Эдинбургская темница - Скотт Вальтер (читать хорошую книгу .txt) 📗

— Если вы действительно сумеете представить такие доказательства, мистер Фэрброзер, — сказал председательствующий.

— Если я сумею представить эти доказательства, милорд, — подхватил мистер Фэрброзер, — я тем самым не только спасу мою подзащитную, но избавлю вашу милость от наиболее тягостной обязанности, сопряженной с вашим высоким званием, а всем моим слушателям доставлю радость присутствовать при почетном оправдании существа столь юного, прекрасного и трогательного в своем горе.

Последние слова тронули многих и вызвали шепот одобрения. Динс, услышав похвалы красоте и невинному виду своей дочери, невольно поднял глаза, чтобы взглянуть на нее, но спохватился и снова упрямо потупил взор.

— Не сомневаюсь, что и мой ученый собрат, выступающий на стороне обвинения, — продолжал защитник после краткой паузы, — разделит общую радость; ибо я знаю, что, исполняя свой долг обвинителя, он не менее других радуется всякий раз, когда обвиняемый выходит от нас оправданным. Вижу, что мой ученый собрат с сомнением качает головой и указывает мне на письменные признания обвиняемой. Я отлично понимаю его: он хочет сказать, что мое заявление противоречит показаниям самой Юфимии Динс. Но мне незачем напоминать суду, что защита не обязана ограничивать себя показаниями подсудимого. Оправдание или обвинение зависит не от того, что обвиняемая предварительно сообщила нам о себе, но от того, что удастся доказать как в ее пользу, так и против нее. Не обязан я также объяснять, почему в своих показаниях она не упомянула о признании, сделанном ею сестре? Она могла не знать всей важности этого факта; она могла бояться впутать сестру в свое дело; наконец, могла просто забыть это обстоятельство под влиянием ужаса и отчаяния, охватившего это юное существо, когда ее ввергли в темницу и обвинили в столь чудовищном преступлении. Любая из этих причин достаточна, чтобы объяснить умолчание, грозящее ей столь тяжкими последствиями; но я склонен думать, что ею руководило прежде всего необоснованное опасение запутать сестру. Напомню, что подобную же заботливость она проявила и в отношении своего недостойного возлюбленного и что имя Робертсона не было упомянуто ею ни разу.

— Но, — продолжал Фэрброзер, — я предвижу, что мой ученый собрат потребует, чтобы доказательства, которые я намерен представить, не противоречили другим обстоятельствам дела, опровергать которые я не могу и не стану. Он спросит у меня, как согласовать признание Эффи Динс, сделанное ею до родов, с таинственною обстановкой родов, с исчезновением младенца, а быть может, и убийством его — ибо я вынужден допускать это убийство, раз не могу начисто его опровергнуть. Объяснение, милорды, надо искать в кротости и покорности женщин. Как вам хорошо известно, милорды, dulcis Amaryllidis irae note 59 легко укротим. Как бы жестоко ни была оскорблена женщина своим возлюбленным, в душе ее всегда остается способность прощать, на которую он смело может рассчитывать в своем искреннем или притворном раскаянии. Я могу доказать при помощи имеющегося у меня письма, что негодяй Робертсон, находясь в тюрьме и уже, по-видимому, замышляя побег, который он впоследствии осуществил с помощью своего сообщника, продолжал распоряжаться судьбою несчастной девушки. Повинуясь указаниям, содержавшимся в этом письме, подсудимая изменила свои первоначальные планы, подсказанные ей лучшими ее чувствами. Когда наступило время родов, она, вместо того чтобы обратиться за помощью к близким, доверилась какой-то темной личности, посланной к ней гнусным обольстителем, и была отведена ею в один из тех тайных притонов порока, которые, к стыду нашей полиции, еще существуют на глухих окраинах столицы. Там, с помощью этой женщины, она разрешилась от бремени мальчиком; муки, которые суждены всем женщинам за грех прародительницы Евы, были усугублены для этой несчастной всей тяжестью ее положения. Трудно решить или даже предположить, чего хотел в этом случае Робертсон. Быть может, он хотел жениться на девушке, ибо отец ее имеет достаток. Еще труднее объяснить поведение женщины, которой он поручил заботы об Юфимии Динс. Несчастная молодая женщина заболела родильной горячкой. Ходившая за ней неизвестная особа, видимо, воспользовалась этим: очнувшись от беспамятства, мать не нашла подле себя своего ребенка. Он был похищен этой злодейкой — очевидно, с наихудшими намерениями. Возможно, что он был умерщвлен.

Тут его прервал пронзительный крик несчастной подсудимой. Успокоить ее удалось лишь с большим трудом. Защитник воспользовался и этим трагическим замешательством и весьма эффектно закончил свою речь.

— Милорды, — сказал он, — вы сейчас услышали крик материнского горя, и крик этот красноречивее всех моих слов. Рахиль, оплакивающая детей своих! Сама природа свидетельствует о силе материнских чувств обвиняемой. Перед этой защитой мне подобает умолкнуть.

— Каково? — сказал Сэдлтри Дамбидайксу, когда защитник окончил свою речь. — Из одной ниточки экую катушку намотал! Что он знает о деле? Ничего, кроме показаний Эффи, да вот еще, может быть, Джини покажет в ее пользу — а это, как говорит мистер Кроссмайлуф, еще неизвестно. А поди ж ты, сколько наговорил! Такой сумеет и рыбу на сушу выманить своим красноречием. Эх, надо было бы отцу послать меня в Утрехт учиться на адвоката! Но тсс! Сейчас суд вынесет предварительное постановление.

Действительно, судьи объявили, что предъявленное подсудимой обвинение подходит под закон о детоубийстве; но что доводы защиты будут признаны основательными, если будут подтверждены показаниями сестры подсудимой, и что теперь суду и присяжным надлежит выслушать свидетелей обвинения и защиты.

ГЛАВА XXIII

Я отнюдь не намерен вдаваться во все подробности шотландского уголовного процесса и к тому же не уверен, что сумел бы изложить их с должной точностью и ясностью, так, чтобы не вызвать нареканий со стороны ученых юристов. Достаточно сказать, что присяжным была сделана перекличка, и все пошло своим порядком. Подсудимой вновь был задан вопрос: признает ли она себя виновной, и она снова ответила: «Нет, не виновна», тем же хватающим за сердце голосом.

Затем обвинитель вызвал нескольких свидетельниц, показавших, что они в свое время заметили положение Эффи, спрашивали ее об этом, но получали в ответ одни лишь сердитые и дерзкие отрицания. Но, как это весьма часто бывает, наиболее тяжкой уликой явились показания самой обвиняемой.

На случай, если повесть эта будет читаться за пределами Шотландии, мне следует, быть может, сообщить читателю, что в Шотландии арестованный допрашивается прежде всего членом магистрата. Он может и не отвечать на предлагаемые ему вопросы, если считает молчание более выгодным для себя. Но если он отвечает, все ответы его записываются, скрепляются его подписью и подписью судьи, а впоследствии предъявляются на суде. Правда, они не составляют еще показаний в собственном смысле и служат лишь дополнением к прочим официальным материалам. Несмотря на это тонкое различие, проводимое адвокатами ради соблюдения общего принципа, — а именно, что человек не может свидетельствовать против себя самого, — такие предварительные заявления обвиняемого обычно оказываются уликами против него. Как мы уже сказали, обвиняемый имеет право не отвечать на этом предварительном допросе; но всякому кажется, что отказ отвечать на законные вопросы судьи сам по себе является признаком виновности и непременно повлечет за собой тюремное заключение; почти все надеются оправдаться и спешат изложить свое дело с выгодной стороны и объяснить свои поступки так, чтобы произвести впечатление искренности. Поэтому арестованные редко отказываются дать эти предварительные показания, но почти всегда или проговариваются при этом, или заменяют истину вымыслом и впадают в противоречия, чем сильно вредят себе впоследствии в глазах присяжных.