Хрустальный грот - Стюарт Мэри (чтение книг TXT) 📗
Нас привезли прямо к королю. Он поставил свой штаб на ровной поляне между скалой и рекой, откуда можно спокойно наблюдать за строительством крепости. Его лагерь значительно отличался от временных лагерей Амброзиуса и Утера. Большинство людей расположились в палатках. Они, по-видимому, полностью доверились естественным природным укреплениям.
С двух сторон их защищали река и скалы, с другой — скала Динас Бренин и непроходимые пустынные горы.
Сам Вортигерн устроился достаточно по-королевски. Он принял нас в зале, деревянные колонны которого были обтянуты ярко вышитыми занавесками. Пол, выложенный местным зеленоватым сланцем, плотно устилал тростник. Высокий трон на возвышении покрывала поистине королевская резьба и позолота. Позади на таком же украшенном троне, но который несколько уступал по размерам королевскому, восседала Ровена, его саксонская королева. Кругом толпились люди: придворные и воины. Среди них достаточно было и саксов. За троном Вортигерна на возвышении стояла группа жрецов и святых.
Как только мы вошли, установилась тишина. Все взоры устремились к нам. Король поднялся и сошел с помоста навстречу моей матери. Он шел, улыбаясь и протянув руки.
— Приветствую тебя, принцесса.
С церемониальной вежливостью он развернулся представить ее королеве.
По залу пронесся шепот, люди начали переглядываться. Своим приемом король показал, что не считает мать ответственной за роль Камлака в недавнем мятеже. Быстро, но с острым интересом, как мне показалось, он взглянул на меня и приветственно кивнул. Взяв мать за руку, он повел ее к трону. По его сигналу кто-то поспешил принести стул, его поставили на ступеньку ниже трона. Пригласив мать сесть, он сел сам со своей королевой. В сопровождении стражи я прошел вперед и остановился внизу у трона.
Вортигерн положил руки на подлокотники. Улыбался нам с матерью, излучал гостеприимство и даже удовлетворение. Шепот прекратился, и вновь установилась тишина. Люди ждали.
Король начал издалека.
— Извините, мадам, что заставил вас проделать путешествие в это время года. Надеюсь, вы добрались с удобствами?
За этим последовал обмен вежливыми фразами. Мать, наклонив голову, бормотала слова благодарности, столь же безразличные, как и его собственные. Одну руку мать держала на груди, теребя крестик, который носила как талисман. Другая рука покоилась в складках коричневого платья. Даже в своем простом одеянии она выглядела королевой.
— Не представите ли вы теперь своего сына? — улыбаясь, попросил Вортигерн.
— Моего сына зовут Мерлин. Он уехал из Маридунума пять лет назад, когда умер мой отец, ваш родственник. С того времени он находился в Корнуолле, в церковном учреждении. Рекомендую его вашему вниманию.
Король повернулся ко мне.
— Пять лет? Ты был тогда совсем ребенком, Мерлин? Сколько тебе сейчас?
— Семнадцать, сэр. — Я встретил его взгляд, не отводя глаз. — Зачем вы послали за нами? Не успел приехать в Маридунум, как ваши люди силой захватили меня.
— Я сожалею об этом. Прости им их усердие. Они лишь знали, что дело неотложное, и предприняли самые быстрые действия, чтобы его решить, как я того желал. — Он повернулся к матери. — Надо ли уверять вас, леди Ниниана, что вам не причинят зла? Клянусь в этом. Мне известно, что на протяжении пяти лет вы находились в обители Святого Петра и не имеете никакого отношения к союзу вашего брата с моими сыновьями.
— Как и мой сын, мой лорд, — спокойно заметила она. — Мерлин покинул Маридунум в ночь смерти моего отца, с тех пор и по сей день о нем не поступало никаких известий. Ясно одно, он не участвовал в мятеже. Он уехал из дома ребенком, и теперь я знаю, что в ту ночь он бежал в Корнуолл. Насколько мне известно, он спасался от Камлака, который не питал к нему дружеских чувств. Уверяю вас, мой повелитель, что мой сын ничего не знал о враждебных намерениях моего брата против вас. Я теряюсь в догадках, зачем он вам понадобился.
Однако Вортигерна совершенно не заинтересовало мое пребывание в Корнуолле. Он даже не взглянул на меня. Положив подбородок на руку, он исподлобья наблюдал за матерью. Его вид и голос были серьезны и учтивы. Но что-то вокруг не нравилось мне. Внезапно я понял. Пока мать с королем разговаривали, жрецы из-за трона наблюдали за мной. Поглядев украдкой, краешком глаза, на окружавших нас людей, я заметил, что все взгляды были устремлены на меня. В комнате стало тихо. Неожиданно я подумал: «Сейчас он выскажется».
— Вы никогда не выходили замуж, — тихо, почти задумчиво проговорил король.
— Нет. — Мать опустила веки. Я понял, что она насторожилась.
— То есть отец вашего сына умер прежде, чем вы поженились? Погиб в бою, наверное?
— Нет, мой лорд. — Она говорила тихо, но отчетливо. Мать вся была в напряжении.
— Он еще жив?
Мать промолчала и лишь наклонила голову. Капюшон свалился ей на лицо и заслонил его от глаз людей в зале. Но с помоста могли видеть ее лицо. Королева смотрела с любопытством и презрением. У нее были светло-голубые глаза и крупные молочно-белые груди, выпиравшие из-под голубого корсажа, маленький рот и белые, как грудь, руки с некрасивыми толстыми пальцами. Их унизывали золотые, эмалированные и медные кольца.
Король нахмурился в ответ на молчание, но его голос остался прежним:
— Скажите мне, леди Ниниана, вы говорили когда-нибудь сыну имя его отца?
— Нет. — Энергичный и чеканный голос странным образом контрастировал с ее смиренным видом. Она была в позе женщины, испытавшей стыд. Интересно, она намеренно приняла ее? Я не видел лица матери и обратил внимание лишь на руку, придерживавшую складку длинного платья. Я вдруг вспомнил Ниниану, бросившую вызов своему отцу, отказав Горлану, королю Ланасколя. Одновременно мне вспомнилось лицо отца. Я отогнал воспоминание. Он так явственно предстал передо мной, что я удивился, как его не увидели стоящие в зале. И тут же с ужасом осознал, что его увидел Вортигерн. Вортигерн все знал. Потому мы здесь. До него дошли слухи о моем приезде, и он решил удостовериться. Оставалось гадать, как со мной поступят — как со шпионом или как с заложником?
Должно быть, я сделал непроизвольное движение. Мать взглянула на меня, и я увидел ее глаза. Она больше не выглядела принцессой. Это была женщина, которой овладел страх. Я улыбнулся, и что-то изменилось в ее лице. Наконец понял: она боялась только за меня.
Я успокоился и стал ждать. Пускай делает следующий ход. У меня найдется ответ, после того как он показал, где его искать.
Вортигерн покрутил кольцо на руке.
— Ваш сын ответил именно так моим людям. Я слышал, никто в королевстве не знает имени его отца. Судя по рассказам людей и по тому, что я знаю о вас, леди Ниниана, его отцом не мог быть негодяй. Почему бы не сказать? Человек должен знать такие вещи.
— Какое вам дело? — сердито, забыв об осторожности, спросил я.
Мать бросила на меня взгляд, от которого я тут же умолк.
— Почему вы спрашиваете меня об этом? — обратилась она к Вортигерну.
— Леди, — сказал король, — я послал за вами обоими, чтобы задать вам лишь один вопрос: как зовут его отца?
— Повторяю, зачем вам?
Он улыбнулся. Улыбка напоминала оскал. Я сделал шаг вперед.
— Мать, он не имеет права спрашивать вас об этом. Он не смеет...
— Утихомирьте его, — приказал Вортигерн.
Стоявший сзади человек крепко зажал мне ладонью рот. С металлическим звоном другой вытащил меч и приставил к моему боку.
— Отпустите его, — закричала мать. — Если вы раните его, Вортигерн, король вы или нет, я никогда не скажу вам, хоть убейте меня. Вы думаете, что я скрывала правду все эти годы от собственного отца и брата, чтобы сейчас сказать ее вам?
— Вы скажете ее мне ради собственного сына, — ответил Вортигерн. По его сигналу стражник отпустил меня, но продолжал придерживать за руку, и сквозь тунику я чувствовал острие меча.
Мать отбросила капюшон на спину и выпрямилась в своем кресле.
Бледная и взволнованная, в своем скромном одеянии, она выглядела королевой по сравнению с Ровеной, которая казалась служанкой. В зале установилась гробовая тишина. Жрецы глядели во все глаза. Я думал о своем. Если эти люди — жрецы и колдуны, тогда даже имя Амброзиуса здесь ни при чем. От напряжения я даже вспотел. Отчаянно попытался передать матери ответ, стараясь, чтобы образ отца не увидели другие. Однако сила ушла, и помощи от бога ждать не приходилось. Я даже не был уверен, сумею ли удержать себя в руках, если она начнет говорить. Я больше не решался открыть рот. Боялся, что, если против меня применят силу, она заговорит. А узнав, начнут допрашивать и меня.
