Шевалье де Мезон-Руж (другой перевод) - Дюма Александр (читать лучшие читаемые книги .txt) 📗
— Солдаты, — приказал офицер, — оставайтесь в этом подвале и убивайте каждого, кто здесь появится.
Отдав этот приказ, офицер поднялся наверх, чтобы составить рапорт.
— Ага! — кричал Симон, потирая руки. — Ага! Ну, кто скажет, что я не в своем уме? Молодец, Блэк! Блэк — настоящий патриот, Блэк спас Республику. Иди сюда, Блэк!
Когда пес приблизился к нему, он ударил собаку ногой так, что тот отлетел шагов на двадцать.
— Эй, Блэк, я тебя люблю! — опять сказал Симон. — Ты поможешь нам перерезать глотку своей хозяйке. Иди сюда, Блэк, иди!
Но на этот раз вместо того, чтобы послушаться, Блэк, лая, понесся к башне.
Глава XXVII
Мюскаден
Прошло около двух часов после событий, о которых мы рассказали вам.
Лорэн прохаживался по комнате Мориса, Сцевола же чистил сапоги своего хозяина в прихожей, чтобы им было удобнее беседовать, дверь в комнату была открыта. Лорэн остановился, чтобы задать слуге несколько вопросов.
— Так ты говоришь, гражданин Сцевола, что твой хозяин ушел утром?
— Да, Боже мой, да.
— В обычное время?
— Может, на десять минут раньше или позже, я не могу сказать точно.
— И с тех пор ты его не видел?
— Нет, гражданин.
Лорэн замолчал и, сделав по комнате три или четыре круга, заговорил снова:
— Он взял с собой саблю?
— Когда он идет в секцию, то всегда берет ее с собой.
— Ты уверен, что он пошел именно в секцию?
— Так он, во всяком случае, мне сказал.
— В таком случае я отправлюсь к нему, — сказал Лорэн. — И если мы разминемся, ты скажешь ему, что я приходил и скоро вернусь.
— Подождите, — сказал Сцевола.
— Что?
— Я слышу его шаги на лестнице.
— Ты уверен?
— Я уверен в этом.
Почти в ту же минуту дверь отворилась, и вошел Морис. Лорэн бросил на него быстрый взгляд и не заметил в облике друга ничего необычного.
— А, вот наконец-то и ты! — сказал Лорэн. — Я жду тебя уже два часа.
— Тем лучше, — улыбнулся Морис. — Значит, у тебя было достаточно времени, чтобы сочинить двустишье или четверостишье.
— Ах, дорогой Морис, — ответил Лорэн, — я этим больше не
занимаюсь.
— Четверостишьями?!
— Да.
— Ба! До чего же мы дожили? Конец света?
— Морис, друг мой, мне очень грустно.
— Тебе грустно?
— Я несчастен.
— Ты несчастен?
— Да, меня мучает совесть.
— Совесть?
— Да, Бог мой, — ответил Лорэн, — ты или она, ведь середины здесь быть не могло. Ты или она. Ты хорошо знаешь, я-то ни секунды не колебался. А вот Артемиза в отчаянии. Эта была ее подруга.
— Бедная девушка!
— А поскольку Артемиза сообщила мне ее адрес…
— Тебе, наверное, не нужно было вмешиваться, пусть бы все шло своим чередом.
— Конечно, и тебя бы приговорили вместо нее. Очень разумно. И я еще пришел к тебе за советом!
— Ладно, продолжай.
— Понимаешь? Бедная девушка, я хотел бы сделать хоть что-то для ее спасения. Порой мне кажется, что если бы я хоть подрался с кем-нибудь, и то стало бы легче.
— Ты что, с ума. сошел, Лорэн? — пожал плечами Морис.
— А что, если пойти в Революционный трибунал?
— Слишком поздно, приговор ей уже вынесен.
— И то правда, — ответил Лорэн, — и это ужасно, что девушка вот так погибнет.
— А самое ужасное то, что мое спасение повлекло за собой ее смерть. Но, в конце концов, Лорэн, нас должно утешать то, что она участвовала в заговоре.
— Ах, Боже мой, сейчас почти все в большей или меньшей степени заговорщики. Она поступила, как все. Бедная девушка!
— Не сожалей о ней так много, друг мой, — сказал Морис, — потому что мы тоже часто попадаем под обвинения. Мы сами еще далеко не окончательно смыли обвинение в соучастии, на нас осталось пятно. Сегодня в секции капитан стрелков Сент-Ле обозвал меня жирондистом. Мне пришлось взяться за саблю, чтобы доказать ему, что он ошибается.
— Так вот почему ты вернулся так поздно?
— Вот именно.
— А почему ты не предупредил меня?
— Потому что в дела такого рода ты не должен вмешиваться. Нужно было покончить с этим сразу, и чтобы не было лишнего шума.
— И этот негодяй обозвал тебя, Морис, жирондистом?
— Да, черт возьми! А это говорит о том, мой дорогой, что еще одна такая передряга, и мы лишимся своей популярности. А ты знаешь, что значит в наше время слово «непопулярный»: это значит — подозрительный.
— Я хорошо это знаю, — сказал Лорэн, — от этого слова вздрагивают даже самые храбрые. Но это неважно… Мне отвратительно опускать на гильотину голову бедной Элоизы, даже не попросив у нее прощения.
— Чего же ты в конце концов хочешь?
— Я хочу, чтобы ты остался здесь, Морис, ведь тебе не в чем себя упрекнуть? А что касается меня, то здесь совершенно другое дело. Раз я ничего не могу для нее сделать, я хочу встать на дороге, по которой ее повезут, понимаешь, Морис, я хочу пожать ей руку.
— В таком случае, я буду сопровождать тебя, — сказал Морис.
— Друг мой, это невозможно, только подумай: ты — гвардеец муниципалитета, секретарь секции, ты был в этой истории замешан, в то время как я был только твоим защитником. Тебя и впрямь посчитают виновным. Оставайся. Я же не рискую ничем, поэтому и пойду.
Все это было настолько логично и верно, что Морису нечего было возразить. Если бы он обменялся хоть одним взглядом с дочерью Тизона, идущей на эшафот, то признал бы этим свое участие в заговоре.
— Иди же, — сказал он Лорэну, — но будь осторожен.
Лорэн улыбнулся, пожал руку Мориса и ушел.
Морис открыл окно и грустно помахал ему вслед. Пока Лорэн дошел до угла улицы, он несколько раз оборачивался, будто его притягивала какая-то магнетическая сила и, улыбаясь, смотрел на Мориса.
Когда Лорэн исчез из вида, Морис закрыл окно и упал в кресло. Он находился в своего рода забытьи, в котором у натур сильных и чутких проявляется предчувствие большого несчастья. Это сродни затишью перед бурей в природе.
Из этого забытья его вывел слуга, вернувшийся домой после того, как выполнил ряд поручений. Он имел вид возбужденный, какой обычно бывает у слуг, когда они горят от нетерпения поделиться с хозяином новостью, которую только что узнали.
Но, увидев озабоченного Мориса, он не осмелился отвлекать его и довольствовался тем, что без всяких на то причин настойчиво прохаживался туда и обратно.
— Чего тебе нужно? — небрежно спросил Морис. — Говори, если хочешь мне что-то сказать.
— О, гражданин, еще один заговор, подумать только!
Морис пожал плечами.
— Но это заговор, от которого волосы на голове встают дыбом, — настаивал Сцевола.
— Да что ты! — ответил Морис тоном человека, привыкшего к тридцати заговорам на день.
— Да, гражданин, — продолжал Сцевола, — от этого невольно вздрогнешь! У настоящих патриотов по спине бегают мурашки.
— Ну, что же это за заговор? — спросил Морис.
— Австриячка чуть не убежала.
— Да ты что! — сказал Морис, который начал внимательнее слушать рассказ слуга.
— Похоже, — сказал Сцевола, — что вдова Капета поддерживала связь с дочерью Тизона, которую сегодня гильотинируют. Она не смогла ей помочь, несчастная.
— Каким образом королева поддерживала связь с этой девушкой? — спросил Морис, чувствуя, что его лоб покрывается потом.
— На сей раз при помощи гвоздики. Представляете, гражданин, план побега, оказывается, был спрятан в цветке.
— В гвоздике! И кто же хотел ей помочь?
— Шевалье… де… подождите… это имя очень известно… но я всегда забываю имена… Шевалье де… ох, как же я глуп! Шевалье де Мезон…
— Мезон-Руж?
— Да, да, именно так.
— Невозможно.
— Почему невозможно? Я же вам говорю, что нашли подземный ход, и говорят, что были уже подготовлены кареты.
— Но ведь ты еще ничего мне об этом не рассказал.
— Так сейчас расскажу.
— Рассказывай! Если это и сказка, то по крайней мере красивая.
