На службе Отечеству, или Пешки в чужой игре (СИ) - Самойлова Инга Михайловна (читать книги онлайн бесплатно регистрация .txt) 📗
— Если так, то барон Розен не может быть удобным дипломатом для ведения переговоров с Японией.
— Совершенно верно! Однако не может быть удобным и Алексеев [97] — оный по натуре мелкий и нечестный торгаш, а не государственный дипломат.
— Как бы то ни было, необходимость мирных переговоров назрела. И в сложившейся ситуации — не в пользу России. Зная мнение Императора, а он ведь не желает идти на уступки, многие не рискнут взять на себя столь сложное обязательство. — Алексей перевел взгляд от бокала на Витте. — Скажите, а вы бы хотели быть тем самым человеком, который заключит мирный договор и окончит неудавшуюся «маленькую победоносную войну» Плеве?
Витте совершенно не смутился, ибо Алексей не ошибся в своих догадках, наклонился к нему и посмотрел в глаза:
— Как вы думаете, я могу это сделать?
— Конечно. Почему бы нет?
Катарина Хмельницкая вышла из лечебницы и рассеяно огляделась по сторонам. Ей нужна помощь. Ей и сыну. Но где же искать помощь? Это мысль не давала ей спать уже несколько недель — с того момента как она узнала, что больна. Чахотка. Она закашлялась и прикрылась платочком. На бывшем когда-то белом платке появились капельки крови. Катарина зажала его в руках и зашагала к дому, где снимала комнату для себя и сына. В течение недели за Пашкой должна была присматривать домохозяйка, не бесплатно, конечно.
Расстояние до дома было приличным, но Катарина не имела права тратить последние копейки, поэтому побрела пешком. Рядом проходили люди, проезжали экипажи, коляски, изредка автомобили, оставляя за собой пыль, и Катарина, задыхаясь, покрывалась потом.
И тут она увидела его. Глебов! Алексей сел в экипаж и приказал трогать. Катарина кинулась следом, закричала, но Глебов ее не услышал. Экипаж скрылся за поворотом. Из ее глаз хлынули слезы. Прошло три месяца, как она отправила ему письмо, прося прощения за предательство, которое совершила. Теперь он на свободе. Он обязательно поможет. Он не может не помочь.
Катарина все же решилась потратить деньги на экипаж, чтобы добраться до квартиры, где, как она знала, проживал Глебов со своей женой.
Привратник остановил Катарину на парадной лестнице, когда та намеревалась войти в дом:
— Мадам, вы к кому?
Катарина оглянулась. Ее бледное лицо и темные синяки под глазами выдавали, насколько она тяжело больна.
— Я? Мне нужны господа Глебовы.
— Господа Глебовы? Таки тут не проживают-с.
— Нет, я точно знаю. Они здесь живут. Квартира 8. — Она сделала шаг к входу, считая, что разговор окончен.
— А-а, это там, где был пожар!
Катарина оглянулась:
— Пожар?
— Да, пожар. Жильцы квартиры больше здесь не живут-с. Господам пришлось оплатить ремонт и съехать.
— Как же так? — Катарина закрыла лицо руками, затем вновь посмотрела на привратника и спросила: — Может быть, вы знаете, куда они съехали?
Тот пожал плечами:
— Нет, не знаю. Они-с не оставили адрес. Вот и почта приходит господам, копится.
Больше Катарина его не слушала. Последняя надежда растаяла как дым. Просто невозможно найти Глебова в столице. Катарина покачнулась.
— Что с вами? — Привратник поддержал ее за локоть. Отвел к скамье, помог сесть. — Вы больны-с?
Катарина прикрыла рот платком.
— Вам нужна помощь.
— Мне уже больше ничто не поможет, — ответила она.
Привратник смотрел на бледную красавицу с сочувствием.
— Подождите, — произнес он, — я дам вам один адрес. Там проживает сердобольный человек. Он лечит, очень больных лечит. Он вам поможет. Его зовут Григорий Ефимович Распутин [98].
Глебов застал Витте в задумчивости.
— Здравствуйте, Сергей Юльевич, — произнес он.
Витте пожал руку, пригласил жестом присесть в кресло.
— Вас что-то тревожит? — поинтересовался Алексей.
— Я нахожусь перед трудным выбором, Алексей Петрович. Мы с вами так часто говорим о войне с Японией, что вы в курсе всего, что происходит.
— Судя по вашему виду, не совсем. — Глебов улыбнулся.
— Президент американской республики Теодор Рузвельт предложил свои услуги для того, чтобы привести Россию и Японию к примирению.
— Да, это новость.
— Это еще не все, — продолжил Витте, расхаживая по кабинету. — Когда явился вопрос о назначении главного уполномоченного для ведения мирных переговоров, то граф Ламсдорф [99] словесно указал Его Величеству на меня, как человека, который, по его мнению, мог бы иметь шансы привести это дело к благополучному концу.
— И что же Его Величество?
— У Его Величества в отношении меня «особые» чувства. Его Величество не ответил графу Ламсдорфу в утвердительном смысле, хотя и не сказал «нет». -Витте сел в кресло и осмотрительно добавил: — В конечном счете, достаточно знать крайне мягкий, деликатный характер Государя Императора, чтобы понять, что после всего происшедшего Его Величеству было не особенно удобно приблизить меня к себе, назначив главным уполномоченным по такому государственному делу, как ведение переговоров с Японией.
— Подождите, вы сказали «Его Величеству было неудобно»? Я правильно понимаю, что вас все же назначили уполномоченным?
— Думаю, что назначение вскоре последует, — улыбнувшись, ответил Витте. — Никто не желает рисковать карьерой, взявшись за столь сложное дело. Нелидов [100]отказался, ссылаясь на свои лета и здоровье. Извольский [101], наш посланник в Дании, также отказался. Государь решил поручить эту миссию Муравьеву [102].
— А Муравьев приезжал к вам на днях.
— Да. Он провел у меня целый вечер, говорил, что Государь поручил ему ехать в качестве уполномоченного в Америку вести мирные переговоры с японцами. А вот сегодня ко мне явился граф Ламсдорф в ленте, что дало мне основание думать, что он приехал от Государя. Я оказался прав, граф заявил мне, что приехал от Государя, дабы из частной беседы узнать, не соглашусь ли я взять на себя переговоры о мире с Японией.
— А что же Муравьев? Чем он объяснил свой отказ от возложенной на него миссии?
— По словам Ламсдорфа Николай Валерьянович вчера был у Государя и сказался совсем больным. Его Величеству действительно показалось, что Муравьев болен. Ламсдорф взывал к моему патриотизму, дабы я не отказался.
— Поздравляю, Сергей Юльевич. Вы ведь этого хотели.
— Хотел, не спорю. Но понимаю, что на меня возлагается самая неблагодарная задача. Ибо, заключу я мир или нет, меня будут терзать: одни, уверяя, что, если бы мир не был заключен, то мы бы победили, а другие, в случае не заключения мира, что все последующие несчастья произошли от того, что я его не заключил.
— Не думаю, что вас волнует общественная молва. Для вас всегда особо важно достичь цели.
— Поэтому я ответил Ламсдорфу, что, не считая по моему положению возможным уклониться от этой миссии, я ее приму, но если Государь лично меня попросит или прикажет.
Алексей промолчал. Витте играл с огнем, делая такое заявление — государь обиды не прощал, а Витте опять не преминул показать императору свое к нему пренебрежение.
В дверь постучали, затем на пороге возникла прислуга и сообщила Витте о приходе нарочного [103].
— Я оставлю вас ненадолго, — обратился Витте к Алексею и вышел. Оставшись один, Глебов неторопливо прошелся к окну, как раз вовремя, чтобы увидеть посыльного его Величества, вскакивающего на лошадь. Спустя некоторое время в кабинет вернулся Витте, держа в руке развернутый лист бумаги со сломленным отпечатком императорской печати.
— Я получил приглашение Его Величества завтра приехать к нему, — сообщил он.
