Невеста с миллионами - Мютцельбург Адольф (читать книги полностью без сокращений .txt) 📗
Старик гортанно крикнул, и Вильгамену взмахнул томагавком. Но в то же самое мгновение Эдмон метнул топор в молодого вождя. Вильгамену невольно отшатнулся. Потом бросился на Эдмона, который успел вернуть свое оружие и плотно прижаться левой половиной тела к столбу. Одним ударом снизу вверх он отразил удар Вильгамену с такой силой, что молодой вождь закачался, едва не упав на колени.
Наступила ужасная тишина. Инес стояла, низко опустив голову. Кто возьмется описать, что испытывала она в эти минуты! Эдмон заметил, что Вильгамену, в глазах которого появился коварный блеск, собирается швырнуть в него свой томагавк. Это был опаснейший момент для молодого капитана — ведь ремни не позволяли ему уклониться от удара, как сделал молодой вождь апачей. Необходимо было попытаться остановить смертоносный топор соперника на последнем этапе его полета. Это ему удалось. Оба томагавка столкнулись в воздухе и упали наземь. Их шнуры переплелись друг с другом — старик переводчик подскочил и разъединил их.
Взгляд Вильгамену источал смертельную ненависть. Он был раздражен уже тем, что бледнолицый противостоял ему не хуже краснокожего. Словно тигр он бросился к Эдмону. Но тот выставил навстречу взбешенному вождю томагавк, и топор нападавшего соскользнул, встретившись с его лезвием. В свою очередь капитан перешел теперь от защиты к нападению. Он заметил, что Вильгамену собирается поразить его правую руку, и нанес удар по левой руке вождя, откуда тотчас хлынула кровь. Вождь не удержался от крика, а Эдмон ударил его по поднятой правой руке, сжимавшей томагавк. Удар пришелся по топорищу занесенного томагавка, которое переломилось почти посередине. Если бы вождь наклонился за ним, он бы непременно погиб. Между тем Вильгамену отскочил назад.
Это непредвиденное обстоятельство повлекло за собой неизбежную паузу. По правилам борьбы Эдмону ничто не мешало метнуть свой томагавк в безоружного противника. Впрочем, это мало чем помогло бы молодому капитану, потому что Вильгамену находился слишком далеко и брошенный томагавк не долетел бы до него. Однако Эдмон упрямо продолжал стоять с занесенным томагавком, являя собой зрелище, способное вызвать к себе уважение даже у самого отважного из краснокожих.
Тем временем вождь приказал, чтобы ему перевязали левую руку. После недолгого разговора со старейшинами он велел дать себе новый томагавк и опять устремился к Эдмону.
Того поразили глаза Инес, смотревшей на него с безотчетным страхом.
— Ничего не бойся, дорогая моя! — крикнул он ей. — Этому человеку меня не убить!
Вильгамену был все еще недосягаем для Эдмона. Капитан решил закончить поединок как можно скорее — он почувствовал, что его соперник готов пойти на хитрость. Вильгамену небрежно взвешивал на руке новый томагавк, потом неожиданно принялся кружить возле столба, к которому был привязан соперник. Такой вариант поединка не был, правда, запрещен, но считался не особенно честным, поскольку заставлял пленника следить за каждым движением противника, не позволяя ему при этом поворачиваться в нужную сторону. Эдмон и в самом деле оказался в довольно сложном положении. Как ему защищаться, если Вильгамену метнет томагавк сбоку? Как мог он, привязанный к столбу, успевать поворачиваться с той же скоростью, что и его свободный в своих движениях соперник?
— Ты трус! — крикнул он вождю по-испански, зная, что большинство индейцев так или иначе понимают этот язык.
Это подействовало. Вильгамену в ярости обернулся, собираясь наброситься на Эдмона. Тот воспользовался моментом и швырнул томагавк. Топор угодил вождю прямо в горло — руки у него бессильно повисли, он пошатнулся и рухнул наземь.
Эдмон немедленно подтянул к себе оружие. Наступило мгновение, которого он опасался, и дикий рев краснокожих навел его на мысль о самом худшем. Двумя взмахами томагавка он перерезал кожаные ремни, которыми был привязан к столбу.
Жизни Эдмона угрожала нешуточная опасность. В него полетел огромный камень, в руках у индейцев блеснули ножи. Жалобные вопли апачей, хлопотавших около своего вождя, свидетельствовали, похоже, о том, что ранен он тяжело, если не смертельно. Около дюжины краснокожих приблизительно одного возраста с Вильгамену, которые, вероятно, выросли вместе с ним, стали окружать Эдмона…
В эту минуту с крыши одной из хижин донесся пронзительный крик. Все взоры невольно обратились туда. Индеец, оставленный для охраны, указывал, вытянув руку, на восток. Апачи бросились врассыпную, словно стадо оленей, испугавшееся выстрела; возле Вильгамену остались только двое стрелков.
Эдмон устремился к Инес. В руке он продолжал сжимать томагавк, с которого тяжелыми каплями стекала кровь поверженного вождя. Инес была мертвенно-бледной и казалась близкой к обмороку.
— Это может быть только Альфонсо! — воскликнул капитан. — Еще немного терпения, любовь моя! Мы победим! Индейцы пали духом! Их злой вождь мертв. Умоляю тебя, укройся в той хижине, чтобы тебя не настигла предательская пуля, чтобы индейцы забыли о тебе! Уведите донну Инес туда! — обратился он к слугам, указывая на ближайшую пустую хижину. — На всякий случай заприте дверь изнутри!
— Будет исполнено! — ответил слуга, а служанки повели свою госпожу в находящееся поблизости жилище.
В этот миг на крыше, с которой совсем недавно раздался предостерегающий крик, появились трое белых. Эдмон, по-прежнему не выпуская из рук томагавка, поспешил к ним. Первым среди взобравшихся на крышу, кого узнал Эдмон, был Альфонсо. Рядом с ним он заметил высокого молодого человека с белокурыми, развевающимися на ветру волосами и человека средних лет. Вероятно, Альфонсо успел объединиться с людьми отца! Вряд ли могло быть иначе: решиться напасть на деревню средь бела дня можно было только сообща.
Между тем краснокожие опомнились и начали собираться на площади, готовясь дать отпор бледнолицым.
— Инес жива! Она — в той хижине! — крикнул Эдмон находившимся на крыше. — Скорее туда!
Изумленного лица Альфонсо он уже не видел. Решив принять участие в схватке, он проскользнул между хижинами, стремясь укрыться от глаз индейцев, которые, заметив, непременно постарались бы застрелить его, и поспешил к арсеналу, где, как он предполагал, его личное оружие наверняка опять заняло прежнее место. Эдмон беспрепятственно проник в знакомую хижину. На стене он и впрямь увидел свое оружие, висевшее в том порядке, что и прежде. В склад заглянул какой-то молодой краснокожий. Одним ударом томагавка Эдмон уложил его на месте. Медлить было нельзя. Как безумный он выскочил из оружейного склада, пересек площадь и побежал к хижине, в которой должна была находиться Инес. Никто ему не помешал. Приблизившись к хижине, он окликнул белых пленников и удостоверился, что они действительно там. Очутившись внутри, он выяснил, что зазор между дверью и косяком достаточно велик и в него вполне можно просунуть ружейный ствол и вести прицельную стрельбу. Эдмон взял на мушку одного из самых отчаянных индейцев, который как раз целился в белых, что находились на крыше, и свалил его. Он стрелял четырежды, причем с неизменным успехом. Затем спокойно перезарядил оба ружья и хладнокровно продолжил стрельбу. Теперь индейцы заметили его. Четверо отделились от остальных и устремились к нему. С одним револьвером Эдмон выбрался из хижины. Целился он тщательно и не спеша. Ему удалось застрелить одного за другим троих краснокожих, а четвертый тем временем очутился так близко от него, что целиться не потребовалось. Он просто приставил к груди индейца револьвер и нажал курок. Краснокожий рухнул наземь, но и револьвер разорвался.
Эдмон удовлетворенно отметил, что сделал не так уж и мало. Он вернулся в хижину и зарядил ружья. Инес он увидел в углу: она стояла к нему спиной, а рядом суетились ее служанки. Эдмон чувствовал, что сейчас не до разговоров. Снаружи гремели выстрелы, слышались крики сражающихся. Зарядив ружья, он снова выбрался из хижины. Разорвавшийся револьвер немного поранил ему руку, но, к счастью, не задел пальцев.
Белые и индейцы сражались повсюду — на крышах хижин, в самих жилищах индейцев и на площади. Эдмон заметил, что самая ожесточенная борьба шла там, где находились Альфонсо, молодой незнакомец и пожилой человек — по всей вероятности, отец его друга. Плечом к плечу с ними оборонялись еще десятка два белых — их окружал целый вал из трупов поверженных врагов. Остальные белые вели стрельбу по краснокожим с крыш хижин.
