Хакон. Наследство - Тюсберг Харальд (библиотека книг бесплатно без регистрации .TXT) 📗

Все Рождество в Тунсберге король почти не вылезал из-под непривычных собольих и куньих одеял, раздобытых королевским казначеем. Голова у него кружилась, он с трудом стоял на ногах, а по ночам метался в забытьи, мучимый удушьем. Казалось, будто бы одно из массивных каменных чудищ с колокольни бьёргвинской Церкви Христа взгромоздилось ему на грудь и злобно сверлит взглядом. Сверрир узнал этого уродливого грифона с орлиным языком, хищными птичьими когтями и острыми крыльями.

Утром он решил, что сразу, как вернется, сбросит жуткую тварь наземь и разобьет вдребезги. Хотя, пожалуй, от этого только добавится неурядиц с бьёргвинскими священниками и епископом, да и с другими епископами тоже, как живущими в Норвегии, так и опальными, которых он изгнал за пределы страны. Хлопот не оберешься, голова кругом пойдет. Нет, от битья епископских чудищ сон его вряд ли улучшится.

Конунг Сверрир выглядел старше своих лет, а чувствовал себя вовсе дряхлым. Был он невелик ростом, коротконог и не столь крепок и вынослив, как раньше, хотя сравнялось ему только пятьдесят. Он называл себя Сверрир Сигурдарсон и упрямо твердил, что ему не больше пятидесяти. А вот злые языки говорили, что он старше, ведь у него якобы уже ломался голос, когда Сигурд Рот познакомился с его матерью Гуннхильд.

Тяготы жизни, частые зимовки под открытым небом состарили короля, уже и не догадаешься, что короткая седая борода, окаймлявшая широкий подбородок, некогда была огненно-рыжей. При виде этой бороды многие люди умолкали, когда Сверрир снимал свой устрашающий шлем и смотрел на них, прежде чем начать речь.

Он не удивлялся, что скоро умрет. С точки зрения Господа Бога время было самое подходящее. Конунг Сверрир сделал для страны все, что мог. Ну а сам он считал, что пора идти дальше, к новым целям. Но где знак свыше? За всю его бурную жизнь Господь ни разу не преподносил ему неожиданностей. Незадолго до важных событий он всегда получал знак-предупреждение. И никогда не поверит, что в его жизни не было какого-то сокрытого плана, промысла неких тайных сил. Вот и гаутская колдунья о том же говорила. В битве при Фимрейте стрела пролетела на волосок от его головы и вонзилась в корму корабля. Лишь странная усмешка скользнула тогда по губам короля, словно он один только и ведал, отчего так случилось. «Прежде времени не тронет», – коротко сказал он.

Теперь же, хоть никакого знака явлено не было, он сам чувствовал, что время его истекло и удача покинула удачливого короля. Дружинники и те вполголоса поговаривали об этом. Охрана приходила на смену раньше обычного, расспрашивала, не произошло ли чего нового.

Однажды ночью король с громким криком проснулся, с превеликим трудом перевел дух, кое-как выбрался из постели, добрел до дверей и позвал караульного.

– Скажи Дагфинну Бонду, пусть придет.

– Слушаюсь, государь.

В тревоге и спешке господин Дагфинн даже подсвечник опрокинул; король едва успел дотащиться до постели, как двери распахнулись, и в покой влетел его тридцатидвухлетний военачальник. Сверрир решил, что господин Дагфинн вообще не раздевался и не спал, ожидая вызова. Это пришлось ему по нраву, и он благосклонно кивнул, понимая, что все, о чем он сейчас поведет речь, Дагфинна не удивит.

– Мне трудно говорить, поэтому слушай внимательно и задавай поменьше вопросов. Завтра чуть свет спусти корабли на воду. Если кто полюбопытствует, скажешь, мол, недоросток из внешних шхер возвращается в Бьёргвин умирать. Станут допытываться, добавь, что там-де живут большинство моих старых биркебейнеров. Многие из тех семи десятков, что первыми примкнули ко мне. Они прошли бок о бок со мной все испытания и будут рядом, когда для Сверрира «дьявольского священника» начнется последнее и самое захватывающее приключение. Мой бывший противник Рейдар, такой же хворый, как и я, поплывет с нами. Постелешь нам обоим на носу и укроешь парусом, но так, чтобы мы видели берег. Рейдар Посланник был хорошим противником, он много путешествовал и знает куда больше вашего, и теми немногими словами, что у меня остались, я желаю разумно с ним потолковать.

Зима крепко вцепилась в побережье, ветер не утихал, и флот почти все время мог идти в бейдевинд. Сверрир лежал на возвышении в носовой части палубного настила, он был тепло закутан, а сверху укрыт парусом. Но лицо он прятать не стал – хотел чувствовать мощные порывы ветра, капли дождя, снег и видеть берега, запечатлевая их в памяти. Обок него дружинники поместили Рейдара Посланника. Старики допоздна вели между собой разговоры. «Король, поди, надеется, – перешептывались воины, – что помрут они оба разом и тогда он предстанет перед Господом вместе с врагом, который стал ему другом».

Сверрир спокойно размышлял вслух, ронял отрывочные фразы, вовсе не рассчитывая, что Рейдар сумеет ответить. Например, он говорил:

– Жалко Иона Кувлунга, да военачальник-то из него был никудышный.

А немного погодя замечал:

– Суд Божий? Победа в сражении – вот суд Божий.

Рейдар слушал и каждый раз благоразумно помалкивал.

Ну а знак королю все же был. В самую первую ночь плавания Сверрир увидел сон: к нему подошел некий человек – хорошо знакомый и однако неузнанный. Этот человек что-то ему сказал, только вот у него мужества недостало понять сказанное. Может, Рейдар смекает, в чем суть такого сна? Оно конечно, сразу и не ответишь, одно ясно: знак важный.

Король Сверрир говорил все время разное, и Рейдару вдруг подумалось, что он не иначе как шлифует речь, которую произнесет перед Создателем. А Сверрир тихонько кивал, посылая привет иззубренным горным кряжам, что рисовались на фоне ясного звездного неба.

– Я пришел к этому народу из внешних шхер, я избавил его от худой власти и от гордыни. Призвал на борьбу против внутреннего раскола и дал свободу, и все-таки норвежцы платят мне враждебностью, равной которой свет не видывал. Целых семь дружин подняли они против меня, и лишь два года из двадцати пяти прошли без военных походов. Бонды били камнем о камень и приговаривали: «Хорошо бы этак вот угостить Сверрира камнем по голове». Бонды плохо сносят поражение.

Сверрир с трудом отдышался, но, поскольку еще не излил свое раздражение до конца, тотчас продолжил:

– Стоит одному заикнуться, Сверрир-де удачлив в бою, так другой мигом объявит: «И не диво, потому что Сверрир продался дьяволу, а может, он и есть сам дьявол». Поверь мне, Рейдар, если б у каждого на здешнем берегу, кто желает мне погибели, вырос на лбу рог, изрядное бы стадо рогачей получилось.

Рейдар молча усмехнулся. Облака плыли над головой, исполинские горные кряжи купались в белом сиянии луны. Король опять повернул разговор в другое русло.

– Мы, норвежцы, схожи в одном – в вечных разладах. А коли и действуем иной раз сообща, так непременно объединяемся вокруг чего-то такого, что якобы видим собственными глазами… Наши предки видели могучие горы и называли их Асгард, ибо там жили боги, асы. Сами же они обрабатывали землю по склонам и на взморье, ведь на юге, и на западе, и далеко на севере было море, да и на востоке, за Шведской Державой, тоже. И мы пахали землю, разводили скот на острове средь моря, в Мидгарде [20].

Сверрир вновь умолк, переводя дух. Ему нравилось читать наставления и иметь внимательных слушателей. Он бросил взгляд за планширь.

– С морем шутки плохи. Мировой Змей кольцом сжимает весь Мидгард и в любую минуту может нас проглотить. А все же порой нас неодолимо влечет за море, в Утгард [21], где ждут и приключения, и великие опасности. Объявленных вне закона, точно бешеных волков, отправляли в Утгард. Может, исправятся, может, сгинут. Неудачнику всегда давали еще один шанс.

Насчет неудачника, вдруг сообразил Рейдар, явно камешек в его огород. Почему король оставил его в живых? И почему Сверриру вздумалось рассуждать о предметах, которые никак не могут иметь для него сейчас большого значения? Рейдар плотнее закутался в одеяла и молча стал слушать дальше. Король все говорил, говорил. А ведь он отнюдь не так весел, как представляется на первый взгляд. Должно быть, монотонный гул черных валов оскорблял его слух, и он поневоле без умолку говорил, отражал словами предательский ветер.