Сорок пять(изд.1982) - Дюма Александр (бесплатные онлайн книги читаем полные версии .txt) 📗
— Но, полагаю, короля-то вы любите?
— Я обязан его любить, господин де Луаньяк, как слуга, как верноподданный и как дворянин.
— Это основное, и если вы человек сообразительный, то сами распознаете, кто стоит на противоположной точке зрения.
— Отлично, сударь, — ответил с поклоном Эрнотон, — все ясно. Но остается еще одно обстоятельство, сильно меня смущающее.
— Какое, сударь?
— Пассивное повиновение.
— Это первейшее условие.
— Прекрасно понимаю, сударь. Но пассивное повиновение бывает делом нелегким для людей, щекотливых в делах чести.
— Это уж меня не касается, господин де Карменж, — сказал Луаньяк.
— Однако, сударь, если вам какое-нибудь распоряжение не по вкусу?
— Я вижу подпись господина д'Эпернона, и это воз вращает мне душевное спокойствие.
— А господин д'Эпернон?
— Господин д'Эпернон видит подпись его величества и тоже, подобно мне, успокаивается.
— Вы правы, сударь, — сказал Эрнотон, — я ваш покорный слуга.
Эрнотон направился к выходу, но Луаньяк окликнул его.
— Вы навели меня на одну мысль, — молвил он, — и вам я скажу то, чего не сказал бы вашим товарищам, ибо никто из них не говорил со мною так мужественно и достойно, как вы.
Эрнотон поклонился.
— Сударь, — сказал Луаньяк, подходя к молодому человеку, — сегодня вечером сюда, вероятно, явится одно высокое лицо: не упускайте его из виду и следуйте за ним повсюду, куда бы он ни направился по выходе из Лувра.
— Милостивый государь, позвольте сказать вам, что, по-моему, это называется шпионством.
— Шпионством? Вы так полагаете? — холодно произнес Луаньяк. — Возможно, однако же…
И он протянул какую-то бумагу Карменжу. Тот, развернув ее, прочел:
«Если сегодня вечером господин де Майен осмелится появиться в Лувре, прикажите кому-нибудь проследить за ним».
— Чья подпись? — спросил Луаньяк.
— Подписано: «Д'Эпернон», — прочел Карменж.
— Итак, сударь?
— Вы правы, — ответил Эрнотон, низко кланяясь, — я прослежу за господином де Майеном.
И он удалился.
XXXII. Парижские буржуа
Господин де Майен, вызвавший столько толков в Лувре, о чем он даже не подозревал, вышел из дворца Гизов черным ходом и верхом, в сапогах, не переодевшись с дороги, отправился со свитой из трех дворян в Лувр.
Предупрежденный о его прибытии, господин д'Эпернон велел доложить о нем королю.
В свою очередь господин де Луаньяк вторично отдал тот же приказ Сорока пяти: итак, пятнадцать человек находилось в передней, пятнадцать — во дворе и четырнадцать в казарме.
Мы говорим — четырнадцать, так как Эрнотона, получившего особое поручение, не было среди товарищей.
Но, ввиду того что свита господина Майена не вызывала опасений, второй группе разрешено было возвратиться в казарму.
Господина де Майена ввели к королю; он явился с почтительнейшим визитом и был принят королем с преувеличенной любезностью.
— Итак, кузен, — спросил король, — вы решили посетить Париж?
— Да, государь, — ответил Майен, — от имени братьев и моего собственного, я счел долгом напомнить вашему величеству, что у вас нет слуг более преданных, чем мы.
— Ей-богу же, — сказал Генрих, — никто в этом не сомневается, и, если бы не удовольствие, которое доставляет мне ваш приезд, вы могли бы не затруднять себя этим небольшим путешествием. Верно, имеется какая-нибудь иная причина!
— Государь, я опасался, как бы странные слухи, которые с некоторых пор распускают наши враги, не повлияли на вашу благосклонность к дому Гизов.
— Какие слухи? — спросил король с добродушием, столь опасным даже для близких ему людей.
— Неужели ваше величество не слышали о нас ничего неблагоприятного? — спросил озадаченный Майен.
— Милый кузен, — ответил король, — да будет вам известно, я не потерпел бы, чтобы здесь плохо отзывались о Гизах. А так как окружающие, видимо, знают это лучше, чем вы, никто не говорит о вас ничего дурного.
— В таком случае, государь, — сказал Майен, — я не жалею, что приехал, — ведь я имел счастье видеть своего короля и убедиться в его расположении. Охотно признаю, однако, что излишне поторопился.
— Париж — славный город, герцог, где всегда полезно побывать, — заметил король.
— Конечно, государь, но и у нас в Суассоне есть дела.
— А какие, герцог?
— Дела вашего величества.
— Что правда, то правда, Майен. Продолжайте же заниматься ими. Я умею ценить услуги.
Герцог, улыбаясь, откланялся.
Король возвратился в опочивальню, потирая руки.
Луаньяк сделал знак Эрнотону, тот что-то сказал своему слуге, который побежал в конюшню. Эрнотон, не теряя времени, последовал пешком за четырьмя всадниками.
Можно было не опасаться, что он упустит из виду господина де Майена: благодаря болтливости Пертинакса де Монкрабо и Пардикки де Пенкорнэ парижане уже знали о прибытии принца из дома Гизов. Услышав эту новость, добрые лигисты выходили на улицу: ведь Майена нетрудно было узнать по его широким плечам, полной фигуре и бороде «ковшом».
Тщетно старался Майен избавиться от наиболее ревностных сторонников, говоря им:
— Умерьте свой пыл, друзья. Клянусь богом, вы навлечете на нас подозрение.
В самом деле, когда герцог прибыл во дворец Сен-Дени, где остановился, у него оказалось не менее двухсот — трехсот провожатых.
Таким образом, Эрнотону легко было следовать за герцогом, не будучи никем замеченным.
Когда у входа во дворец Майен обернулся и ответил на приветствие толпы, Эрнотону показалось, что один дворянин из свиты герцога и есть тот самый всадник, который сопровождал пажа или при котором состоял паж, пробравшийся с его, Эрнотона, помощью в Париж.
После того как Майен скрылся в воротах, на улице показались конные носилки. К ним подошел Мейнвиль. Занавески раздвинулись, и при лунном свете Эрнотону почудилось, что он узнаёт и своего пажа и даму, которую видел у Сент-Антуанских ворот.
Мейнвиль и дама обменялись несколькими словами, экипаж въехал в ворота дворца; Мейнвиль вошел вслед за ним, и ворота тотчас же закрылись.
Спустя минуту Мейнвиль показался на балконе, поблагодарил парижан от имени герцога и предложил им разойтись по домам, дабы злонамеренные люди не истолковали их скопление по-своему.
После этого удалились все, за исключением десяти человек, допущенных во дворец вслед за герцогом.
Эрнотон ушел, как и все прочие, или, вернее, сделал вид, что последовал их примеру.
Десять указанных избранников были представителями лиги, посланными, чтобы поблагодарить господина де Майена за приезд и одновременно упросить его вызвать в Париж брата.
Дело в том, что достойные буржуа, с которыми мы свели беглое знакомство в вечер, когда Пулен скупал кирасы, отнюдь не были лишены воображения: они лелеяли много замыслов, требовавших одобрения и поддержки вождя.
Бюсси-Леклер сообщил, что им обучены военному делу три монастыря и составлены воинские отряды из пятисот буржуа, то есть у него имеется наготове около тысячи человек.
Лашапель-Марто занялся судьями, писцами и стражниками из дворца Правосудия. Он мог предложить и хороших советчиков, и людей действия: для совета у него было двести чиновников в мантиях, для действия — двести полицейских стражей. В распоряжении Бригара имелись купцы с Ломбардской улицы и рыночные торговцы.
Крюсе, подобно Лашапелю-Марто, располагал судейскими чиновниками и Парижским университетом.
Дельбар предлагал пятьсот моряков и портовых рабочих — все народ весьма решительный.
У Лушара было пятьсот барышников и торговцев лошадьми — все они ярые католики.
Владелец мастерской оловянной посуды, по имени Полар, и колбасник Жильбер представляли полторы тысячи мясников и колбасников города и предместий.
Метр Никола Пулен, приятель Шико, готов был предложить всех и вся.
Выслушав эти новости, герцог Майенский сказал:
— Меня радует, что силы лиги столь внушительны, но я не вижу цели, которую она перед собою ставит.
