Сент-Ронанские воды - Скотт Вальтер (книги регистрация онлайн бесплатно .TXT) 📗

Среди наваленных кучей книг и всякого накопленного вокруг бумажного хлама сидел в потертом кожаном кресле ученый сент-ронанский пастырь. Это был длинный, тощий человек, старше среднего возраста, со смуглым цветом лица, с тусклым и отсутствующим взглядом. Однако глаза его, видимо, были когда-то яркими, нежными и выразительными, а черты лица привлекали внимание. К тому же, несмотря на то, что пастор одевался весьма небрежно, он имел привычку совершать свои омовения с педантизмом мусульманина и, забывая об аккуратности, не забывал об опрятности. Он был бы, наверно, еще растрепанней, если бы от времени волосы его не поредели теперь же они располагались главным образом по бокам головы и на затылке. Из одеяний, надлежащих его сану, на нем были только черные чулки, да и те без подвязок на ногах красовались старые, стоптанные башмаки, служившие ему ночными туфлями. Насколько мог видеть Тачвуд, священник был обряжен еще в клетчатый халат, широкими складками облегавший его длинное исхудалое и согбенное тело и ниспадавший до вышеуказанных туфель. Он так внимательно занимался изучением лежавшего перед ним фолианта изрядной толщины, что не обратил никакого внимания ни на шум, произведенный мистером Тачвудом при входе, ни на покашливание и хмыканье, которым тот считал нужным возвестить о своем присутствии.

Так как эти нечленораздельные звуки вовсе не были замечены, мистер Тачвуд, хоть и был врагом излишних церемоний, счел необходимым сообщить о деле, которое привело его сюда, и тем оправдать свое вторжение.

— Хм, сэр! Хм-хм! Вы видите перед собой человека, нуждающегося в знакомстве. Он взял на себя смелость посетить вас как доброго пастыря, который, по своему христианскому милосердию, быть может, захочет обрадовать своим обществом того, кому надоело его собственное.

Из всей этой речи до мистера Каргила дошли лишь слова «человека, нуждающегося…» и «христианское милосердие» — слова, ему хорошо знакомые и без промаха оказывавшие на него свое действие. Тусклым взглядом он посмотрел на посетителя и, не проверив своего первого впечатления, хотя полная и крепкая фигура незнакомца, сюртук без единой пылинки, трость с блестящим набалдашником, а более всего — надменная и самодовольная манера держаться отнюдь не напоминали ни платья, ни внешнего вида, ни повадок нищего, спокойно сунул ему в руку шиллинг и снова погрузился в свои научные занятия, прерванные приходом Тачвуда.

— Честное слово, дорогой сэр, — сказал гость, пораженный такой невероятной и невообразимой рассеянностью, — вы совершенно не поняли моей просьбы. Я к вам пришел совсем не с такой целью.

— Жалею, что подаяние мое недостаточно, друг, — сказал священник, не подымая глаз, — но это все, чем я сегодня могу вас наделить.

— Если вы будете так добры и хоть поглядите на меня, — сказал путешественник, — вы, вероятно, поймете, что чрезвычайно заблуждаетесь.

Мистер Каргил поднял голову, напряг свое внимание и, разглядев хорошо одетого, с виду вполне порядочного джентльмена, воскликнул в великом смятении:

— Ах, да, да… Я действительно так был занят этой книгой… Надеюсь… Кажется, я имею удовольствие видеть моего достойного друга, мистера Лэвиндера?

— Ничего подобного, мистер Каргил, — отвечал мистер Тачвуд. — Не трудитесь припоминать — вы меня раньше никогда не видели. Но не буду отрывать вас от ваших занятий — я не спешу, и мое дело может подождать, раз сейчас вам недосуг.

— Весьма обязан, — сказал мистер Каргил. — Будьте любезны, садитесь, если только найдете стул — мне надо припомнить одну мысль.., закончить один небольшой подсчет, и тогда я весь к вашим услугам.

Гость не без труда выискал среди ломаной мебели стул, достаточно крепкий, чтобы выдержать его вес, сел, положив руки на трость, и вперил внимательный взгляд в хозяина, который вскоре совершенно забыл о его присутствии. Последовала долгая пауза. Полное молчание нарушалось только шелестом листов фолианта, из которого мистер Каргил, по-видимому, делал себе выписки, да время от времени легкими возгласами удивления или досады, если пастор окунал перо — как это не раз случалось — в свою табакерку вместо стоявшей рядом чернильницы. Наконец, когда мистер Тачвуд уже начинал считать всю эту сцену не только своеобразной, но и скучной, ученый поднял глаза и, как бы обращаясь к самому себе, задумчиво произнес:

— Сколько же это будет от Аконы, то есть Акоры, то есть от Сен-Жан д'Акр, до Иерусалима?..

— Двадцать три мили к северо-северо-западу, — без промедления ответствовал гость.

Тому факту, что на вопрос, заданный им самому себе, отвечает чужой голос, мистер Каргил удивился ничуть не более, чем если бы нашел это расстояние на карте а может быть, он даже и не понял, каким образом были разрешены его сомнения, и продолжал думать лишь о своем тексте.

— Двадцать три мили… Ингульфус и Джефри Уайнсоф, — проговорил он, кладя руку на свою книгу, — не сходятся в этом вопросе.

— Тогда пошлите обоих этих болванов и лжецов ко всем чертям, — объявил путешественник.

— С их мнением можно спорить и не употребляя таких выражений, сэр, — строго заметил богослов.

— Прошу прощения, доктор, — сказал мистер Тачвуд. — Но неужели вы решитесь сравнивать этих сухарей со мною? Да ведь я обошел половину населенных стран земного шара, пользуясь своими ногами вместо циркуля!

— Так, значит, вы были в Палестине? — с жадным любопытством спросил мистер Каргил, приподнимаясь в кресле.

— Можете поклясться в этом кому хотите, доктор. И в Акре тоже. Да, я был там ровно через месяц после того, как Бони отступил, выяснив, что этот орешек ему не по зубам. Я обедал там с приятелем сэра Сидни, старым Джезар-пашой. Прекрасный был обед, жаль, что на десерт подали блюдо отрезанных носов и ушей, и это испортило мне пищеварение. Старому Джезару очень нравились такие шутки, и в Акре трудно было встретить человека, у которого лицо не было бы гладким, как моя ладонь. А я, черт побери, всегда очень дорожил своим обонятельным органом и на следующее утро выехал из города с такой скоростью, какая только была под силу самому колченогому дромадеру, который доставался когда-либо бедному пилигриму.

— Если вы, сэр, в самом деле побывали в Святой земле, — сказал мистер Каргил, начинавший подумывать, уж не смеется ли над ним этот легкомысленный весельчак, — вы можете оказать мне существенную помощь в вопросе о крестовых походах.

— Они приключились до меня, доктор, — ответил путешественник.

— К вашему сведению, мое любопытство касается географии стран, где происходили эти события, — ответил мистер Каргил.

— О, ну тогда ваше дело в шляпе, — сказал мистер Тачвуд, — за наше время я отвечаю. Копты, арабы, турки, друзы — я насквозь знаю их всех и могу порассказать вам о них столько, что вы будете знать их не хуже меня. Не выходя за порог своего дома, вы близко познакомитесь со всей Сирией, и она станет вам известна, как мне самому. Однако услуга за услугу — зато вы сделаете мне честь отобедать со мной.

— Я редко выхожу из дому, сэр, — нерешительно произнес священник, так как привычке к одиночеству и замкнутой жизни не легко было отступить даже перед надеждами, которые сулили ему слова путешественника. — Однако я не могу отказать себе в удовольствии сделать одолжение джентльмену, обладающему таким опытом.

— Ну, тогда, — сказал мистер Тачвуд, — назначим час.., скажем, в три: я никогда не обедаю позже, и всегда точно, минута в минуту… А место… Пусть это будет Клейкемское подворье, вверх по улице. Там миссис Додз уже готовит сейчас такой обед, какой и не снился вашей учености, потому что рецепты кушаний я собирал со всех четырех концов света.

Заключив это соглашение, они расстались. Затем, пораздумав немножко об удивительной удаче, посылающей живого человека, чтобы тот разрешил его сомнения, из-за которых он тщетно обращался к старинным авторитетам, мистер Каргил вернулся к размышлениям и исследованиям, прерванным приходом мистера Тачвуда, и вскоре начисто забыл и о своем неожиданном посетителе и о принятом приглашении на обед.