Бессмертный - Слэттон Трейси (читать полностью книгу без регистрации TXT) 📗
— Николо Сильвано и не такого наврет, — ответил я испуганно и отступил в сторону.
Может, стоило потихоньку двигаться к двери, на случай, если придется быстро уносить ноги? Я слишком живо еще помнил, что случилось, когда люди прошлый раз назвали меня колдуном, на площади Оньисанти. Меня чуть не сожгли на костре.
— Ну конечно он врет! — согласился Содерини. — Ты не можешь быть приспешником дьявола, ведь колдуны пользуются своей силой не для благих дел. Ни один колдун не вылечил бы так ребенка!
— Я не колдун, — заверил я смущенно.
Но в душе у меня шевельнулся страх, ведь вчерашнее путешествие могло быть колдовством. Конечно, Гебер сказал бы, что алхимия — это вовсе не колдовство, а тщательно продуманный метод и практическое применение природных стихий. Сам я не был в этом уверен, но Гебер думал именно так. Да и способность к таким путешествиям была моим свойством, как и мое уродство, замедленное взросление и неестественное здоровье. Как я могу сказать о себе, что я не колдун? Может быть, так оно и есть. Может быть, я от рождения был таким, и поэтому мои родители выбросили своего сына на улицу, в отличие от любящих родителей Убальдо. У меня появились новые вопросы к Геберу. А пока мне нужно было защититься.
— Я не колдун! — снова произнес я, почти прокричал.
— А я обещаю, что так и скажу людям — ты не колдун! — сказал Содерини, положив руку мне на плечо.
— Может быть, лучше вообще об этом не заговаривать, — предложил я.
— Люди будут допытываться, — шепотом произнесла мать Убальдо. — Флоренция полнится слухами, а некоторые вещи, которые шепотом передают о Луке Бастардо, — достаточно тяжкие обвинения, чтобы привести его на виселицу или на костер.
— Я не хочу ни на виселицу, ни на костер, — ответил я и услышал, как бешено заколотилось в груди сердце.
Она кивнула и бочком подошла ко мне.
— Николо Сильвано говорит, что Лука не стареет, как все остальные, что он получил вечную молодость за то, что заключил сделку с дьяволом. Это может и не быть правдой, но выглядит Лука удивительно. Он так красив, и его красота почти волшебна.
Она стрельнула в меня взглядом из-под опущенных ресниц и дотронулась до моей щеки. Меня это так напугало, что я едва не отшатнулся.
— Чем меньше обо мне говорят, тем лучше, — упрямо ответил я.
— Возможно, Лука прав, — вмешался Сфорно.
Он растерянно моргал, не в силах справиться с потрясением, но наконец все же овладел собой.
— Мой юный ученик очень талантлив. Я уверен, он обладает… гм… природным даром целительства, как та женщина из Фьезоле. Я хорошо знаю Луку и уверен — он не колдун. И с дьяволом он дел не имеет. Он умный и достойный молодой человек, которому выпало много трудностей в жизни.
— Он спас нашего сына! — сказал Содерини, сквозь слезы глядя на меня.
— Да, но люди выносят из разговоров то, что хотят услышать. Стоит только сказать: «Он не колдун», как многие начнут сомневаться, просто потому, что Лука был упомянут в связи с колдовством, — терпеливо возразил Сфорно.
— Я, конечно, готов выполнить ваше желание, и если уж вы хотите, чтобы мы молчали о способностях Луки, то мы никому не скажем, — надтреснутым голосом ответил Содерини. — Врач, я никогда не смогу сполна отблагодарить тебя и твоего ученика! Потерять последнего сына было бы для нас трагедией, и мы так благодарны, что его рука спасена и он поправится!
Он заключил Моше Сфорно в крепкие объятия. Сфорно замычал и попытался вырваться, и наконец Содерини, весь в слезах, выпустил его. Содерини повернулся было ко мне, но я нырнул под его руку и спрятался за спиной у Сфорно. Мужские объятия мне давно опротивели. Я озирался в поисках двери и уже готов был бежать.
— Мы рады были помочь, — сказал Сфорно, оправляя балахон, затем снова склонился над Убальдо и осмотрел его руку. — Перевязывать рану теперь нет необходимости. Не нужна даже мазь. Только приглядывайте, чтобы снова не попала инфекция.
— Раз уж вы не позволили нам защитить доброе имя Луки, то примите хоть это. — Содерини сунул Сфорно в ладонь два золотых флорина и многозначительно сомкнул его пальцы над монетами.
— Это гораздо больше моего гонорара, — замялся Сфорно.
— Многие врачи хорошо нажились во время чумы, хотя никого не спасли, — возразил Содерини. — А вы привели ученика, который исцелил моего сына!
Сфорно отрицательно покачал головой.
— Я не поднимал плату, чтобы нажиться на чуме.
— Вы должны принять это, — настоятельно сказала мать Убальдо. — Это лишь маленькое вознаграждение за спасенную жизнь нашего единственного сына!
Дрожащей рукой она дотронулась до руки Сфорно. Он снова поклонился, молча соглашаясь. Из-за его плеча она одарила меня чересчур нежной улыбкой. Я спрятался за Сфорно.
— Лука, — обратился он ко мне, — не будем мешать этим добрым людям ухаживать за сыном.
Он развернулся и направился к лестнице, а я и Содерини пошли следом.
— Мы будем молчать о том, о чем вы просили, но о вас как о еврее будем отзываться только хорошо, — сказал тогда вельможа таким тоном, словно делал этим великое одолжение.
По правде сказать, это было великодушное предложение, ведь все знали, что евреи, ослепленные дьяволом и не признающие истинную веру, гораздо хуже христиан. И тут я понял, как мне повезло, что я с детства был бездомным бродягой. Моя жизнь на улице, а потом в публичном доме, со всеми тяготами и унижениями, воспитала во мне простую веру в Бога, чью благодать я отчетливо видел только на картинах художников. Я не был обременен сложной системой предвзятых убеждений касательно божества, которого человеку все равно никогда не постичь. Поэтому мне не было надобности порочить и умалять других людей за их веру.
— Да, и мы будем оказывать вам почти такое же уважение, как христианскому врачу, — добавила синьора Содерини, прижав руки к сердцу.
— Вы так добры, — ответил Сфорно и, подойдя к лестнице, заторопился вниз.
— И мы всегда будем поддерживать евреев в праве на проживание здесь, — заверил его Содерини.
Мы вышли в вестибюль, и Сфорно обернулся к Содерини.
— Не каждый необычный мальчик колдун, и не все евреи бессердечные ростовщики, требующие огромных процентов, — почти грубо произнес Сфорно.
Они с Содерини посмотрели друг на друга, пристально и внимательно. Взгляды эти заключали в себе и их сходство как родителей, и их различия как еврея и христианина, изгоя и одного из отцов города, непохожего на всех чужака и уверенного в себе флорентийца. Еще один дар преподнесла мне жизнь на улицах — я мог разглядеть своеобразие одного и другого. Возможно, Странник был прав, когда сказал, что мое низкое происхождение имеет свои преимущества. Когда мы снова встретимся, я еще раз поговорю с ним об этом.
— Конечно нет, — наконец тихо произнес Содерини и, взяв Сфорно за руку, прижал ее к своей груди. — Дайте мне знать, если вам когда-нибудь что-то понадобится. Я в долгу у вас. — Он повернулся и подмигнул мне. — А ты, мальчик, который не колдун, будешь всегда желанным гостем в нашем доме!
Он открыл двери, и мы со Сфорно вышли на осеннюю прохладную улицу. Я посмотрел на Сфорно, но у него не было желания говорить. Всю обратную дорогу он задумчиво шел, поглаживая бороду и хмуря брови.
В конце концов, чтобы нарушить затянувшееся молчание, я спросил:
— Вы учились в Болонском университете?
— Да, евреям разрешают слушать лекции, сидя в последних рядах сзади у стенки, — ответил Сфорно и повернулся ко мне с удивлением на крупном лице. — Лука, как тебе это удалось?
— Не знаю, — пробормотал я.
Неужели я и вправду такой урод, или теплое покалывание в руках, которое исцелило Умбальдо, вызвано философским камнем? А может, это еще одно проявление врожденной особенности, которая делала меня чужаком и изгоем? Я был рад, что смог помочь мальчику, но меня снова испугало то странное, что таилось во мне, нежданно-негаданно вырываясь наружу. Ничего подобного я не видел даже в видениях прошлой ночи. Но почему-то мне казалось, что все это как-то связано. Своим посвящением Гебер и Странник изменили меня больше, чем я предполагал. Я покачал головой:
