Виконт де Бражелон или Десять лет спустя (3 тома) Ил. Ж.Боже - Дюма Александр (электронная книга .txt) 📗
– Это, должно быть, кто-нибудь из наших друзей; он побился об заклад, что догонит нас. Ну что ж, заставим его проиграть пари и не дадим ему одержать верх над нами.
Хозяин не успел раскрыть рта для ответа, что это решительно невозможно, как Фуке высокомерно произнес:
– Если кто-нибудь хочет приблизиться к нам, давайте предоставим ему эту возможность.
– Можно попробовать, монсеньер, – робко вставил хозяин габары. – Эй, вы, пошевеливайтесь!
– Нет, – приказал Фуке, – напротив, сейчас же остановитесь!
– Монсеньер, что за безумие! – прошептал Гурвиль.
– Остановитесь сейчас же! – настойчиво повторил Фуке.
Восемь весел разом остановились и, сопротивляясь точению, дали габаре обратный ход. Она застыла на месте.
Двенадцать гребцов на другой габаре сначала не заметили этого маневра первой габары и продолжали сильными рывками продвигать лодку вперед, так что она подошла на расстояние мушкетного выстрела. У Фуке было плохое зрение. Гурвилю мешало солнце, светившее ему прямо в глаза; один лишь хозяин с зоркостью, присущей людям, привыкшим бороться с разбушевавшимися стихиями, отчетливо видел пассажиров соседней габары.
– Я их хорошо вижу! – воскликнул он. – Их только двое.
– А я ничего не вижу, – заметил Гурвиль.
– Скоро и вы их увидите: еще несколько ударов веслами, и между ними и нами останется каких-нибудь двадцать шагов.
Но предсказанного хозяином не случилось; вторая габара сделала то же, что по приказанию Фуке сделала первая, и, вместо того чтобы приблизиться к мнимым друзьям, резко остановилась посредине реки.
– Ничего не понимаю! – сказал хозяин.
– И я, – проговорил следом за ним Гурвиль.
– Вы так хорошо видите пассажиров этой габары, хозяин, – попросил из своей каюты Фуке, – постарайтесь же, пока мы не удалились от них, описать их наружность.
– Мне казалось, что их там всего двое; теперь, однако, я вижу лишь одного.
– Каков он собой?
– Черноволосый, широкий в плечах человек с короткою шеей.
В этот момент темное облако закрыло собою солнце. Гурвиль, продолжавший смотреть, прикрыв рукою глаза, увидел то, что искал, и, бросившись с палубы в каюту Фуке, произнес взволнованным голосом:
– Это Кольбер!
– Кольбер? – повторил Фуке. – Как странно! Нет, это никак не возможно!
– А я утверждаю, что это он, и никто иной; и он тоже узнал меня и скрылся в палатке, что на корме. Быть может, король посылает его, чтобы передать нам повеление возвратиться.
– В таком случае он подошел бы поближе, а не стоял бы неподвижно на месте. Что ему нужно?
– Он, должно быть, следит за нами.
– Я не люблю неясностей! – воскликнул Фуке. – Пойдем прямиком на него!
– О, не делайте этого, монсеньер, не останавливайтесь, молю вас; его габара полна вооруженных людей.
– Неужели вы думаете, что он арестует меня? Почему же он не делает этого?
– Монсеньер, я считаю, что идти навстречу чему бы то ни было, даже собственной гибели, значит уронить ваше достоинство.
– А терпеть, чтобы за тобой следили, как за преступником?
– Ничто не говорит о том, что за вами следят; немного терпения, монсеньер.
– Что же нам делать?
– Больше не останавливаться; вы плывете с такой быстротой исключительно из-за желания выполнить поскорее приказ короля. Придется налечь на весла. Скоро все выяснится.
– Это верно. Раз они продолжают стоять, поехали! Трогайте!
По знаку хозяина гребцы снова взялись за весла: подгоняемое дружными усилиями отдохнувших людей судно быстро понеслось по реке. Не успела габара Фуке отойти на сто шагов, как вторая, двенадцативесельная, также тронулась с места. Это состязание длилось весь день; расстояние между судами не уменьшалось и не увеличивалось.
Под вечер Фуке решил узнать намерения своего преследователя. Он приказал гребцам приблизиться к берегу, как бы затем, чтобы выйти на землю; габара Кольбера повторила маневр и поплыла наперерез к тому же самому берегу.
Случайно в том месте, в котором Фуке якобы имел намерение высадиться, конюх замка Ланже вел на повода по цветущему прибрежному лугу трех лошадей. Должно быть, люди из двенадцативесельной габары подумали, что Фуке направляется к лошадям, приготовленным для о; о бегства, так как четверо или пятеро человек, вооруженных мушкетами, соскочили на берег.
Фуке, довольный тем, что принудил врага к демонстрации, принял это, как говорится, к сведению и велел продолжать плавание. Люди Кольбера возвратились на спое судно, и состязание между двумя габарами возобновилось с новым упорством.
Видя происходящее, Фуке почувствовал, что опасность совсем ужо нависла над ним, и он едва слышно сказал пророческим тоном:
– Ну, Гурвиль, не говорил ли я за нашим последним ужином, не говорил ли я, что я накануне гибели?
– О, монсеньер!
– Эти два судна, следующие одно за другим и так упорно соревнующиеся друг с другом, как если бы Кольбер и я оспаривали между собой приз на гонках, не олицетворяют ли они две наши судьбы, и не думаешь ли ты, мой добрый Гурвиль, что одного из нас в Нанте ожидается крушение?
– Исход этой гонки, – возразил Гурвиль, – все же остается неясным; вы предстанете перед генеральными штатами, вы воочию покажете всем, что вы такое; ваше красноречие и ваши таланты послужат вам мечом и щитом, и вы сможете защищаться, а быть может, и победить. Бретонцы вас совершенно не знают; но пусть они познакомятся с вами, и ваша сторона возьмет верх. О, Кольберу нужно быть начеку, его габара может опрокинуться так же легко, как наша! Обе они несутся с исключительной быстротой; его, правда, немного быстрее, чем ваша; посмотрим, какая из них первой встретит крушение.
Фуке, взяв руку Гурвиля в свою, произнес:
– Друг мой, все уже заранее предрешено; вспомним пословицу: «Кто первое, тот и правее». Впрочем, Кольбер, надо думать, не имеет желания обогнать меня. Он человек в высшей степени осторожный, этот Кольбер.
Он оказался прав. Обе габары шли до самого Нанта, наблюдая одна за другой. Когда лодка Фуке подходила к пристани, Гурвиль все еще продолжал надеяться, что ему удастся тотчас же найти в Нанте убежище для Фуке и подготовить подставы на случай, если придется бежать.
