Псы господни - Sabatini Rafael (читать хорошую книгу .txt) 📗

Фрей Луис был потрясен своим открытием, ему потребовалось время, чтобы оправиться от шока и продумать, как он будет бороться с Сатаной за обреченную на погибель душу дона Педро де Мендоса и Луна. Благочестивый монах долго и горячо молил Господа, чтоб он наставил его и дал ему сил. Поскольку Фрей Луис искренне считал мир и его славу ничтожной тщетой, через которую надо пройти по пути в вечность, он не благоговел перед сильными мира сего, не признавал превосходства знати, не отличавшейся рвением в борьбе за Веру. Он не стал бы служить королю, не почитавшему себя слугой Господа, он бы даже не признал его королем. Мирская власть, которую он отверг, надев сутану доминиканца, заслуживала, по его мнению, презрения и насмешки, если ее нельзя было обратить на службу Вере. Из этого следовало, что Фрей Луис, не чуждый высокомерия, невольно впав в смертный грех гордыни, не чтил ни мирские заслуги, ни звания. И все же, презирая мирскую знать, он должен был с ней считаться. Это было необходимо, ибо она могла творить Зло. Поскольку своекорыстные люди заискивали перед знатью, часто требовалась большая твердость, чтобы противостоять ей и разрушать ее пагубные нечестивые замыслы.

Фрей Луис молил Господа дать ему эту твердость, и лишь на следующее утро он почувствовал боговдохновение в готовность к борьбе с дьяволом.

Дон Педро вышел подышать на корму; было довольно свежо, несмотря на солнце. Дон Педро был в дурном расположении духа, когда к нему подошел монах, но, поскольку тот не сразу обнаружил свои намерения, дон Педро не прерывал его, не выказывал недовольства.

Монах же повел речь издалека. Он не давал понять, к чему клонит, желая высказать все, что должно отложиться в душе дона Педро; ведь тот, разгадав замысел, поддался бы искушению положить конец его витийству. Фрей Луис произнес целую проповедь.

Сначала он рассуждал об Испании, ее славе, ее трудностях. Ее славу он расценил как знак божьей благодати. Господь показал всем, что сейчас испанцы — избранный народ, и горе Испании, если она когда-нибудь позабудет о величайшей милости, которой была удостоена.

Дон Педро позволил себе усомниться, что разгром Непобедимой Армады был проявлением Божьей милости.

Это сомнение воспламенило Фрея Луиса. Не силы Неба, а силы Тьмы содействовали поражению. И Господь позволил этому свершиться в наказание за смертный грех гордыни — одну из ловушек сатаны — ибо люди возомнили, что их слава — результат их собственных ничтожных деяний. Нужно было напомнить людям, пока они не

погибли, что на земле ничего нельзя достичь без благословения Неба.

Логический ум дона Педро, впервые познавшего сомнение в то злополучное утро, когда очнулся в бухте под поместьем Тревеньон, подсказывал ему с дюжину других ответов. Но он не поделился ни одним из них с монахом, зная, как тот их встретит.

Тем временем Фрей Луис перешел к трудностям державы: завистливые враги за ее пределами, коварные враги внутри страны; первые подстрекают и поддерживают вторых. И поскольку Испания Божьей милостью и под его защитой непобедима в прямой и честной борьбе, сатана решил подорвать единство Веры, делавшее ее неуязвимой, разжигая сектантские беспорядки внутри страны. Подорвать веру значит подорвать силу. Евреи, эти враги христианства, воинство тьмы, изгнаны за ее пределы. Но остались Новые христиане, часто впадающие в ересь иудаизма. Изгнаны и другие посланцы ада, последователи Мухаммеда. Но остались мавры, частенько впадающие в исламскую мерзость, и они продолжают развращать народ. К тому же среди испанцев много породнившихся с евреями и маврами лиц. Не у всякого испанского аристократа прослеживается в роду такая чистота крови, как у дона Педро де Мендоса и Луна. Но и чистота крови ныне не гарантия спокойствия, ибо она не спасает от яда ереси, яда, который, попав в тело, действует, пока не разрушит его полностью. И тому уже есть примеры, очень яркие примеры в самой Испании. Вальядолид стал рассадником лютеранства. Фрей Луис помрачнел. Саломанка превратилась чуть ли не в академию для еретиков. Ученики Лютера и Эразма наглеют день ото дня. Сам Примас Испании, Карранса, архиепископ Толедо, не избежал лютеранской ереси в своем катехизисе.

Это был уже верх преувеличения, и Дон Педро прервал монаха:

— Обвинение было снято с архиепископа.

Глаза доминиканца вспыхнули священным гневом.

— Отступникам Божьим еще воздастся в аду за его оправдание. Семнадцать лет Карранса уберегал себя от застенков святой инквизиции, прикрываясь, по наущению дьявола, разными софизмами. Уж лучше бы он приберег их для костра. В таких делах не до споров и казуистики: пока люди болтают, зло растет, сами по себе споры порождают зло. Надо вскрыть бубоны чумной ереси, выжечь их навсегда очищающим пламенем. В огонь всю эту гниль! И аминь! — Монах выбросил вперед правую руку, будто для проклятия. Его беспощадная ненависть производила устрашающее впечатление.

— Аминь, — отозвался дон Педро.

Костлявая рука доминиканца вцепилась в черный бархатный рукав аристократа. Глаза монаха горели фанатическим огнем.

— Такого ответа я и ждал, это достойный ответ благородного человека чистой крови, отпрыска великого рода Мендоса, который всегда трудился во славу Божью, приумножая славу Испании.

— Разве я мог ответить иначе? Уповаю на то, что я верный сын Матери-Церкви.

— Не только верный, но и деятельный, член воинства Христа. Разве вы не брат мне в некотором роде, не мой духовный брат в великом братстве святого Доминика? Вы — член третьего мирского ордена доминиканцев, посвященный в его таинства, обязанный хранить чистоту Веры, уничтожать ересь, где бы она ни обнаружилась!

— Почему вы учиняете мне допрос, Фрей Луис? — Дон Педро нахмурился. — К чему такая страсть?

— Я хотел испытать вас, ведь вы стоите на краю пропасти. Я хотел удостовериться, что вы крепки духом, что у вас не закружится голова, и вы не падете в бездну.

— Я на краю пропасти? Я? Вы сообщаете мне нечто новое, брат. — Дон Педро расхохотался, сверкнув белыми зубами.

— Вам угрожает опасность утратить чистоту крови, которая до сих пор была безупречна. Вы сообщили мне, что матерью ваших детей станет еретичка.