Сумрачная дама - Морелли Лаура (читать полные книги онлайн бесплатно .txt, .fb2) 📗
– Ну что же, все собрались, чтобы увидеть прекрасный портрет мастера да Винчи. Я прав, друзья? Пойдемте? – еще один нервный смешок.
Людовико попытался подтолкнуть жену к двери в большой зал, но Беатриче не сдвинулась с места и осталась стоять перед Чечилией – зеркальные отражения друг друга в зеленых платьях. Чечилия видела бурю в карих глазах этой женщины. Ее ненависть была так сильна, что причиняла физическую боль. Чечилия вздрогнула и прижала ладонь к животу, который сжало от очередного спазма. Она пошатнулась, и мастер да Винчи подпер ее собой, чтобы она не упала.
– Это платье! – взвизгнула Беатриче. – Подарок, я полагаю? – Она кинула на Чечилию обвиняющий взгляд. – Как милостиво. К сожалению, оно не может скрыть ваше положение.
Людовико взял жену за руку, притянул к себе и стал шептать ей что-то на ухо. Толпа подалась вперед, прислушиваясь.
– Ничего подобного! – громко ответила Беатриче на его слова, какими бы они ни были. – Она носит твоего ребенка!
В этот момент Чечилию накрыла волна боли, и она вскрикнула.
– Синьорина Чечилия! – Леонардо хотел подхватить ее, но сам споткнулся, когда она упала на пол.
– Пожалуйста. Пустите! Это моя сестра! – услышала Чечилия голос брата Фацио: тот пытался пробиться сквозь толпу зевак. – Чечилия!
Чечилия почувствовала, что поток жидкости хлынул из нее, горячая струя потекла по ногам. Кровь. Она почувствовала, что может умереть в любой момент.
– Помогите отнести ее в ее покои! – закричал Фацио. Двое стоящих рядом мужчин наклонились, чтобы помочь поднять Чечилию с пола. Когда ее поднимали с мрамора, Чечилия увидела широкую спину Людовико, который пытался загнать толпу восхищенных зрителей в большой зал. Беатриче д’Эсте все еще не отводила полных ненависти глаз от Чечилии, пока ее вели по коридору. «Ну вот и все, – подумала Чечилия. – Мой последний день на земле. Последнее, что я увижу, это спина Людовико, который уходит по коридору».
– Дорогу! – кричал ее брат расступающейся толпе. – Младенец на подходе!
56
Доминик облокотился спиной о стену и запихнул в рот ложку водянистого пайка. У него ныла каждая кость в теле; каждый раз, как он хоть на минутку присаживался, на него нападала невыносимая усталость. Чтобы побыстрее отправить работы в безопасное место, солдаты трудились сменами, круглосуточно. Доминик смотрел, как они длинной цепочкой шли по тоннелям, неся картины, скульптуры, ящики и чехлы.
Его внимание привлек звук приближающихся шаркающих шагов. Он поднял голову и увидел, как рядом с ним, с довольным лицом, усаживается Стефани, держа в руках собственную дымящуюся миску.
– Тебе хватило? – спросил он, предлагая миску Доминику.
– Да, да. Мне достаточно, спасибо. – Доминик постарался изобразить для викария улыбку.
Стефани радостно принялся за еду. Он проглотил несколько ложек, а потом сидел, тщательно пережевывая сухую, черствую галету и разглядывая произведения искусства, пока их несли мимо.
Доминик смотрел, как тащат прекрасные картины и скульптуры, они изображали так много эмоций. Радость. Страх. Ликование.
Безмятежность. Он с трудом выживал, но вел бой за мир, в котором все это имело значение. Он хотел, чтобы Чечилия и его новорожденный малыш выросли в мире искусства, дружбы и, самое главное, надежды. Вивер, Стаут, Хэнкок и Стефани не были на самом деле безумцами. Они просто все это понимали с самого начала.
Доминик положил на землю свою миску и потянулся к карману форменной куртки, куда он складывал свой маленький запас листочков бумаги. Взяв коротенький карандашик, он принялся зарисовывать круглые щеки викария Стефани, его растущую лысину. Буквально парой линий, будто для мультика.
– Ты меня нарисуй молодым и красивым, – сказал Стефани, не отрывая глаз от картин и продолжая запихивать в рот паек.
Доминик отогнал смехом ноющую боль в костях и продолжил рисовать.
– Я постараюсь, викарий.
57
Когда в дверях подвального склада появился Кай Мюльман, Эдит была занята ремонтом маленького повреждения с обратной стороны картины, нарисованной на холсте.
Она изумленно вдохнула, какое-то время даже сомневаясь, что это он. Заморгала в резком свете своей лампы, а потом выключила ее, чтобы лучше видеть вокруг.
Человек перед ней был похож на Кая Мюльмана: она узнала широкую челюсть, тонкие губы и зачесанные назад волосы. Но пока он шел в ее сторону, она заметила, что этот человек был совсем не похож на уверенного широкоплечего австрийца, которого она видела всего несколько месяцев назад. Он был исхудалым, осунувшимся, с темными впалыми глазами. Куртка его свисала с худых плеч, будто с вешалки.
Эдит почувствовала, как к горлу подступает паника. Неужели Мюльман узнал, что она помогает полякам? Неужели прознал об описях и манифестах, которые она передавала Якову и женщинам на кухне.
Эдит оттолкнула от рабочего стола свою табуретку и встала.
– Доктор Мюльман! Какой сюрприз.
– Эдит, – сказал Кай, пожимая ей руку. – Мы не виделись больше года. – Он окинул глазами стопки произведений искусства, разложенные в комнатах за ними. – Я рад, что мы с вами по-прежнему подельники. – Эдит смутилась от такого явного признания ее роли в расхищении имущества польского народа.
– Ну, – запнулась она. – В основном все это не стоит упоминания, – и кивнула на стопки работ, – но попадаются и вещи, достойные… сохранения…
– Я в курсе, – сказал он. – Я видел все ваши отчеты по Wahl I.
Конечно же видел. Мюльман, должно быть, в мельчайших подробностях знал все о переходе произведений искусства из рук в руки в высочайших кабинетах режима. Но по его сдвинутым бровям и новым морщинам на лице Эдит видела, что эта работа не прошла для него бесследно.
Он устало опустился в кресло возле рабочего стола Эдит и медленно провел пальцем по пыльному, потрепанному краю холста, который она чинила.
– Я ездил по всей Европе. Видел вещи, которые вас бы потрясли. – Эдит задумалась, имел ли он в виду произведения искусства или ужасы войны. Она достаточно насмотрелась и на то, и на другое. – Но расскажите мне о себе. Слышали ли вы что-нибудь о своем женихе?
Эдит сглотнула, прогоняя из горла комок.
– Он… погиб, – сказала она. – Возле российской границы.
– А. – Мюльман протянул руку и ласково сжал предплечье Эдит. – Мне очень жаль это слышать.
Оба снова замолчали. Мюльман встал и прошелся по складам, осторожно трогая каждую из полудюжины стоящих у стены картин в рамах.
После того, как Эдит убедилась, что не расплачется, она присоединилась к нему.
Он не спускал глаз с картин.
– Вы делаете хорошую работу, Эдит. Важную работу. За все, что вы сделали для Рейха, вас ждет щедрая награда.
«Если бы он только знал», – подумала она.
– У меня нет желания привлечь внимание, – быстро ответила Эдит, поднимая руку. – Я не хочу, чтобы меня кто-то заметил. Все, чего я хочу, – это вернуться в Мюнхен.
Эдит увидела, что лицо Мюльмана помрачнело.
– Порой я тоже так думаю, – сказал он так тихо, что она едва его расслышала. Мюльман прошелся вдоль нагруженных дорогим фарфором и бронзовыми статуэтками полок. – Мне… Мне начинает казаться, что я застрял в самой середине чего-то куда крупнее меня, в центре шторма столь же огромного, сколь разрушительного. До войны у меня была совсем другая жизнь. Мой отец хотел, чтобы я стал юристом. – Он горько рассмеялся. – Но я настоял на том, чтобы работать с прекрасными произведениями искусства, забытыми и недооцененными работами прошедших веков. – Он покачал головой. – Я – всего лишь историк искусств. Вы – реставратор. Нам совершенно не место среди всех этих смертей и разрушений. Но вот мы здесь, и что мы можем поделать? Ничего. Если мы хотим выжить, мы должны выполнять приказы.
