Наместница Ра - Ванденберг Филипп (читаем бесплатно книги полностью .txt) 📗
— Откуда у тебя знак фараона?
Главный пастух чуть не тыкал амулетом в лицо Тутмосу. А тот обратил растерянный взор к Ании, но старец молчал, крепко сжав губы. Тогда мальчик собрался с духом и ответил как можно тверже:
— Амулет принадлежит мне. Ибо я — Тутмос, сын Гора, ваш фараон…
Когда месяц под вой шакалов и крики священных павианов дважды повернул свой тонкий серп, настало время царице-фараону покинуть страну Пунт. Хатшепсут отдала Нехси приказ оснащать корабли. Радостные жители страны вышли из чащоб, неся с собой богатые дары: бревна и поленья драгоценных пород дерева, слоновую кость, корзины с душистыми смолами, саженцы мирровых деревьев с земляными комьями на корнях, уложенные в сети. Нильская флотилия уже глубоко осела в воде, и Нехси пришлось поставить ограничения, чтобы не перегружать барки, ибо обратное путешествие дважды придется на время Восходов, когда океан вздымается высокими волнами.
Хатшепсут была бы рада оставить все, только не Валаминью, подругу детских игр царя-недомерка. Однако Пареху так привязался к прекрасной деве, что взамен нее предлагал Мааткаре все сокровища своего царства и целое войско чернокожих рабынь, но царица настаивала на одном-единственном подарке. Глаза ее пылали гневом, и с несгибаемой волей она дала понять Пареху: если он не уступит девушку, то Птаххотеп устроит побоище и Валаминью все равно силой увезут в египетское царство.
На глаза царя карликов навернулись слезы, он понял безвыходность своего положения.
— Воля твоя, царица египетская, крепка, как черное эбеновое дерево. Я, правитель малого народа, не в силах противостоять тебе. Что ж, бери Валаминью, мою черную жемчужину. Только напоследок выполни одно мое желание.
— И какое же?
— Оставь мне Валаминью еще на один день и одну ночь…
На лбу Хатшепсут набухла синяя жила, толстая, как червь, ибо восприняла она просьбу Пареху как неслыханную наглость. Однако наброситься на коротышку царица не успела — Валаминья накрыла ладонью ее руку и примирительно пропела:
— Позволь. Ты ничего не теряешь.
В бархатистом голосе Валаминьи слышалось столько доверия и нежности, что Хатшепсут, не раздумывая, уступила.
— В стране Нила нет обычая исполнять последнюю волю осужденного, — все же не преминула заметить она, — с той поры, как отцеубийца, приговоренный к вечному заточению за высокими стенами, испросил сладких фиников. Он ел и плевал косточки в стену, из косточек выросла пальма, и через немногие годы преступник сбежал, вскарабкавшись по ней. Но ты, Пареху, не совершил преступления, я даже могу понять твое желание. Что ж, да будет так!
Царь карликов поцеловал Хатшепсут руки и удалился со своей черной жемчужиной.
Между тем погрузка на суда египтян заканчивалась. Мартышки визжали в плетеных клетках, из больших корзин раздавалось тявканье крошечных собачек, леопарды лежали со связанными лапами, по снастям прыгали павианы.
— Животных надо оставить, — упорствовал Нехси. — В восточном океане в месяце мехир буйствуют ураганы. Чем тяжелее нагружены наши корабли, тем больше возрастает опасность.
— Нет, — постановила Хатшепсут. — Без них нам никто не поверит, когда будем рассказывать на берегах Нила о чудесах страны Пунт. Станут говорить: «Мааткара — великий фараон, который вершит великие дела», но чудеса, которые мы видели собственными глазами, примут за выдумку. Поэтому от всего диковинного мы должны привезти в Фивы хотя бы по одному экземпляру.
Нехси, хорошо знавший нрав своей госпожи еще с тех пор, как она носила локон юности, понимал, что все уговоры бесполезны, а доводы останутся неуслышанными. Воля Хатшепсут сильнее быка, который тянет плуг по полю. Так что грузов добавляли по самые паруса, работа кипела даже в поздних сумерках.
В ту ночь, когда Пареху, царь-коротышка, в первый и последний раз насладился прелестями Валаминьи, быстроногий гонец мчался через густые леса страны Пунт к горной пещере, окруженной загонами с хищными дикими зверями. В той пещере Пареху хранил самые главные сокровища своего царства: золото в ларях, жемчуг размером с птичьи яйца и переливающиеся всеми цветами радуги драгоценные камни.
В ларчике из чистого золота лежало золотое кольцо, украшенное одним кроваво-красным алмазом, чудесным и загадочным, как пурпурная улитка прекрасной женщины. Пареху наказал скороходу как можно быстрее принести ему это кольцо, которое он хотел подарить на прощание царице с берегов Нила. И едва лишь золото утреннего неба смешалось с бирюзой океанских вод и все окрасилось в цвет крови жертвенного теленка на нильском песке в День гребли, на морском берегу появился царь Пареху в сопровождении своей толстой жены Ати и придворных, чтобы отдать Валаминью, как и обещал.
Он вручил Хатшепсут золотой ларец со словами:
— Фараон Мааткара, которому благоволят боги запада и востока, Юга и Севера, прими это кольцо от маленького царя маленькой страны на краю света и сохрани его как память о полном приключений путешествии в дальние дали.
Хатшепсут с благодарностью приняла подарок, но милее всего было для нее возвращение чернокожей Валаминьи, которую она тут же заключила в объятия подобно пылкому юноше, обнимающему свою возлюбленную. И вот корабли отошли от берегов страны Пунт и горячий южный ветер заиграл в парусах.
«На север, на север, — пели египтяне, — где обитает Великая Эннеада богов». Овеянная легендами страна и ее низкорослые жители скрылись за горизонтом.
Только теперь достала царица кольцо и подивилась, какой драгоценный подарок сделал ей царь Пареху. Камень в нем был размером с гальку, а блеск, исходящий из его глубины, напоминал жидкое золото. Хатшепсут хотела надеть кольцо на тонкий палец Валаминьи, но девушка в ужасе отдернула руку, словно коснулась пламени масляного светильника.
— Что с тобой? — удивилась Хатшепсут. — Кольцо великолепно, дай посмотрю, как оно украсит твою нежную руку!
Однако Валаминья наотрез отказалась. И только после настойчивых расспросов чернокожая дева открыла истинную причину своих страхов.
— В той стране, откуда я родом, — сказала она, — камни, подобные этому, называют кровавыми алмазами. Они такая же редкость, как белый теленок у черной коровы, и на каждом из них лежит древнее проклятие. Я довольно долго жила рядом с Пареху, и его хитроумие для меня не секрет.
Царица расхохоталась, как будто услышала несусветную глупость.
— Мое прекрасное дитя, на земле твоих отцов, в стране Куш, люди боятся разных проклятий, а я, Мааткара, фараон Верхнего и Нижнего Египта, не склоняюсь перед волей богов, ибо я сама бог, и всякий должен ползать передо мной во прахе.
С этими словами Хатшепсут надела кольцо с кровавым алмазом на указательный палец левой руки и скрестила на груди посох с крюком и плеть. В тот же миг, как это бывало, когда царица принимала священную позу, все вокруг стали падать перед ней на колени, касаясь руками и лбом земли. Гребцы оставили свои весла, воины и писцы отложили оружие и папирусы — и начали восхвалять Мааткару, правительницу Севера и Юга, словами: «Ладан и мирра на все твои члены, госпожа неба, Гор в женском облике. Сияешь ты подобно звезде…»
Валаминья, которой обычаи царства на Ниле были столь же чужды, как египтянам боги царей-пастухов, не сводила с царицы глаз. Она не могла понять, надо ли ей подобно остальным падать ниц или ее это не касается. Тут в глазах Хатшепсут зажегся недобрый огонек, ее взгляд требовал покорности и смирения и словно говорил: «И ты будешь валяться передо мной в пыли, если я захочу!» Глаза царицы приказывали.
Гордая чернокожая красавица опустилась на колени, чего не делала ни разу в жизни: ни перед царем коротышек Пареху, ни перед повелителем страны Куш, ибо не было там этого обычая. Ее губы коснулись пахнущего гнилью папируса, а сердце наполнилось гневом против такого унижения.
И впервые Валаминью посетили сомнения: любит ли человек того, кому наносит подобное оскорбление? Ей показалось вечностью время, проведенное на коленях, пока Мааткара не отложила небрежно в сторону посох и плеть, что служило сигналом «можете подниматься». «Видела? — сверкнули ее глаза. — Все лежат у моих ног, когда я хочу. И ты в том числе».
