Кровавая карусель - Белоусов Роман Сергеевич (книги онлайн бесплатно .txt) 📗
Перечитав за семнадцать дней свой роман, строку за строкой, переделав многие главы, написанные ранее, а заодно и имя героя — на Жан Вальжан, Гюго зачеркнет старое название и выведет новое: «Отверженные». И Жюльетта, переписывая свежие рукописные листы, потрясенная, признается автору:
— Я переживаю судьбу всех этих персонажей, разделяю их несчастья, как если бы они были живыми людьми, — так правдиво ты их описал…
Никто не сомневается сегодня в том, что каторжник Пьер Морен, сложивший свою буйную голову под Ватерлоо, послужил прообразом бессмертного Жана Вальжана. Но только ли этот ушедший в безвестность несчастный стал прототипом героя Гюго? А другой заключенный, описанный в одноименной повести, — Клод Ге? И его называют в числе прототипов. Он тоже попал в тюрьму только за то, что украл немного хлеба.
Неужели те, кто творит правосудие, не понимают, что только голод толкает на воровство, а воровство ведет к дальнейшим преступлениям?! Может быть, кому-то это покажется парадоксом, но каторжники вербуются законом из числа честных тружеников, вынужденных совершать преступление. Поэтому смирный подрезальщик деревьев Жан Вальжан превращается в грозного каторжника под номером 24 601.
Гюго давно задумался над этими вопросами. Преступление и наказание, причины, толкающие к роковой черте, закон, косо смотрящий на голод… Красный муравейник Тулона и Бреста — каторга, где в красных арестантских куртках томятся закованные в цепи галерники с позорным клеймом на плече. Они живут одной надеждой — вырваться из этой страшной «юдоли печали». Но, оказавшись на свободе с желтым паспортом, всюду гонимые, без работы, вынуждены совершать новые проступки. И снова должны надеть красную куртку. Либо, пройдя все ступени падения, взойти на эшафот.
Всю жизнь Гюго боролся за отмену смертной казни. Произносил речи, выступал за амнистию, обращался с просьбами о помиловании, писал статьи на эту тему.
В этой долгой борьбе, которую вел писатель, сильнее любых логических доводов, сильнее самых веских доказательств оказались художественные образы, созданные им. Среди них — и осужденный, который пишет свои записки перед казнью, и Клод Ге, и, конечно, Жан Вальжан.
Но чтобы создать эти характеры, надо было их изучать.
В бумагах писателя находились записи, сделанные еще в 1823 году, где перечислялось, какие наказания полагаются каторжнику за те или иные проступки: смерть, продление срока, палочные удары.
С этого времени писатель начнет постигать мир отверженных и неоднократно посетит ад, где томились парии закона. Не раз Гюго пересекал ворота Тулонской каторги, бывал в тюрьмах Бреста и Парижа, наблюдал, как заковывают в цепи партии каторжников, отправляемых на галеры.
Миром отверженных, миром низвергнутых в этот ад нельзя было пренебрегать при описании нравов, при точном воспроизведении тогдашнего общества.
…В начале сентября 1861 года Виктор Гюго вместе с Жюльеттой вернулся из Мон-Сен-Жана на остров Гернси. Спустя месяц писатель начал переговоры с бельгийским издателем. За тридцать лет Гюго четыре раза продавал права на «Отверженных». Теперь он подписывает в последний раз контракт с Альбером Лакруа, безоговорочно согласившимся на условия автора. За исключительное право на публикование романа в течение двенадцати лет Гюго получил триста тысяч франков золотом. Сумма по тем временам астрономическая, и банкиру Оппенгеймеру, взявшемуся предоставить издателю такого размера ссуду, пришлось самому часть денег занимать у коллег. Менее чем за шесть лет, с 1862 по 1868 годы, молодой Лакруа заработал на романе Гюго более полумиллиона чистой прибыли.
Что знали о книге Гюго, над которой он так долго работал, до того, как она вышла в свет? Ровным счетом ничего. Известно было лишь ее название — «Отверженные». Оно настораживало, книгу ждали с любопытством. Не удивительно, что первое издание, появившееся в начале 1862 года, разошлось молниеносно: за два дня был распродан весь тираж — семь тысяч экземпляров. Тотчас же потребовалось новое, второе издание, которое и вышло через две недели. Почти одновременно роман появился в книжных лавках Лондона и Брюсселя, Лейпцига и Мадрида, Варшавы и Милана; его успели издать даже в Рио-де-Жанейро, так как перевод во всех случаях делался заблаговременно, по гранкам.
В России роман «Отверженные» напечатали сразу в трех журналах. Однако, спохватившись, цензура — в лице самого царя — запретила отдельное издание книги «из-за сильного революционного воздействия ее на читателя».
В самой же Франции вокруг книги Гюго разгорелся горячий спор.
Критики разделились на два лагеря. Одни хвалили роман, признавая его удачным, но таких было меньшинство; другие обрушились на Гюго с хулой. Его обвиняли в том, что все события и персонажи он выдумал. Такого нет в действительности и не может быть! В книге все вымысел, все невероятно, все ложь! Реакционная критика объявила книгу опасной и вредной.
До хозяина Отвильхауза на далеком острове Гернси доходили отзвуки битвы, разыгравшейся вокруг его книги. Он предполагал, что не всем его правдивый рассказ придется по нраву. Но он и не думал потрафлять вкусам всех. Его цель была — потрясти, взволновать сердца картиной нищеты, безработицы, страшной жизни всех отверженных обществом. Данте создавал свой ад, пользуясь вымыслом; Гюго пытался создать ад, основываясь на действительности. И считал, что до тех пор, пока будут царить на земле нужда и невежество, книги, подобные этой, окажутся, быть может, не бесполезными.
Удалец Кирджали, или неуловимый гайдук
Кавалькада всадников на рысях вышла к Пруту и около Скулян по льду переправилась через реку. Во главе конного отряда из 50 человек гарцевал на белом коне князь Александр Ипсиланти, глава восставших греков. Незадолго до этого князь оставил службу в русской армии, став во главе тайного патриотического общества «Филики Этерия» (то есть «Дружеское общество»), цель которого состояла в освобождении Греции от турецкого ига.
Все пятьдесят одеты были в венгерки черного сукна, цифровики из черных шнурков, того же цвета рейтузы и кушаки, за поясом по два пистолета. На другом берегу черных всадников поджидали двести арнаутов из албанцев, болгар и молдаван.
Развернув темно-синее знамя с изображением золотого креста на одной стороне, а на другой — феникса и надписи «Из пепла восстаю», всадники направили коней на запад. Путь их лежал в Яссы, центр одного из двух Дунайских княжеств — Молдавского, которое хотя и находилось, как и княжество Валахшское, под турецким управлением, но на тронах там восседали господари, греки по национальности. Да и сами княжества, согласно договору с турками, находились под особым «покровительством» России.
В конце февраля 1821 года в Яссах, в церкви Трех святителей, митрополит освятил знамя восставших и меч Ипсиланти. И вслед за этим во все стороны полетели напыщенные прокламации «безрукого князя» (он потерял правую руку в 1813 году под Дрезденом), призывавшие соотечественников к оружию. В этих же листках князь извещал о том, что повсюду братья и друзья на Балканах с оружием в руках ожидают и готовы поддержать освободителей. «Европа удивится доблестям, — патетически заявлял Ипсиланти, — а тираны, трепеща и бледнея, избегут от лица нашего…» В конце своих прокламаций князь всякий раз многозначительно намекал на некую великую державу, которая будто бы «одобряет сей подвиг великодушный». Едва ли кто сомневался, что глава повстанцев намекал на Россию и ее помощь восставшим. Однако, если даже Ипсиланти искренне верил в то, что русские войска вмешаются и выступят против турок, он, не имея на то достоверных данных, мягко говоря, легкомысленно вводил в заблуждение своих сподвижников. Русский царь и не помышлял им помогать, усмотрев в их действиях те же цели, что ставили перед собой и участники Пьемонтской революции.
