Последний рыцарь Тулузы - Андреева Юлия Игоревна (онлайн книги бесплатно полные txt) 📗
Шестнадцать вассалов графа, присутствующих тут же на экзекуции со свечами в руках и без головных уборов, но не в рубищах, повторили за Раймоном его клятву.
После этого Милон подошел к Раймону и надел веревку ему на шею. Все затаили дыхание, я вытащил наполовину свой меч, когда кто-то из наших рыцарей остановил меня, бросившись мне на шею и прикрыв, таким образом, оружие. В противном случае и мне, и моему графу пришлось бы туго.
Раймон с трудом поднялся, и тут же легат потянул его за собой, точно животное. Граф попытался что-то сказать, но опустил глаза и последовал за Милоном, который развернул его спиной к толпе и начал стегать пучком розог.
Я закрыл глаза, считая удары и слушая при этом биение собственного сердца. Наконец легату, похоже, надоело пороть графа, и он снова потянул его за веревку, таща Раймона в церковь. Вслед за ними туда повалил народ, так Что уже через несколько минут вокруг меня образовалась такая давка, что нельзя было не только выбраться из церкви, но и поднять руку или переставить ногу.
Здесь, насколько я слышал, находилась могила Петра из Кастельно, в убийстве которого церковь, в частности, обвиняла моего господина. У надгробия Милон развернул Раймона так, чтобы он видел выгравированную надпись, после чего снова начал избивать его.
Все удары Раймон вытерпел по-рыцарски стойко, ни единого стона, ни одного лишнего слова не добился от него легат. Граф Тулузы был жестоко оскорблен и унижен, в его глазах и глазах его вассалов, присутствующих на экзекуции, стояли слезы стыда и гнева.
Но Раймон ничем не выдал своего состояния, взглядом приказывая и нам молчать, подчиняясь несправедливой судьбе.
Тщательно исполнив все предписанные в таких случаях действия, Милон вновь поставил Раймона на колени, снял с его шеи веревку и торжественно надел на него белый плащ крестоносца.
Пересохшими губами граф начал повторять за легатом клятву служить церкви, уничтожать ересь и отправиться вместе с аббатом Сито в поход против еретиков южных провинций —то есть против Тулузы!
Когда судилище закончилось, в соборе сделалось нечем дышать, рядом со мной потерял сознание какой-то старик, но не сумел упасть, удерживаемый со всех сторон стоящими впритык людьми.
Не понимая, что происходит, прелат благословил присутствующих на экзекуции людей, разрешив им покинуть собор. Но его услышали лишь передние ряды, которые и так уже не могли повернуться, невольно напирая на охраняющих святых отцов стражей. Наверное, сгорели несколько мерных свечей, прежде чем в соборе началось какое-то движение, и мы стали разворачиваться и продвигаться к выходу. При этом успевший умереть старик был вынесен из собора, рухнув только на паперти, где было свободнее.
Гонцы смерти
После судилища граф казался разбитым и несчастным. Он позволил усадить себя в карету и отвезти в лагерь крестоносцев в Леон. Откуда они должны были двинуться на Тулузу. Молча смотрел он перед собой, не желая вступать в какие-либо разговоры.
Я сидел напротив Раймона, не смея заговорить. Да и что я мог сказать? Лезть с утешениями? Вновь спорить, доказывая неправоту графа?..
Когда сгустилась мгла, и мы уже достаточно далеко отъехали от Сен-Жилля, он порывисто схватил меня за руку, приказав немедленно покинуть его и скакать в Тулузу, обороной которой я должен был руководить.
– Возвращайся домой, мой милый Анри, я сделаю все, что только будет в моих силах, для того чтобы убедить аббата Сито и участвующих в походе сеньоров помиловать Тулузу. Теперь, когда я принял крест и стал одним из них, позорно для воинства аббата Сито нападать на нас! – Я почти не видел лица Раймона, слабо освещенное факелами идущих по обеим сторонам от кареты слуг, но почувствовал, как у того заблестели глаза и забилось сердце. – Ты бы напал на земли своего союзника, бьющегося плечо к плечу рядом с тобой?
– Нет, мой повелитель, – я почувствовал, как захолонуло сердце. Вот, оказывается, какой план вынашивал все это время мой сеньор!
– Так вот, если в тех, кто ведет этот поход, есть хоть капля благородства, чести или хотя бы здравого смысла, они не предпримут подобных позорных действий. – Он тихо засмеялся. – Но даже если предпримут, я повелеваю тебе, мой Анри, Анри Горгулья, Анри Лордат!
Я вздрогнул, услышав свое настоящее имя.
– Властью, данной мне Богом, я повелеваю тебе, Анри Лордат, защитить Тулузу от вторжения кого бы то ни было. И, не опасаясь мести людей или Господа, убивать всякого, кто придет к тебе с войной. Даже если это буду я. Клянись мне, своему сюзерену и графу Тулузы, в том, что выполнишь все в точности, и даже если Арнольд из Сито выставит меня как свой щит, ты, посадив на трон Тулузы моего старшего сына, сумеешь как следует вдарить по этому щиту! Клянись, рыцарь!
Что делать? Я был вынужден произнести требуемую от меня клятву, после чего надел на палец перстень власти, с которым Раймон не расставался со дня восшествия на престол и который должен был подтвердить прекрасной Элеоноре мои нынешние права и справедливость слов ее мужа. Я выбрался из кареты и, вскочив на коня, махнул своим ребятам следовать за мной. Мы оставили графа в окружении крестоносцев.
Я был зол на Романе за то, что тот смалодушничал, позволив своим врагам истязать себя на глазах у своих же подданных, и еще больше за то, что не позволил своим честным рыцарям восстановить справедливость, прикончив папских прихвостней.
В тот момент я думал, что мой граф тронулся умом, не подозревая, что дураками были все мы, призывающие его к оружию и требующие дать немедленный отпор хозяйничавшим на нашей территории папистам. О каком отпоре и о какой справедливости могла идти речь, когда в результате уже через несколько дней после позорной экзекуции над Раймоном из Леона в сторону Роны вышли двадцать тысяч хорошо подготовленных и экипированных рыцарей и более двухсот тысяч воинов. Все они были крестоносцами, а следовательно, Воинством Бога. Выступая против них, мы невольно ставили себя на сторону сатаны. Впрочем, тех, кто не собирался сражаться с ними, также ждала смерть. Поэтому особого выбора они нам не оставили. Наша судьба была принять бой.
Но теперь я должен был биться не просто с вторгшимися на наши земли чужаками, а поднять оружие на собственного сюзерена, которому я присягал на верность!
От всего этого можно было сойти с ума.
Мы поскакали домой, неся страшную весть о неизбежной войне, а по нашим следам, буквально дыша нам в затылки, смрадом ада шли три сотни тысяч белых рыцарей апокалипсиса.
Четвертый Крестовый поход начался 24 июня, то есть всего лишь через шесть дней после истязания графа Тулузы.
Добравшись до какой-либо крепости, замка или деревни, мы предупреждали людей о белых рыцарях, несущих смерть. Любой человек мог выбрать, уходить ему за стены укрепленных крепостей или нет.
Проходя через Безье я невольно вспоминал собственные лихоимства. Уверен, что и меня там не забыли. Но перстень графа на моей руке открывал ворота в любую крепость Тулузы и владений Транкавелей.
Я осмотрел укрепления и остался доволен. Безье был первым городом юга на пути крестоносцев в Тулузу.
Я рассказывал рыцарям Безье о том, что произошло в Сен-Жиле, чувствуя, что разговариваю с мертвецами. Наскоро перекусив вместе с командиром стражи, я отправился в городской собор и, помолившись, просил тамошнего епископа заступиться за его паству перед крестоносцами.
Понимая всю ответственность момента, святой отец пообещал, что если ворота Безье или его стены не выдержат, он лично выйдет навстречу аббату Сито во главе крестного хода и попытается остановить разграбление города.
Я решил, что выйти навстречу воинству Господа с иконами и пением псалмов будет хорошим шагом: не станут же они, в самом деле, стрелять по своим же святыням. Кроме того, мне понравился вместительный, выложенный из крупного тесаного камня собор, в котором при желании можно было спрятать полгорода.
Раньше на этом месте находилось святилище языческого бога солнца, позже храм был разрушен и на его фундаменте возведен новый католический собор, мощный, настоящий, не чета нынешним легким, точно игрушечные, постройкам. Не отдыхая и лишь поменяв уставших лошадей, мы отправились дальше.
