Шпион, или Повесть о нейтральной территории - Купер Джеймс Фенимор (чтение книг .txt) 📗

— Френсис… моя Френсис! — вскричал он. — Зачем так отчаиваться! Пусть вас не пугает положение брата. Как только я выполню порученное мне дело, я кинусь к ногам Вашингтона и умолю его освободить Генри. Отец нашей родины не откажет в такой милости одному из своих любимых питомцев.

— Благодарю вас, майор Данвуди, за сочувствие к моему бедному брату, — сказала дрожащая Френсис; она встала, вытерла слезы и с достоинством добавила:

— Но вы не должны так говорить со мной.

— Не должен! Разве вы не моя невеста… с согласия вашего отца, тети, брата… И разве сами вы не дали согласия, моя дорогая Френсис!

— Я не хочу становиться между вами и другой женщиной, — возможно, она имеет больше прав на вашу привязанность.

— Никто, клянусь, никто, кроме вас, не имеет на меня прав! — горячо воскликнул Данвуди. — Одной вам принадлежит мое сердце.

— У вас такой большой опыт, и вы так успешно им пользуетесь, что вам ничего не стоит обманывать нас, доверчивых женщин, — произнесла Френсис, делая отчаянное усилие улыбнуться.

— Так говорят только с негодяем, мисс Уортон. Когда я обманывал вас? Каким опытом пользовался, чтобы покорить ваше чистое сердце?

— Так почему же майор Данвуди с некоторых пор стал избегать дом отца своей невесты? Разве он забыл, что в этом доме один его друг прикован к постели, а другой — поражен глубокой печалью? Неужели он не помнит, что там живет его будущая жена? Не боится ли он встречи с другой, которая могла бы предъявить на него права? О, Пейтон, Пейтон, как жестоко я в вас ошиблась! Со слепой доверчивостью молодости я видела в вас олицетворение благородства, отваги, великодушия и верности.

— Я понимаю, Френсис, что ввело вас в заблуждение! — воскликнул Данвуди, и кровь бросилась ему в лицо. — Но вы несправедливы ко мне. Клянусь тем, что мне дороже всего на свете, вы несправедливы ко мне!

— Не клянитесь, майор Данвуди, — прервала его Френсис, и в ее кротких глазах вспыхнуло выражение женской гордости, — прошло то время, когда я верила клятвам.

— Мисс Уортон, неужто вы хотели бы, чтобы я, словно фат, хвастался тем, что могло бы вернуть мне ваше расположение, но уронило бы меня в собственных глазах?

— Не обольщайтесь, вернуть мое расположение не так легко, сэр, — сказала Френсис, сделав несколько шагов в сторону дома. — Мы говорим друг с другом в последний раз… Но отец… быть может, отец пожелает увидеться с родственником моей матери.

— Нет, мисс Уортон, теперь мне нельзя войти в его дом, я сейчас не ручаюсь за себя. Вы гоните меня, Френсис, и я в полном отчаянии. Я иду в очень опасный поход и могу погибнуть. Если судьба будет ко мне сурова, отдайте справедливость хотя бы моей памяти. Помните — до последнего вздоха я буду желать вам счастья.

С этими словами он сунул ногу в стремя, но девушка остановила его взглядом, казалось проникшим в самую глубину его души.

— Пейтон, майор Данвуди, — сказала она, — неужели вы можете забыть, что служите святому делу? Долг перед богом, перед родиной должен удерживать вас от опрометчивых поступков. Вы нужны родине, кроме того… — Голос ее задрожал, и она умолкла.

— Кроме того? — повторил молодой человек и бросился к ней, протягивая руки.

Но Френсис уже справилась с волнением; она холодно отстранила его и снова пошла к дому.

— Так вот мы как расстаемся! — не помня себя от горя, крикнул Данвуди. — Неужели вы так презираете меня, что можете быть ко мне столь жестокой! Нет, вы никогда не любили меня и хотите оправдать свое непостоянство, упрекая меня в том, чего вы не желаете объяснить!

Френсис замерла на месте и устремила на жениха взор, полный такой душевной чистоты, что пристыженный Данвуди готов был на коленях молить о прощении; приказав ему жестом молчать, она сказала:

— В последний раз выслушайте меня, майор Данвуди! Очень горько вдруг узнать, что есть кто-то лучше тебя, и я это недавно испытала. Вас я ни в чем не виню… ни в чем не упрекаю, даже в мыслях. Я недостойна вас, даже если бы имела право на ваше сердце. Такая робкая, слабая девушка, как я, не может дать вам счастья. Да, Пейтон, вы родились для великих и славных дел, отважных, блистательных подвигов, и вы должны соединить свою судьбу с подругой, похожей на вас, — с такой, что способна побороть в себе женскую слабость. Я была бы для вас обузой, которая тянула бы вас вниз, меж тем как с другой спутницей вы сможете воспарить к вершинам земной славы. Такой женщине я добровольно, хотя не могу сказать, что с радостью, уступаю вас; и молю бога, страстно молю, чтоб с ней вы были счастливы.

— Прелестная фантазерка! — воскликнул Данвуди. — Вы не знаете ни себя, ни меня. Только такую нежную, кроткую, беззащитную женщину, как вы, могу я любить. Не обманывайтесь ложными представлениями о великодушии, которое сделает меня несчастным.

— Прощайте, майор Данвуди, — сказала взволнованная девушка и на миг остановилась, чтобы перевести дыхание, — забудьте, что когда-то знали меня. И помните о своем долге перед нашей истекающей кровью родиной. Будьте счастливы!

— Счастлив! — с горечью повторил молодой офицер, глядя вслед легкой фигурке, которая скользнула в калитку и исчезла за кустарником. — Нечего сказать — счастлив!

Он вскочил в седло, пришпорил коня и скоро догнал свой эскадрон, медленно двигавшийся по горной дороге к берегам Гудзона.

Как ни тяжело было Данвуди после столь неожиданного исхода его свидания с невестой, ему все же было несравненно легче, чем ей. Острым взором ревнивой любви Френсис без труда открыла, что Изабелла Синглтон неравнодушна к Данвуди. Застенчивая, стыдливая, она но могла и вообразить себе, что Изабелла испытывает неразделенную страсть. Пылкой Френсис было чуждо притворство, и она сразу заметила, что молодой человек смотрит на нее с восхищением. Но Данвуди пришлось долго и упорно искать ее расположения, доказывать ей свою нежную преданность, прежде чем он добился взаимности. Ответная любовь была безраздельной, всепоглощающей. Удивительные события последних дней, изменившееся поведение жениха, его загадочное к ней равнодушие и, главное, романтическая влюбленность Изабеллы пробудили в душе Френсис новые чувства. Ужасаясь при мысли, что Данвуди ей неверен, она в то же время со скромностью, свойственной чистым натурам, стала сомневаться в собственных достоинствах. В минуты самоотречения ей казалось, что она способна с легкостью уступить своего жениха другой, более достойной его женщине, по может ли воображение заглушить голос сердца! Едва Данвуди скрылся, как наша героиня ощутила всю глубину своего несчастья, и если обязанности командира несколько отвлекали Данвуди от мыслей о своем горе, то у Френсис не было этого утешения; заботы, которых требовала от нее привязанность к отцу, не приносили ей облегчения.

Отъезд сына едва не лишил мистера Уортона последней капли энергии, и понадобилась вся сила любви дочерей, чтобы поддержать в нем еле теплившуюся жизнь.

Глава 20

Приказав капитану Лоутону остаться с сержантом Холлистером и двенадцатью драгунами охранять раненых и тяжелый обоз, Данвуди не только выполнил распоряжения, отданные ему в письме полковником Синглтоном, но и позаботился о своем пострадавшем от ушибов товарище. Напрасно Лоутон клялся, что он в силах выполнить любую задачу, и уверял, что его солдаты не пойдут в атаку за Томом Мейсоном с такой охотой и рвением, как за ним самим, — его начальник остался непоколебим, и раздосадованный капитан вынужден был скрепя сердце подчиниться. Перед выступлением Данвуди повторил ему свою просьбу хорошенько следить за обитателями “Белых акаций” и оберегать их; а в случае, если поблизости будет намечено что-нибудь подозрительное, майор приказал капитану покинуть лагерь и перебраться с отрядом в усадьбу мистера Уортона. Слова разносчика заронили в сердце Данвуди смутную тревогу за обитателей коттеджа, хотя он и не представлял себе, какая им может грозить опасность и откуда ее следует ожидать.