Двадцать лет спустя (часть вторая) (худ. Клименко) - Дюма Александр (читать хорошую книгу .TXT) 📗

Атос бросился обнимать д’Артаньяна, который отирал пот со лба.

— Друг мой, — сказал Атос, — право, вы слишком добры, найдя слово прощения для меня. Я не прав, тысячу раз не прав. Ведь я должен был знать вас! Но в каждом человеке таится злое начало, заставляющее нас сомневаться во всем хорошем!

— Гм! — заметил Портос. — А возможно, что этот палач не кто иной, как генерал Кромвель, который для большей верности решил сам исполнить эту обязанность.

— Пустяки! Кромвель — толстый низенький человек, а этот тонкий, гибкий и роста, во всяком случае, не ниже среднего.

— Скорее это какой-нибудь провинциальный солдат, которому за такую услугу было обещано помилование, — высказал догадку Атос.

— Нет, нет, — продолжал д’Артаньян. — Он не солдат. У него не вышколенная походка пехотинца и не такая развалистая, как у кавалериста. У него поступь легкая, изящная. Если я не ошибаюсь, мы имеем дело с дворянином.

— С дворянином! — воскликнул Атос. — Это невозможно. Это было бы бесчестием для всего дворянства.

— Вот будет чудная охота! — сказал Портос со смехом, от которого задрожали окна. — Чудная охота, черт возьми!

— Вы по-прежнему думаете ехать, Атос? — спросил д’Артаньян.

— Нет, я остаюсь, — отвечал благородный француз с угрожающим жестом, не обещавшим ничего доброго тому, к кому он относился.

— Итак, к оружию! — воскликнул Арамис. — Не будем терять ни минуты.

Четверо друзей быстро переоделись в свое французское платье, прицепили шпаги, подняли на ноги Мушкетона и Блезуа, велев им расплатиться с хозяином и приготовить все к отъезду, так как возможно было, что им придется выехать из Лондона в ту же ночь.

Тьма сгустилась еще более; снег продолжал валить: казалось, громадный саван покрыл весь город. Было лишь около семи часов вечера, но улицы уже опустели; жители сидели у себя по домам и вполголоса обсуждали ужасное событие дня.

Четверо друзей, завернувшись в плащи, пробирались по лабиринту улиц Сити, столь оживленных днем и таких пустынных в этот вечер. Д’Артаньян шел впереди, время от времени останавливаясь, чтобы разыскать метки, которые он сделал на стенах своим кинжалом, но было так темно, что знаков почти нельзя было различить. Д’Артаньян, однако, так хорошо запомнил каждый столб, каждый фонтан, каждую вывеску, что после получаса ходьбы он подошел со своими тремя спутниками к уединенному домику.

В первую минуту д’Артаньян подумал, что брат Парри скрылся. Но он ошибся: здоровый шотландец, привыкший к ледяным скалам своей родины, прилег около тумбы и словно превратился в опрокинутую статую, покрытую снегом. Но услышав шаги четырех друзей, он поднялся.

— Отлично, — проговорил Атос, — вот еще один добрый слуга. Да, славные люди вовсе не так уж редки, как это принято думать. Это придает бодрости.

— Погодите рассыпать похвалы вашему шотландцу, — сказал д’Артаньян. — Я склонен считать, что этот молодец хлопочет здесь о собственном деле. Я слышал, что все эти горцы, которые увидали свет божий по ту сторону Твида, — народ весьма злопамятный. Берегитесь теперь, мистер Грослоу! Вы проведете скверные четверть часа, если когда-нибудь встретитесь с этим парнем.

Оставив своих друзей, д’Артаньян подошел к шотландцу; тот узнал его, и д’Артаньян подозвал остальных.

— Ну что? — спросил Атос по-английски.

— Никто не выходил, — отвечал брат камердинера.

— Вы, Портос и Арамис, останьтесь с этим человеком, а мы с д’Артаньяном пойдем искать Гримо.

Гримо не уступал шотландцу в ловкости: он запрятался в дупло ивы и сидел в нем, как в сторожке. Д’Артаньян подумал сначала то же, что подумал о первом часовом, именно — что человек в маске вышел и Гримо последовал за ним.

Вдруг из дупла высунулась голова, и раздался свист.

— О! — проговорил Атос.

— Я, — ответил Гримо.

Два друга подошли к иве.

— Ну что, — спросил д’Артаньян, — выходил кто-нибудь?

— Нет, — отвечал Гримо. — Но кое-кто вошел.

— А нет ли в доме еще кого-нибудь, кроме этих двоих? — сказал д’Артаньян.

— Можно посмотреть, — подал совет Гримо, указывая на окно, сквозь ставни которого виднелась полоска света.

— Ты прав, — сказал д’Артаньян. — Позовем друзей.

Они завернули за угол, чтобы позвать Портоса и Арамиса.

Те поспешно подошли.

— Вы что-нибудь видели? — спросили они.

— Нет, но сейчас увидим, — отвечал д’Артаньян, указывая на Гримо, который успел в это время, цепляясь за выступ стены, подняться футов на пять от земли.

Все четверо подошли. Гримо продолжал взбираться с ловкостью кошки. Наконец ему удалось ухватиться за один из крюков, к которым прикрепляются ставни, когда они открыты; ногой он оперся на резной карниз, который показался ему достаточно надежной точкой опоры, так как он сделал друзьям знак, что достиг цели. Затем он приник глазом к щели ставни.

— Ну что? — спросил д’Артаньян.

Гримо показал два оттопыренных пальца.

— Говори, — сказал Атос, — твоих знаков не видно. Сколько их?

Гримо изогнулся неестественным образом.

— Двое, — прошептал он. — Один сидит ко мне лицом, другой спиной.

— Хорошо. Узнаешь ты того, кто сидит к тебе лицом?

— Мне показалось, что я узнал его, и я не ошибся: маленький толстый человек.

— Да кто же это? — спросили шепотом четверо друзей.

— Генерал Оливер Кромвель.

Друзья переглянулись.

— Ну а другой? — спросил Атос.

— Худощавый и стройный.

— Это палач, — в один голос сказали д’Артаньян и Арамис.

— Я вижу только его спину, — продолжал Гримо. — Но погодите, он встает, поворачивается к окну; и если только он снял маску, я сейчас увижу… Ах!

С этим восклицанием Гримо, словно пораженный в сердце, выпустил железный крюк и с глухим стоном упал вниз. Портос подхватил его на руки.

— Ты видел его? — спросили разом четыре друга.

— Да! — ответил Гримо, у которого волосы встали дыбом и пот выступил на лбу.

— Худого стройного человека? — спросил д’Артаньян.

— Да.

— Словом, палача? — спросил Арамис.

— Да.

— Так кто же он? — спросил Портос.

— Он… он… — бормотал Гримо, бледный как смерть, хватая дрожащими руками своего господина.

— Кто же он наконец?

— Мордаунт!.. — пролепетал Гримо.

Д’Артаньян, Портос и Арамис испустили радостный крик.

Атос отступил назад и провел рукой по лбу.

— Судьба! — прошептал он.

XXVI. Дом Кромвеля

Человек, которого д’Артаньян, еще не зная его, выследил после казни короля, был действительно Мордаунт.

Войдя в дом, он снял маску, отвязал бороду с проседью, которую прицепил, чтобы его не узнали, поднялся по лестнице, отворил дверь и вошел в комнату, освещенную лампой и обитую материей темного цвета. В комнате за письменным столом сидел человек и писал.

То был Кромвель.

Как известно, у Кромвеля было в Лондоне два или три таких убежища, неизвестных даже его друзьям, исключая самых близких. Мордаунт, как мы уже говорили, был из их числа.

Когда он вошел, Кромвель поднял голову.

— Это вы, Мордаунт? — обратился он к нему. — Как поздно.

— Генерал, — отвечал Мордаунт, — я хотел видеть церемонию до конца и потому задержался…

— Я не думал, что вы так любопытны, — заметил Кромвель.

— Я всегда с любопытством слежу за падением каждого врага вашей светлости, а этот был не из малых. Но вы сами, генерал, разве не были в Уайтхолле?

— Нет, — ответил Кромвель.

Наступила минута молчания.

— Известны вам подробности? — спросил Мордаунт.

— Никаких. Я здесь с утра. Знаю только, что был заговор с целью освободить короля.

— А! Вы знали об этом? — спросил Мордаунт.

— Пустяки! Четыре человека, переодетые рабочими, собирались освободить короля из тюрьмы и отвезти его в Гринвич, где его ожидало судно.

— И, зная все это, ваша светлость оставались здесь, вдали от Сити, в полном покое и бездействии?

— В покое — да, — отвечал Кромвель, — но кто вам сказал, что в бездействии?