American’eц (Жизнь и удивительные приключения авантюриста графа Фёдора Ивановича Толстого) - Миропольский Дмитрий
— И это несмотря на то, что в Лиссабон одних только алмазов отсюда отправляют на двадцать миллионов крузадо! — прибавил Резанов, тоже не зря проводивший время в губернаторском доме.
Выпив ещё, россияне сошлись на том, что природа бразильская всем изобильна и прекрасна, однако здешняя жизнь основана на унижении до подлости. Фёдор Иванович пересказал спутникам то, что слышал от Альвареша. Британские купцы торговали по всему побережью запрещёнными товарами. Чтобы не иметь хлопот, они платили комендантам в крепостях по пятидесяти талеров и офицерам по пятнадцати. Выходило так, что всякую португальскую крепость можно было купить не дороже пятисот талеров — стыд сплошной…
Закончив трапезу, участники экспедиции ещё раз пожелали друг другу счастливого Рождества и расстались, чтобы вернуться к своим делам. В следующие дни моряки продолжили починку кораблей. Художники старательно зарисовывали местные пейзажи, отдельные цветы и всевозможные растения, от новизны и разнообразия которых делалось немного не по себе. Естествоиспытатели производили замеры и делали географические расчёты. Натуралисты исследовали местную живность: из того, что удавалось подстрелить, набивали чучела; насекомых, червей и прочих сколопендр накалывали на иглы и сушили, а всё, что нельзя было превратить в чучело, насадить на иглу или высушить, погружали в спирт. Коллекция экспедиции быстро пополнялась…
…а Фёдор Иванович снова томился бездельем — с ленивой свитой ему было невыносимо скучно. Он отправился в Ностеро-Сенеро-дель-Дестеро и на городской окраине застал праздник.
Белые стояли по сторонам и смотрели; веселились и танцевали негры. Музыка и выкрики танцующих разносились далеко вокруг — как раз на эти звуки шёл граф. Привычных музыкальных инструментов он не увидел: толпа двигалась под размеренный барабанный бой, хлопая в ладоши, и сопровождала танец монотонными криками.
В центре толпы возвышался танцевальный король атлетического сложения и саженного роста. Голову короля украшало подобие шлема из золотой бумаги с яркими густыми перьями. Мускулистый торс прикрывала кираса, отороченная золотой бахромой и покрытая сверкающими кусочками стекла, с наклеенными тут и там золотыми и серебряными бумажными звёздами. В одной руке король держал аршинную трость со множеством зарубок, в другой — небольшую палку, которой он скрёб по зарубкам, извлекая гулкий треск. Каждый в его окружении тоже был вооружён или такими же палками, или маленькими колокольчиками, или самодельными трещотками. Барабаном служила воловья шкура, туго натянутая на полый ствол дерева, по которой ударяли руками сразу несколько чернокожих.
Толпа колыхалась в оглушительном грохоте, звоне и треске; король выступал тамбурмажором, а заводилами в танце была компания из полутора десятков человек, украшенных лентами, перьями и диадемами из золотой бумаги. Лица одних были закрыты масками, другие раскрасили себя в разные краски до совершенной жути; к тому ещё они надували щёки. Чёрные танцоры и танцовщицы по очереди выходили в круг возле короля, исполняя сольные па.
Фёдор Иванович остолбенел, глядя на необычные жесты ряженых и слушая их дикие африканские напевы, которые порою больше напоминали выкрики. Негры двигались, словно паяцы, и каждый сустав, каждый мускул их тел, казалось, жил и двигался отдельно. В танце они неожиданно выбрасывали вперёд руки и ноги, кружились и делали какие-то расчётливые, но непонятные движения. Пот, струившийся по чёрным телам, заставлял краску течь длинными цветными полосами.
— Как вы думаете, что они изображают? — раздался звонкий голос над ухом Фёдора Ивановича. Исабель подошла вплотную и почти кричала, чтобы перекрыть грохот негритянского оркестра.
— Не знаю! — крикнул в ответ граф. — Может быть, охоту… или любовь, насколько я могу судить по движениям.
Он залюбовался красивой португалкой, и она рассмеялась, поймав этот нескромный взгляд.
— Белые могли бы поучиться у чёрных выразительности, — сказала Исабель. — Но вы и без того слишком откровенны. Пойдёмте с нами!
Только тут Фёдор Иванович заметил Мигеля и Фернандо, брата Исабель, которые стояли в нескольких шагах. Граф обрадовался компании. Они отправились в город и устроились в большой таверне, которую к вечеру постепенно заполнял народ — скоро все столы были заняты. За парой кувшинов вина обсудили давешнюю схватку графа с французом: португальцы оставались в восхищении от быстроты, мастерства и решительности, с которыми Фёдор Иванович наказал громадного моряка.
— Он же мог разрубить вас пополам! — щебетала Исабель, и её миндалевидные глаза становились ещё больше. — Я насмерть перепугалась, когда он встал во весь рост и вынул саблю, а потом… вжжух! — Она изобразила удар, который в самом деле мог стоить графу жизни. — Скажите, у вас в России все такие храбрые?
Фёдор Иванович наслаждался вниманием девушки. Её спутники выражали свои чувства намного более сдержанно, хотя в их словах тоже сквозило неподдельное мужское уважение. Разговор перешёл на местные обычаи, потом на бразильское изобилие, с которым Россия не могла сравниться даже близко; поговорили о ремонте кораблей и о дальнейшем пути экспедиции…
— А обычные, человеческие танцы у вас тут бывают? — поинтересовался Фёдор Иванович, которого всё больше увлекала Исабель. Пожалуй, красотка тоже готова была ответить ему взаимностью, и танец дал бы возможность прикоснуться к ней, не вызывая гнева Фернандо. Стычки граф не боялся, но вряд ли девушке понравится, если её брата постигнет участь обжоры-француза.
Внятного ответа Фёдор Иванович получить не успел. Фернандо вдруг нахмурился, по-португальски скороговоркой бросил несколько слов Исабель и в сопровождении Мигеля поспешил в сторону кухни.
— Там чёрный ход, — негромко сказала девушка удивлённому графу. — Мой брат — контрабандист, его ищут.
Исабель показала глазами в сторону входа. Фёдор Иванович проследил её взгляд и увидел у двери четверых вооружённых солдат с офицером, который говорил со слугой, показывал ему какую-то бумагу и посматривал на сидящих в зале. Граф отвернулся: гораздо больше сейчас его занимала нечаянная возможность быть с Исабель наедине. Он начал какую-то легкомысленную фразу и придвинулся к девушке…
…но тут ему на плечо легла тяжёлая рука офицера, который в сопровождении солдат подошёл к столу и что-то сказал по-португальски. Фёдор Иванович сбросил его руку и резко поднялся.
— Советую вам быть осторожнее, — предупредил он, для убедительности медленно выговаривая французские слова, — я русский офицер.
— Не валяй дурака, Фернандо, — усмехнувшись и словно принимая игру, на скверном французском произнёс португалец. — Тебя я мог бы не узнать, но твою ослепительную сестру не узнать невозможно.
В руке офицер держал листовку. На ней виднелся текст — надо полагать, объявление о розыске, — и рисованный портрет мужчины. Изображение мало напоминало Фёдора Ивановича, однако в походе он изрядно загорел, был черноволос, а главное — одет по местному обычаю. Картину довершало соседство с Исабель…
…которая во все глаза смотрела на Толстого, словно умоляя выиграть время, чтобы её брат мог уйти подальше. Взгляд говорил красноречивее любых слов, и Фёдор Иванович помог девушке — правда, вряд ли так, как она ожидала.
— Ты арестован! — Офицер мотнул головой одному из солдат в сторону мнимого Фернандо.
Воин грубо взял Фёдора Ивановича за руку выше локтя — и тут же получил сокрушительный удар в челюсть. Он повалился на стол, роняя посуду, а граф выдернул у него из ножен саблю и взмахом её заставил отпрянуть офицера с остальными солдатами. Посетители таверны тоже почли за благо встать из-за соседних столов и отойти подальше, чтобы наблюдать за развитием событий с безопасного расстояния.
Фёдор Иванович быстро расталкивал столы и скамьи, освобождая место для схватки, — то же самое делали его противники. Между ними образовалось свободное пространство. По одну сторону, стараясь держаться ближе к стене, чтобы не пропустить никого за спину, в оборонительной фехтовальной стойке замер Толстой. Против него с обнажённым оружием подковой выстроились португальские военные…
