Рауль, или Искатель приключений. Книга 1 - де Монтепен Ксавье (читать лучшие читаемые книги TXT) 📗
Отправимся за последним из этих незнакомцев. За дверью находился вонючий коридор, плиты которого исчезали под слоем всякой грязи. В коридоре этом царствовала глубочайшая темнота. Шагов через сорок от двери была первая ступень полусгнившей лестницы с грязной веревкой вместо перил. Восемнадцать ступенек вели в первый этаж; через восемнадцать других ступенек начинался второй.
Тут остановился незнакомец, за которым мы следуем. Пошарив с минуту в темноте, он наконец постучался три раза в дверь, которая тотчас растворилась, как за минуту перед этим растворилась дверь в коридор. Комната, в которую вошел незнакомец, была передняя, довольно чистая и освещенная с большой роскошью. Пять или шесть плащей и столько же шляп висели на вешалках, прибитых к стене. Между тем как лакей снимал с пришедшего шляпу и плащ и вешал их вместе с другими, изнутри слышался веселый шум разговоров и песен, звон стаканов и стук ножей и вилок, деятельно работавших.
– Бургиньйон, – сказал пришедший лакею, – мне кажется, мой милый, что я опоздал…
– Немножко, виконт… – отвечал лакей с фамильярностью, в которой слышалось весьма мало уважения.
– Все собрались?
– Все, виконт.
– Также и мадемуазель?..
– Она пришла первая.
Незнакомец не распространял далее своих вопросов и вошел в комнату, из которой слышался шум, описанный нами.
Эта комната была одновременно и гостиной, и столовой. Великолепная с позолотой мебель, обитая богатой шелковой материей, украшала ее. Шелковые обои скрывали голые стены. Настоящий обюссоновский ковер покрывал пол. Посреди комнаты стоял огромный стол с изысканными кушаньями на серебряных блюдах и превосходнейшими винами в графинах из богемского хрусталя. Серебро было великолепное, и могло показаться странным только то, что все приборы были различной формы, с разными гербами и разными вензелями. Однако ни один из собеседников, по-видимому, не обращал на это внимания и не приписывал этому ни малейшей важности.
Собеседников было восемь человек: семь мужчин и одна женщина. Костюмы их показывали, что они принадлежали к различным сословиям, и было бы трудно объяснить в первую минуту, какое обстоятельство могло их соединить таким образом.
На первом был майорский мундир; второй был закутан в монашескую рясу; третий, стоявший тем не менее на равной ноге со всеми другими, был одет в блестящую ливрею, зеленую с золотом; четвертый был комиссионер; пятый походил на честного мещанина скромной наружности; шестой, тот, который вошел, казался дворянином, очень чванившимся своими достоинствами и своей особой. Серьезная, важная физиономия и почтенная дородность седьмого придавали ему вид управителя в знатном доме. Наконец восьмая и последняя собеседница, которую из любезности нам следовало бы назвать первой, была та самая особа, которую человек, говоривший с Бургиньйоном, называл мадемуазель.
XI. Мадемуазель
Нельзя вообразить ничего грациознее и обольстительнее лица и фигуры этой молодой девушки. Ей невозможно было дать более восемнадцати, самое большее двадцать лет. Она имела кроткое и восхитительное личико, бело-розовое, как пастель Латура, волосы светло-каштановые, удивительно шелковистые и густые. Глаза, синие и глубокие, то бросали взгляды быстрые, как острые стрелы, то покрывались облаком меланхолической задумчивости. Выражение этих глаз и взглядов было непреодолимо. Губки, очень маленькие и красные, как гранатовый цвет, выказывали, открываясь для улыбки, маленькие правильные зубы, белые как жемчуг. Изящное благородство лица этой хорошенькой девушки согласовывалось с аристократически-маленькими руками, с узкой и длинной ножкой. Стан, стройный и гибкий выше всякого описания, походил (употребляя выражение, бывшее тогда в моде) на «стан нимфы».
Очаровательница, которую мы описали, была одета в тафтяное платье, бледно-серое с малиновым отливом, отличавшееся необыкновенной простотой и вкусом.
Военный человек в ливрее и дворянин были люди молодые, капуцин, комиссионер, управитель и мещанин перешли за сорок лет, а двое первых казались даже гораздо старше.
Каким образом молодая и прелестная девушка, которая, по-видимому, была хорошего происхождения и хорошо воспитана, оказалась одна посреди семи мужчин различного возраста и звания, смеялась и пила с ними без всякого замешательства? Каким образом, наконец, это собрание оказалось в роскошной комнате и вокруг стола, уставленного деликатнейшими кушаньями, в старом, грязном доме страшной улицы Жендре? Все это, без сомнения, мы скоро узнаем.
Восьмой собеседник, вошедший в залу пиршества, был принят радостными и громкими восклицаниями.
– Здравствуй, виконт!..
– Как твое здоровье, виконт?..
– Виконт, как поздно ты пришел сегодня!..
– Я пью за твое здоровье, виконт!.. – кричали пирующие, все в один голос.
– Здравствуйте, мои милые, здравствуй, моя хорошенькая Эмрода, – весело отвечал пришедший.
Он взял стул, остававшийся пустым, сел возле хорошенькой девушки, которую назвал Эмродой, и без церемонии поцеловал ее в обе щеки. Потом, наполнив свою тарелку и стакан, он сказал:
– Я опоздал, это правда, но будьте спокойны, я вас догоню.
И действительно, судя потому, как пришедший принялся уписывать кушанья и опоражнивать стакан за стаканом, он, казалось, хотел не только догнать, но даже и обогнать своих товарищей. Собеседники глядели с минуту на подвиги этого страшного аппетита молча и с восторгом. Потом прерванный разговор возобновился, сделался общим и составил шумное целое, прерываемое громкими восклицаниями и песнями. Капуцин не подавал примера трезвости, и даже молодая девушка не уступала самым отчаянным пьяницам и переходила в словах последние границы скромности и благопристойности. Ужин продолжался до полуночи, потом виконт встал, прислонился к камину и сказал:
– Теперь, мои любезные, займемся серьезными делами.
– Да, да, – единогласно отвечали собеседники.
– Хорош был день? – спросил виконт. – Посмотрим, что вы сделали?
Никто не отвечал ни слова.
– Начнем по порядку, – продолжал виконт. – Я начинаю с нашей Эмроды.
– О! – вскричала молодая девушка. – Обо мне, право, не стоит и говорить!.. Я почти потеряла время понапрасну…
– Все-таки есть что-нибудь?
– Вот и все, – сказала Эмрода, вынимая из кармана красный сафьянный футляр, который она открыла.
В футляре лежал золотой браслет, не очень дорогой.
– Откуда это? – спросил виконт.
– От ювелира на улице Бак; но на этот магазин нельзя более рассчитывать. В мои последние визиты, ювелир сделался ужасно подозрительным, не теряет меня из виду ни на минуту и глаз не спускает с рук…
Виконт взвесил браслет на руке и рассмотрел его внимательно.
– В самом деле, – сказал он, – вещь неважная!.. Я не дам за эту безделушку и шести луидоров… Завтра, милое дитя, надо постараться быть счастливее.
– Постараюсь, – отвечала Эмрода.
– Твоя очередь, Оленья Нога! – вскричал виконт, обращаясь к мнимому комиссионеру.
– Моя пожива еще хуже, – отвечал тот. – Я стал возле Пале-Рояля, ожидая какого-нибудь случая. За мной пришли из соседнего дома, чтобы отнести чемодан. Он был довольно тяжел, и я вывел из этого благоприятное заключение…
– Где же этот чемодан?
– Разумеется, в магазине.
– Ну?
– Ну! В нем оказались только старые платья и дрянное белье. Меня совершенно обокрали!..
Виконт расхохотался, другие последовали его примеру.
– И в самом деле, – продолжал он, – день не был хорош для вас. Твоя очередь, брат Бонифаций.
Мнимый капуцин положил на стол золотые четки, кошелек с мелкими деньгами, часы и медальон, осыпанный небольшими бриллиантами.
– Я собрал все это у благочестивых душ, – сказал он. – Я знаю, что эти вещицы дрянные! Но, увы, мои возлюбленные братья, благочестие исчезает!.. Почти везде меня принимают в передней! Надо будет переменить мою специальность, отпустить волосы, обрезать бороду и представиться турком!
