, печатную машинку и словари я, поколебавшись, перетащил на кухню. Нагрел ещё чаю, заправил в «Олимпию» свежий лист, отвёл вправо каретку и набрал полную грудь воздуха, готовясь к погружению.
«Что на утро, хотя я и боялся недосчитаться солдат или же прочих членов нашего отряда, все оказались целы, однако отдохнуть никому из нас не удалось. Что некоторые роптали и просили остаться и отложить отправление, чтобы выспаться хотя бы днём, но проводник наш от этого предложения пришёл в великое беспокойство и требовал немедля сняться с места и двигаться далее.
Что Васко да Агилар выступил против того, чтобы продолжать путь и жаловался на усталость, а когда узнал, что вперёд мы всё же пойдём по настоянию Хуана Начи Кокома, поглядел на него недобро и обещал вскоре расплатиться с индейцем за всё; брат же Хоакин, напротив, смиренно поддержал индейца, стараясь укротить гнев сеньора де Агилара мягкими словами.
Что когда мы свернули лагерь и снова зашагали по белой дороге, спросил я у Хуана Начи Кокома, не думает ли он, что товарища его, полукровку Эрнана Гонсалеса, мог убить Васко де Агилар. Что индеец смутился, затруднившись назвать убийцу, и говорил лишь, что Эрнан Гонсалес не накладывал на себя рук.
Что по размышлении и некотором молчании Хуан Начи Коком вернулся к этой нашей беседе, добавив к сказанному, что скорее грешит не на кого-либо из нашего отряда, а на некоего человека-ягуара. Объяснить же толком, что это за создание, и отчего оно могло покуситься на жизнь его соплеменника, проводник не мог. Что из его путаного рассказа я лишь смог уяснить, что этого странного оборотня индейцы почитают за одного из самых могущественных и самых опасных демонов, и что в отдалённых деревнях, расположенных в сельве, он часто ворует детей, наведываясь туда по ночам; защититься же от него, а тем более убить, никак невозможно.
Что, припомнив о тревожившем меня зверином вопле, спросил я у Хуана Начи Кокома, не ягуар ли это кричал в окрестностях лагеря прошедшей ночью, на что тот отвечал отрицательно. Что по его словам, вой обычной дикой кошки он сумел бы различить без какой-либо сложности и без боязни ошибиться. Тот же крик, что доносился из сельвы накануне, более всего напомнил ему его раннее детство, когда при таком же звуке мать прятала его в самый надёжный угол и запирала покрепче дверь, а отец выходил на улицу с фонарём и особым заколдованным копьём, которое поражало не только людей и животных, но также и духов.
Что я сам более всего склонен был считать, что Эрнан Гонсалес, если и не повесился сам, то скорее уж был удавлен Васко де Агиларом, нежели погублен индейскими божками. И что последующие события определили среди нас правого и заблуждающегося.
Что так шли мы вперёд целый день, но продвинуться смогли весьма недалеко по причине той усталости, которая нас охватила. И что к концу следующего дня наш отряд поразила новая напасть: двое солдат, Франсиско Бальбона и Фелипе Альварес, те, что ослабли более других, стали бредить, говоря, что видят впереди две огромные пугающие фигуры, которые, по их разумению, были стражниками некоего прохода.
Что ни я, ни брат Хоакин, ни Васко де Агилар, ни наш проводник, ничего подобного увидеть не смогли, а посему солдатам приказали ступать далее под страхом сурового наказания. И что один из них, Фелипе Альварес, подчинился, хотя Васко де Агилару пришлось его для этого избить; второй же, Франсиско Бальбона, бросился бежать назад, криком моля Пресвятую Богородицу о помощи. Что бежал он с изрядной скоростью и остановить его не было возможности, так что через несколько минут он скрылся уже за поворотом сакба. Что через мгновение раздался с той стороны оглушающий рёв, от которого даже у меня затряслись колени, а мольбы Франсиско Бальбоны, равно как и звук его шагов, оборвались.
И что Хуан Начи Коком воспрепятствовал тем, кто хотел броситься на помощь Франсиско Бальбоне, говоря, что по сакбу возможно идти только в одну сторону – вперёд; возвращение же назад невозможно, и дрогнувших пожирают демоны».
Мне хотелось прервать перевод и отдышаться уже на том отрывке, где дневник представлял нового героя хроники, вполне вероятно, сейчас затаившегося под моими окнами. Но, надеясь встретить хотя бы ещё одно упоминание человека-ягуара в следующих строках, я одолел ещё несколько абзацев. И только последнее предложение, маячок-предупреждение, оставленное автором специально для меня, сбило меня с ног и заставило оторваться от книги.
Я не знаю, в какой именно миг – тогда ли, когда я впервые увидел эти страницы и согласился взяться за их перевод, или уже позже, когда мне давали понять, насколько серьёзна игра, в которую я ввязался, и предлагали отказаться от участия, – моя работа стала превращаться в мою страсть, в мою жизнь, в её смысл, в выложенный белыми камнями майянский сакб, ведущий меня к неведомой цели и отбирающий мои силы с каждым сделанным по нему шагом.
Понимал ли писавший дневник, что созданная им книга будет обладать магической силой, словно щупальце мифического гигантского моллюска захлёстывающей неосторожного читателя и топящего его блёклую действительность в по-маркесовски перенасыщенной красками пучине своего фантастического повествования?
Или же автор сам наделил этой силой своё творение? Я надеялся найти ответ на десятки вопросов, беспокойно, как пчёлы в улье, роившихся в моей голове, в конце дневника. А он подбадривал, раззадоривал меня, раскладывал среди строк приманки обещаний, но соблазнившись ими, я только попадал в новые силки, ещё более прочно удерживавшие меня, в то время, как миражи обещанных ответов так и оставались где-то на линии горизонта и не думали приближаться.
Впрочем, возможно, это бесконечное оттягивание разговора начистоту было просто одним из уготованных мне испытаний. Преодолев разочарование и подавив ропот, я вскоре был удостоен объяснения – если не всего, то многого.
Предостерегая свой отряд от возвращения назад по сакбу, Хуан Начи Коком на самом деле обращался ко мне. Он глядел мне в глаза – сквозь пять столетий, через книжную пыль и тлен, через индустриализацию, фрейдизм и развитый социализм, через тонны дурацких однодневок в бумажных обложках о невероятных приключениях грудастых блондинок в южноамериканских джунглях, – через всё, что должно было сформировать моё представление о мире и о месте индейцев майя в нём. Сквозь всё, что могло заставить меня взглянуть на разворачивающуюся драму как на балаган, заставить усомниться в подлинности этого рассказа. Он устало, но настойчиво смотрел на меня с песочных страниц, утирая со лба пот, и я понимал: это мне предназначены его слова о дрогнувших душах, которым суждено быть растерзанными демонами.
