Боярин - Гончаров Олег (читать книги бесплатно полностью без регистрации txt) 📗

«Опоили…» – мысли вдруг ленивыми стали, а глаза слипались, словно на веки гири пудовые повесили.

Попытался я до меча дотянуться, а руки не слушаются. Да и разве нежить мечом одолеть можно? Только и оставалось, что сидеть и смотреть, как эта навка бесстыжая вокруг меня вьется. И уже близко совсем. Так близко, что я аромат тела ее чувствую, и от этого еще сильнее голова кругом идет. Трется она об меня, в груди свои упругие лицо мое схоронить старается. Смеется звонко оттого, что борода ей соски щекочет. А руки ее проворно под рубаху мою ломятся, кольчугу легкую задирают и в порты забраться норовят.

И стыдно мне от наготы ее, и противно оттого, что меня будто куклу используют, и сладостно от ласк ее неистовых. Она меня на скамью повалила, оседлала, словно жеребца норовистого, мои бедра своими сдавила. Чувствую я, как плоть моя с ее плотью сливается, как из двух людей единое существо возникает, и противиться этому сил никаких нет.

Нагнулась она ко мне, шеи губами коснулась. Даже если сейчас она мне в жилу зубами вопьется да кровь пить начнет, я сопротивляться не стану – пусть хоть всю выпьет, до капельки – так меня разморило. А она уже в ухо мне дышит жарко:

– Варвар… скиф дикий… еще… еще…

И кажется мне, что не человек я вовсе, а борзый конь. И видится мне степь бескрайняя, и несусь я навстречу солнцу, удила закусив, а земля мне травой под ноги стелется. А наездница моя, от свободы и неги пьяная, руки раскинула, ветру лицо свое подставила, волосы у нее ковылем вьются, и кричит она от восторга и радости нечеловеческой.

И вдруг я словно о стену ударился. Кости от удара затрещали, мышцы судорогой свело, а на глаза слезы выступили.

– Любава! Любавушка моя! Чтоб меня приподняло да не опустило! – И словно водой ледяной меня с головы до ног окатило.

А искусительница не унимается, скачку безумную прерывать не желает. И все шепчет мне настойчиво:

– Сила за тобой немалая, а он трус… тысячи русов хватит, чтобы скинуть его с трона… вы же варвары… вам греха не иметь… убей его… убей…

– Феофано! – окрик будто плетью ожег.

Насильница моя вздрогнула, оглянулась испуганно, ощерилась зло и принялась еще яростнее на мне подпрыгивать, точно голодный, у которого изо рта ложку вырывают, а он в нее зубами вцепился и отдавать не хочет. Только ложка изо рта выскользнула, и голодный ни с чем остался.

Разъяренной кошкой заверещала девка, кулаками меня в грудь молотить принялась.

– Давай, варвар… чего же ты… – шипит, а поделать ничего не может.

– Феофано! – новый окрик ближе раздался.

– Ненавижу! – просипела девка и с меня слезла, нагнулась, так что волосы ее мокрые на лицо мое упали, и прошептала с жаром: – Убей его… убей императора, варвар, и тогда блаженство неземное от меня в подарок получишь.

А я лежу, на нее смотрю и ответить ничего не могу. А если бы смог? Вот она бы у меня поплясала! Забил бы до смерти, тварь похотливую! Такая злость меня обуяла, что в глазах потемнело. Напрягся я – но даже пальцем пошевелить не смог, только зубами скрипнул и совсем сил лишился.

Девка же все шепчет и шепчет мне слова странные, на смертоубийство меня подбивает, внушает мне мысли кровавые, точно хочет, чтоб они у меня в мозгах гвоздем ржавым засели. И не понимает она, да и понять, видимо, не хочет, что мне от ее нашептываний только противно делается.

Отстала она от меня наконец, кувшин со стола подхватила и вино приворотное на землю выплеснула. А тут и спаситель мой появился. Проэдр Анастасий в круг освещенный вышел. Взглянул на то, как я со спущенными портами на лавке валяюсь, поморщился, словно лягушку живую проглотил, и на девку посмотрел строго.

А та стоит, будто не случилось ничего, и наготы своей ничуть не стесняется.

– Как он здесь оказался? – спросил ее проэдр.

– Захотелось мне на живого скифа [79] посмотреть, я его и пригласила. А он, – усмехнулась девка, – еще хуже, чем о них говорят, оказался.

– Что ты с ним сделала, Феофано?

– Ничего, – повела она обнаженными плечиками. – Не привычен дикарь к благородному вину, весь кувшин до дна вылакал, озверел совсем, на меня набросился, одежду на мне порвал, изнасиловать хотел, а потом, видишь, на лавку повалился да так и уснул. Одним словом – дикарь.

Хотелось мне крикнуть, что врет она нагло, только зелье меня крепко держит, лишь промычать что-то получилось.

– Значит, он на тебя набросился и пеплос порвал? – спросил Анастасий и взглянул на девку так, как обычно здоровые на больных смотрят.

– Так оно и было, – ответила она.

– А где же обрывки одежды? Где следы борьбы? Где…

– Кто ты такой, чтобы в словах моих сомневаться?! – вдруг взвизгнула Феофано.

– Я же за тебя душой болею. Вдруг муж твой законный узнает, что ты тут со скифом…

– А что муж? – зло сказала девка. – Он такой же трус, как и ты. Он мне тоже слово давал, а Константин все еще жив!

– Теперь понятно, зачем тебе скиф понадобился, – вздохнул Анастасий.

– Да! Он воин, а не размазня! Ты же сам говорил, что под его началом все варварское посольство и тысяча бойцов, а этого хватит, чтобы гадкий старикашка, который сбежал, как только услышал о русах, окончательно обделался и отдал Порфировый трон своему законному наследнику…

– Ты ошибаешься, Феофано, – покачал головой проэдр. – Скиф тоже не сможет тебе помочь. Он верен своей архонтисе, так что тебе не с ним, а с ней договариваться нужно было.

– Как же я вас всех ненавижу! – прошептала девка, смахнула со стола блюдо с фруктами, презрительно взглянула на проэдра и пошла в душную ночь.

– Подожди! – крикнул ей вслед Анастасий. – А что с ним делать? – кивнул он на меня.

– А ничего, – из темноты раздался голос Феофано. – Зелье ему не повредит. Скоро в себя придет.

– Чтоб меня кит с потрохами проглотил! – по-свейски выругался Анастасий, а потом на меня хитро взглянул. – Я же, прежде чем проэдром стать, Норманнской капитулой командовал, – сказал он мне. – А с наемниками без их языка никак не договоришься. – И я понял, почему рабыня ко мне на свейском обратилась, видно, рассказал проэдр беспутной девке, как я его при нашей первой встрече обругал, и мне от этого почему-то стыдно стало.

– Эх, Феофано, – вздохнул Анастасий и подол у рубахи моей опустил, срам прикрыл.

Не обманула девка, зелье вскоре отпускать стало. Все это время проэдр со мной просидел, следил, чтоб я ненароком со скамьи не свалился да нос себе не расшиб. Приглядывал он за мной, а сам все говорил… говорил…

Зачем-то рассказывал, как он со своей капитулой на каком-то острове в окружение попал. Как его норманны на щитах израненного из боя вытащили. Потом про то, что битву они ту все же выиграли и император его щедро наградил. Затем пожаловался на свою нелегкую службу при дворе. Говорил, что устал от козней и вечной придворной игры, что ему интересней среди свитков древних время проводить, а его все время пытаются в ненужные интриги втянуть.

Уж не знаю, чего это он вдруг со мной разоткровенничался. Может, потому, что я колодой бессловесной перед ним лежал, и хотел не хотел, а выслушивал. А может, просто накипело у мужика, а поделиться не с кем. Вот он мне все и выложил.

А потом проэдр Феофано помянул. Упрашивал, чтобы я о том, что здесь со мной приключилось, особо не переживал, прощения за девку просил. Молил, чтобы зла я на нее не держал.

Между тем зелье власть надо мной теряло. Сначала пальцы меня слушаться стали, а потом и к телу чувства вернулись.

– Кто она? – спросил я проэдра, как только смог говорить.

– Боль моя, – ответил Анастасий и отвернулся.

Солнце еще не взошло, когда мы с ним у ворот монастыря простились. Снял я с шеи бляху с двуглавым орлом, ему протянул.

– Оставь себе, – сказал проэдр. – Может, пригодится еще.

– Не больно-то защита твоя помогает, – усмехнулся я, вспомнив, сколько мне за прошедший день пережить пришлось. – Мои обереги надежней, – коснулся я цепочки, что Любава мне в дорогу заговорила и на шею повесила.