Звенья разорванной цепи - Бегунова Алла Игоревна (книги онлайн полные версии txt) 📗
Ни один прием в Хофбурге не обходился без выступления придворного оркестра, действительно великолепного. Программу обычно составлял сам император. Он был очень музыкален, отлично играл на клавикордах. Иосиф Второй любил произведения нескольких композиторов: Флориана-Леопольда Гассмана, Кристофа-Виллибальда фон Глюка и Джованни Боккерени. Но сегодня, отдавая дань модным увлечениям света, он включил в программу и другие номера – две арии из оперы Моцарта «Свадьба Фигаро».
Потому после представления правителю Придунайской монархии гости перешли в зал Симфоний и расселись на креслах, обтянутых красным бархатом. Оркестранты, одетые в одинаковые серо-голубые кафтаны, находились прямо перед ними, на небольшом возвышении. В свете люстр посверкивали медные трубы, благородной желтизной отливали деревянные тела скрипок и виолончелей. Первый придворный капельмейстер Антонио Сальери вышел к публике, раскланялся и вопросительно посмотрел на ложу императора. Тот дал знак, и концерт длительностью в пятьдесят минут начался.
Якоб-Георг не без опаски наблюдал за Аржановой, ибо симфоническая музыка действовала на нее усыпляюще. К счастью, инструментальные номера чередовались с вокальными. Ария Керубино из первого акта «Свадьбы Фигаро», с блеском исполненная молодой солисткой венской итальянской комической оперы Франческой Ригини, даже вызвала у курской дворянки улыбку.
Вообще, надворного советника не оставляло ощущение, будто Флора чего-то ожидает, и потому она так сосредоточена и напряжена. Он верил в особую интуицию, которая постепенно развивается у любого талантливого разведчика и помогает ему правильно действовать в самых неожиданных ситуациях.
Но чем, по ее мнению, должен закончиться этот обычный, проведенный по всем канонам придворной жизни праздничный раут в Хофбурге?..
Угощение было предложено гостям после концерта. Они перешли в банкетный зал, где заняли места за большими овальными столами с карточками, на которых указывались их имена. Австрийский император, уже заметно уставший, обходил столы один за другим с бокалом шампанского в руке и говорил здравицы в несколько слов. За их столом, где было много жен дипломатов, Иосиф Второй с улыбкой заметил:
– Господа, уверен, что женщины приносят нам мир. За прекрасных дам!
Взгляд императора на мгновение обратился к Флоре, но только – на мгновение. Чокнувшись со стоявшим близко к нему послом Франции маркизом де Ноайлем и дружески кивнув князю Голицыну, он пошел дальше. Гости, выпив вина, приступили к закускам. Тут среди официантов, снующих с блюдами и бутылками, появился скороход, или императорский курьер, в дымчатой курточке с серебряной отделкой. Он мгновенно вложил в руку Аржановой малюсенький конвертик с короной в углу и исчез, словно бы растворился в воздухе, точно его никогда здесь и не было.
Кто мог увидеть это?
Маркиз со своим первым секретарем Бартельми деловито обсуждали этикетку на бутылке вина, поданной официантом. Князь Голицын с аппетитом поедал салат из спаржи с трюфелями. Княжна Голицына рассказывала маркизе де Ноайль о болезни своей комнатной собачки. Граф Подевильс случайно пролил на обшлаг кафтана соус «бешамель» из изящной фарфоровой соусницы и теперь в огорчении рассматривал это пятно. Лишь Якоби, первый секретарь прусского посольства, известный проныра и шпион, сладко улыбнулся курской дворянке. Он как будто прочел сквозь плотную бумагу слова, написанные крохотными буквами на крохотном листочке:
«ИМПЕРАТОР ЖДЕТ ВАС 10 ЯНВАРЯ в 16.00 НАВИЛЛЕ «ИШЛ».
Самый настоящий рождественский снегопад, словно легкое белое покрывало, окутал старинный каменный город. Снежинки походили на маленькие звездочки, кружились и падали медленно. Температура воздуха едва ли достигала минус двух градусов по Цельсию. Очень празднично, очень красиво и совсем не похоже на русскую зиму с сугробами по колено, с низкими сизыми тучами у горизонта, с трескучим морозом и ветром, дико воющим в трубах.
Закутавшись в шубы, они ехали в своем экипаже из Хофбурга домой. Разговаривать им не хотелось. Но вдруг Якобу-Георгу показалось, будто «дорогая Лора» зябко повела плечами. Он взял ее руку и удивился: она была холодна, как лед.
– Что-то тревожит вас? – спросил «Немец».
– Ничего. Все, что я хотела сделать сегодня, я сделала.
– Тогда можно радоваться, – он улыбнулся ей.
– С годами это чувство приходит ко мне все реже. Лучше не радость, но – покой. А до покоя сейчас далеко.
Фон Рейнеке замолчал. Он расценивал встречу Флоры с Иосифом Вторым как удачную и многообещающую. Он видел, Анастасия рискнула при представлении дипломатов монарху, однако риск ее оправдался. Она рассчитала точно. Записка, переданная скороходом, переводила операцию «Золотая цепь» на новую ступень. Они говорили об этом на совещаниях у Потемкина в Яссах, и предсказать такой исход тогда не решались. К нему следовало стремиться, бороться за него, но кто бы из них взял на себя смелость описать четыре месяца назад столь благоприятную реакцию монарха Австрии…
Может ли разведка одной страны влиять на решения правителя другой страны? Если подобный блистательный для России вариант осуществится в жизни, то имя Аржановой с почетом занесут на скрижали секретной канцелярии Ее Величества. Правда, никто и никогда их не видел. Скорее всего, все донесения и документы засекретят лет на пятьдесят, а то и вообще уничтожат. Потомкам непросто будет найти даже следы сего невероятного деяния Флоры, совершенного во славу Отечества.
В портфельчике из красной кожи Анастасия хранила разные свои документы, необходимые для пребывания в Австрии. Но за сатиновой подкладкой находился тайник, и в нем лежало одно-единственное письмо. Его написала самодержица Всероссийская правителю Придунайской монархии. Послание царицы не содержало никаких конкретных политических или военных предложений, а было выдержано в духе частного послания одного доброго знакомого другому с пожеланиями скорейшего выздоровления и продолжения кипучей его деятельности, направленной на процветание Священной Римской империи.
Потемкин-Таврический требовал от Флоры при любой, даже малейшей, опасности уничтожить письмо, написанное Екатериной Второй исключительно для того случая, когда Лора фон Рейнеке сумеет получить аудиенцию у монарха. Это послание подтверждало особые полномочия курской дворянки и свидетельствовало о доверии к ней самой великой государыни.
Аржанова никогда не читала письма. Лист, сложенный поперек в три раза так, чтобы текст остался внутри, запечатывала царская красная сургучная печать. Ее Иосиф Второй хорошо знал, он нередко получал от царицы такие частные послания.
Сначала светлейший князь хотел прибавить к обращению государыни собственный рассказ о военных действиях 1789 года. Но по здравому размышлению отказался от этого замысла. Отношения между ним и Иосифом Вторым после путешествия по Крыму теплотой и сердечностью не отличались. Как следовало из расшифрованных русскими австрийских депеш, императора Потемкин чем-то сильно раздражал. Возможно, они имели слишком разные характеры: представитель династии Габсбургов – сухой, рациональный, последовательный, а Григорий Александрович – эмоциональный, переменчивый, взрывной.
Таким образом, Аржанова отправилась в Вену только с письмом Екатерины Алексеевны. Рассказ Потемкина о войне с турками, содержавший его оценки и комментарии, ей пришлось просто заучить наизусть, дабы использовать его в беседах с Иосифом Вторым, ссылаясь на то, что это – наблюдения ее родственников, друзей и знакомых, служащих в Российской императорской армии в разных полках и на разных должностях.
Не составило большого труда установить местонахождение виллы «Ишл» – в пригороде Вены, ближе к горному массиву Каленберг, лесистые холмы которого возвышались над долиной реки Дунай. Император приобрел ее сравнительно недавно, перестроил по своему вкусу и обычно проводил там выходные дни. Раззолоченные залы Хофбурга, величественные и холодные, с некоторых пор угнетали его. Он искал обиталище более простое и уютное.
