Изумруды Кортеса - Гальван Франсиско (читать книги бесплатно полностью без регистрации сокращений TXT) 📗

История же эта такова. Как-то в Мехико началась ужасная засуха, и длилась они три года. Туземцы объясняли ее гневом бога воды Тлалока. В этом случае предписывалось принести в жертву четырех детей не старше четырех лет, чтобы смягчить рассерженное божество. Жители купили малолетних рабов и, следуя ритуалу, замуровали их в пещере.

Однако, несмотря на совершенный обряд, вновь в течение целого года на землю не упало ни капли дождя, и жрецы-прорицатели, которые сообщают людям о решении богов, заявили, что Тлалок недоволен тем, что ему в жертву принесли рабов, и требует жертвоприношения знатных людей. Поэтому были выбраны еще четыре ребенка такого же возраста, на этот раз дети самых знатных семей, и среди этих детей был Сикотепек. Их уже закрывали в той же пещере, как вдруг разразилась такая страшная буря, что множество деревенек смело с лица земли, а дороги превратились в бурные реки. Сильный дождь шел тогда без перерыва несколько месяцев. Жрецы поняли, что это было вмешательством самого Тецкатепуки или Уйчилобоса, двух главных богов, стоящих над Тлалоком, которые воспротивились новым жертвоприношениям. Нашлись и такие жрецы, которые утверждали, что все произошедшее было знаком особого расположения богов к маленькому Сикотепеку и другим детям, которых вместе с ним должны были замуровать в пещере. Поскольку это были божества войны, то легко было сделать вывод, что спасенным суждено стать великими воинами, которые, когда вырастут, прославят богов, доставив множество пленников для жертвоприношений.

Сикотепек и впрямь стал великим воином, лучшим из тех, что служили Монтесуме.

— Другой мальчик, оказавшийся тогда со мной, — сообщил Сикотепек, — был Атоксотль, ставший отважным стражником, другие же, тоже прекрасные воины, погибли от рук Альварадо, когда он остался командовать в Мехико, поскольку Кортес отправился в поход на Нарваэса. Альварадо тогда устроил резню и убил наших лучших людей, приняв наш великий праздник за начало военных действий, — мрачно добавил он, охваченный печальными воспоминаниями.

Я сделал неловкую попытку оправдать поступок Альварадо.

— Христианам трудно усмотреть разницу между праздничными церемониями, принятыми у мешиков, и настоящей войной, — тихонько пробормотал я, но Сикотепек не удостоил меня вниманием.

— Поскольку благодаря нам пошел долгожданный дождь, от которого зависит, родит ли земля хороший урожай, — продолжал он, устремив взор куда-то вдаль, за горизонт, — мы четверо обрели благословение вод и никогда не могли бы захлебнуться, ибо наши головы всегда оставались бы над водой.

Я весьма удивился этим словам, так как было непонятно, чем же тогда объяснить сильный страх, который Сикотепек испытал во время шторма, если он впрямь свято верил речениям своих жрецов. Впрочем, быть может, он боялся не моря, а того, что его пронзит молния. Так или иначе, я решил не указывать ему на это противоречие, чтобы не задеть его чувства.

Индеец рассказал мне эту историю так, как узнал ее со слов своих родителей, ибо в столь нежном возрасте сам он не мог помнить об этом происшествии. Однако рассказ о нем запечатлелся в его душе, и он до сих пор убежден, что от смерти его спасло лишь вмешательство богов, а потому хранит нерушимую верность Тецкатепуке и Уйчилобосу.

Я воспользовался случаем, чтобы еще раз указать ему на кровожадный нрав его идолов, которые вовсе не добрые боги, но настоящие бесы, желающие смерти и мучений для всех людей. Хотя Сикотепек и выслушал меня со вниманием, но не изменил своих убеждений, пообещав мне, однако, что причислит к своему пантеону Деву Марию и Младенца Иисуса, поскольку ни Тецкатепука, ни Уйчилобос не имеют ничего против этого.

Я также рассказал ему об обычаях христиан и о том, что он увидит в Португалии и в прочих цивилизованных странах, чтобы все это не застало его врасплох, и он слушал меня с великим вниманием. Он снова заинтересовался тем, что, оказывается, есть несколько христианских королевств, и я опять объяснил ему это на примере мешиков, тласкальтеков и мичоаканцев, у которых тоже разные обычаи, хотя они чтут одних и тех же богов. Подобно сему Испания, Португалия, Франция и Англия, веруя во единого Бога, составляют тем не менее разные государства, и в каждом свой язык, и они могут воевать друг с другом, так же как туземные королевства воюют между собой в Новой Испании.

Проводя время в таких беседах, мы без приключений подошли к острову Терсейра, и было это в седьмой день месяца июня того же самого года.

Глава XXXI,

в которой рассказывается о нашем прибытии на остров Терсейра, о том, как мы отыскали Себастьяна Домингуша, который должен был отправить нас в Лиссабон, и о том, что происходило до нашего отъезда с Азорских островов

Наша флотилия, двигавшаяся стройно и дружно, прибыла на остров Терсейра в полдень. Адмирал похода Хуан де Бургос не позволил ни одному из кораблей войти в гавань: заходить в португальские порты было запрещено, чтобы не лишиться золота и прочего ценного груза, так что вода и провиант подвозились к судам на шлюпках.

Благородным господам было разрешено сойти на берег, для чего с пристани прислали небольшой бот. Сикотепек в качестве слуги сопровождал меня, взяв лишь самую малую ручную кладь.

В гавани мы спросили, как разыскать Себастьяна Домингуша, португальского чиновника, доверенное лицо Кортеса. Нам указали, в какой стороне он живет, и заверили, что найти дом чиновника не сложно: на этом острове так мало жителей, что просто нельзя заблудиться. И действительно, очень скоро мы уже оказались на месте. Было обеденное время, и Себастьян Домингуш, которому подали наши рекомендательные письма, весьма учтиво встретил нас, провел в обеденную залу и усадил с собой за стол.

Должно быть, дон Эрнан очень доверял этому португальцу, и в своем письме он открыл ему гораздо больше, чем тем людям, с которыми мы имели дело до сих пор. Потому Домингуш отнесся к Сикотепеку не как к слуге, но как к великому касику, хотя на самом деле, мне кажется, происхождение Сикотепека было более скромным.

Во все время обеда мы лишь слегка коснулись цели нашей поездки; я и Сикотепек рассказывали о Новой Испании, а дон Себастьян поведал нам о достопримечательностях Португалии, так что беседа была любезной и приятной. Лишь в самом конце встречи, уже когда слуги принялись менять скатерти, португалец сказал несколько слов о нашем деле, но совсем немного: поручение это было для него неожиданным и ему нужно было обдумать, как лучше приступить к выполнению хитроумного плана. Он предложил нам свое гостеприимство, чтобы мы поменьше привлекали внимание посторонних, разгуливая по острову, и представил нас своей супруге сеньоре Марии де Тавира, после чего, распрощавшись с нами, отправился в гавань забрать наш скромный багаж. Его жена, которая не говорила по-испански, помогла нам разместиться в просторной комнате наверху и, попрощавшись, покинула нас. Больше мы ее не видели во все те пять дней, что пробыли в этом доме. Мы также мало общались с самим Домингушем, в основном он появлялся к обеду, на который неизменно приглашал нас со всем радушием.

Эти дни мы провели вдвоем с Сикотепеком в предоставленных нам покоях, которые по своему внешнему виду скорее походили на амбар, нежели на гостевую комнату, хотя разместились мы со всеми удобствами и ни в чем не терпели нужды. Служанка приносила нам все необходимое, а Домингуш, встречаясь с нами за богато накрытым столом, рассказывал, как продвигаются наши дела.

Однажды, на третий день нашего пребывания в его доме, он пришел к нам и сообщил, что все нужные бумаги и документы уже готовы и мы можем спокойно отправляться в Португалию, а тяжелый багаж, отправленный Кортесом вслед за нами, он только что получил у адмирала испанской флотилии. И дон Себастьян изложил нам план дальнейших действий.

— В полном соответствии с указаниями Кортеса, — обратился он ко мне, — вы будете выступать под именем Родриго де Морантеша, жителя Терсейры, сына Антонио де Морантеша, мореплавателя из Браги, и доньи Хуаны Вальверде, испанки из Бадахоса.