Виконт де Бражелон или Десять лет спустя (3 тома) Ил. Ж.Боже - Дюма Александр (электронная книга .txt) 📗

– Все будет исполнено, монсеньер.

– Этот приказ дает вам право посещать и обыскивать прибрежные острова; если сочтете необходимым, проведите там рекрутский набор и забирайте все, что может пригодиться в походе.

– Будет исполнено, герцог.

– А так как вы – человек деятельный и будете много работать, вам понадобятся крупные суммы.

– Надеюсь, что нет, монсеньер.

– А я уверен, что да. Мой управляющий заготовил чеки по тысяче ливров каждый; по этим чекам можно будет получать деньги в любом городе юга Франции. Вам дадут сто таких чеков. Прощайте, виконт.

Атос перебил герцога:

– Берегите деньги, монсеньер; для войны с арабами потребуется столько же золота, сколько свинца.

– Я хочу попытаться вести ее, употребляя только свинец; и потом, вам известны мои мысли об этом походе: много шума, много огня, и я исчезну, если так будет нужно, в дыму.

Произнеся эти слова, герцог де Бофор хотел было снопа расхохотаться, но понял, что в присутствии Атоса и Рауля это было бы неуместно.

– Ах, – сказал он, прикрывая любезностью эгоизм, свойственный его положению и его возрасту, – вы оба принадлежите к разряду людей, с которыми не следует встречаться после обеда; вы оба холодны, сухи и сдержанны, тогда как я – огонь, пыл и хмель. Нет, дьявол меня возьми! Я буду встречаться с вами, виконт, лишь натощак, а с вами, граф, если вы будете продолжать в том же духе, я и вовсе не буду встречаться.

Он говорил это, пожимая руку Атосу, который, улыбаясь, ответил ему:

– Монсеньер, не роскошествуйте, потому что у вас сейчас много денег.

Предсказываю, что через месяц, стоя перед своим сундуком, вы будете сдержанным, сухим и холодным, и тогда вас удивит, что Рауль, находясь рядом с вами, весел, полон жизни и щедр, потому что, располагая новенькими экю, он предоставит их в ваше распоряжение.

– Да услышит вас бог! – вскричал, придя в восторг, герцог. – Вы остаетесь со мной, граф! Решено.

– Нот, я еду с Раулем; поручение, которое вы на него возложили, трудное и хлопотливое. Выполнить его одному виконту было бы почти невозможно. Сами того не замечая, вы дали ему, монсеньер, чрезвычайно высокий пост, и к тому же во флоте.

– Это правда! Но разве такие, как он, не добиваются всего, чего только ни захотят?

– Монсеньер, вы ни в ком не найдете столько старания и ума, столько истинной храбрости, как в Рауле; но если ваша посадка на суда не удастся, пеняйте на себя самого.

– Вот теперь он бранит меня!

– Монсеньер, чтобы снабдить провиантом флот, чтобы собрать флотилию, чтобы укомплектовать экипажи рекрутами, даже адмиралу был бы необходим целый год. А Рауль – кавалерист, капитан, и на все про все вы даете ему две недели!

– Я убежден, что он справится.

– Надеюсь, но я помогу ему.

– Я рассчитывал на вас, дорогой граф; больше того, полагаю, что, доехав с ним до Тулона, вы и дальше не отпустите его одного.

– О! – воскликнул Атос и покачал головой.

– Терпение! Терпение!

– Монсеньер, разрешите откланяться. Нам пора!

– Идите, и да поможет вам мое счастье!

– Прощайте, монсеньер; да поможет и вам ваше счастье!

– Чудесное начало для экспедиции за море! – заметил Атос своему сыну.

– Ни провианта, ни резервов, ни грузовой флотилии – что можно с этим поделать?

– Если все едут туда за тем же, за чем я еду, – пробормотал Рауль, то в провианте недостатка не будет.

– Сударь, – строго сказал Атос, – не будьте несправедливы и безумны в своем эгоизме или, если хотите, страдании. Если вы едете на войну с намерением быть убитым, вы ни в ком не нуждаетесь, чтобы выполнить это намерение, и мне незачем было рекомендовать вас герцогу де Бофору. Но, сделавшись приближенным главнокомандующего, приняв ответственный пост в рядах армии, вы больше не вправе располагать собой. Отныне вы не принадлежите себе; вы принадлежите этим бедным солдатам, которые, подобно вам, имеют душу и тело, которые будут тосковать по родной стороне и страдать от всех горестей и печалей, одолевающих род человеческий. Знайте, Рауль, что офицер – лицо не менее полезное, чем священник, и что в любви к своему ближнему он должен превосходить священника.

– Граф, я всегда знал об этом и поступал в соответствии с этим, я поступал бы так же и впредь… но…

– Вы забываете о том, что принадлежите стране, гордящейся своей военною славой. Если хотите умереть, умирайте, но не без славы и пользы для Франции. Ну, Рауль, не огорчайтесь моими словами; я люблю вас и хотел бы видеть вас совершенным во всех отношениях.

– Мне приятно слушать ваши упреки, – тихо ответил молодой человек, они врачуют меня и служат доказательством, что кто-то еще любит меня.

– А теперь едем, Рауль; погода так божественно хороша, небо так чисто, небо, которое мы будем видеть над своей головой, которое в Джиджелли будет еще чище, чем здесь, и которое будет вам напоминать в чужих краях обо мне, как оно напоминает мне здесь о боге.

Договорившись об этом основном пункте и обменявшись мнениями о сумасбродствах, творимых герцогом, отец и сын пришли к выводу, что экспедиция за море не послужит на пользу Франции, ибо затевается она достаточно непродуманно и без подобающей подготовки. И, определив политику этого рода словом «тщеславие», отец и сын отправились в путь, увлекаемые в большей мере своими желаниями, чем необходимостью, возлагаемой предначертаниями судьбы.

Заклание жертвы свершилось.

Путешествие было очень приятным. Атос и Рауль пересекли Францию, делая по пятнадцать лье в день, а порою и больше – это бывало тогда, когда горе Рауля особенно обострялось. Чтобы прибыть в Тулон, им понадобилось пятнадцать дней. Уже в Антибе они потеряли след д'Артаньяна.

Все говорило о том, что капитан мушкетеров по каким-то причинам пожелал ехать дальше инкогнито; по крайней мере, Атос, собирая сведения о д'Артаньяне, узнал, что всадник, которого он описывал, при выезде из Авиньона сменил верховых лошадей на карету и что окна в этой карете были тщательно занавешены.

Рауль был в отчаянии, что они не встретились с д'Артаньяном. Его нежному сердцу хотелось проститься с ним, оно жаждало утешений, исходящих от этого твердого, как сталь, человека.