Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя. Книга 1 (худ. Клименко) - Дюма Александр (полные книги TXT) 📗
— Вы, верно, привезли какие-нибудь известия? — спросил тот же старческий голос.
— Да, я привез известия, и еще какие! Каких вы не ожидаете! Отоприте же!
— Сударь, — продолжал старик, — прошу вас, скажите мне по совести: стоит ли будить короля ради ваших известий?
— Ради бога, отоприте поскорее; клянусь, вы не пожалеете. Я стою столько золота, сколько во мне весу, клянусь вам!
— Однако я никак не могу отпереть, пока вы мне не скажете ваше имя.
— Хорошо… Но предупреждаю вас, что мое имя вам ничего не объяснит. Я — д’Артаньян.
— Ах боже мой! — воскликнул старик за дверью. — Господин д’Артаньян! Какое счастье! То-то мне показалось, что я слышу знакомый голос!
— Ого! — проговорил д’Артаньян. — Здесь знают мой голос! Это очень лестно!
— Да, да, знают, — отвечал старик, отпирая дверь. — Вот вам доказательство.
И он впустил д’Артаньяна.
Д’Артаньян при свете фонаря узнал своего упрямого собеседника.
— Парри! — вскричал он. — Я должен был догадаться сразу!
— Да, да, я Парри, господин д’Артаньян! Как я рад, что вижу вас!
— Да, на этот раз можете радоваться! — сказал д’Артаньян, пожимая руку старику. — Доложите обо мне королю.
— Но король почивает…
— Черт возьми! Разбудите его, и он не рассердится, будьте покойны.
— Вы не от графа?
— От какого графа?
— Де Ла Фер.
— От Атоса? О нет! Я сам от себя. Ну, Парри, скорее, мне нужен король.
Парри не спорил больше. Он знал, что на д’Артаньяна, хоть он и гасконец, всегда можно положиться. Он пересек двор и палисадник, успокоил собаку, которая всерьез собиралась попробовать на зуб мушкетера, и постучал в ставень комнаты, составлявшей нижний этаж маленького павильона.
И сразу же маленькая собачка, обитавшая в этой комнате, отозвалась на громкий лай большой собаки, обитавшей во дворе.
«Бедный король! — подумал д’Артаньян. — Вот какие у него телохранители, хотя, по правде говоря, они хранят его не хуже других!»
— Кто там? — спросил король из спальни.
— Господин д’Артаньян, он привез вам известия.
В комнате послышался шум; дверь отворилась, и поток яркого света хлынул в прихожую и в сад.
Король работал при свете лампы. Разбросанные бумаги лежали на столе; он писал письмо, и множество помарок говорило о том, что оно стоило ему больших усилий.
— Войдите, шевалье, — сказал он, обернувшись. Потом, увидев рыбака, прибавил: — Что же ты говоришь, Парри? Где же шевалье д’Артаньян?
— Он перед вашим величеством, — отвечал д’Артаньян.
— В этом костюме?
— Всмотритесь в меня, государь. Вы видели меня в передней короля Людовика Четырнадцатого, в Блуа. Неужели вы не узнаете?
— Узнаю и даже вспоминаю, что был вам очень обязан.
Д’Артаньян поклонился:
— Я поступил так, как должен был поступить, узнав, что это вы, ваше величество.
— Вы привезли мне известия?
— Да, государь.
— Вероятно, от французского короля?
— Нет, ваше величество. Вы могли заметить, что король Людовик занят только собой.
Карл поднял глаза к небу.
— Нет, ваше величество, нет, — продолжал д’Артаньян. — Я привез новости, касающиеся лично вас. Однако смею надеяться, что ваше величество выслушает их с некоторою благосклонностью.
— Говорите.
— Если не ошибаюсь, государь, вы много говорили в Блуа о плохом положении ваших дел в Англии.
Карл покраснел.
— Сударь, — прервал он, — я рассказывал об этом только французскому королю…
— О, ваше величество, ошибаетесь, — холодно сказал мушкетер, — я умею говорить с королями в несчастье. Скажу более: короли говорят со мной только тогда, когда они в несчастье; но едва им улыбнется счастье, они обо мне забывают. Я питаю к вашему величеству не только истинное уважение, но и глубокую преданность, а для меня, поверьте, это означает немало. Слушая жалобы вашего величества на судьбу, я решил, что вы благородны, великодушны и с достоинством переносите свои несчастья.
— Признаться, — сказал удивленно Карл, — я сам не знаю, что мне приятнее: ваша смелая откровенность или ваше уважение.
— Вы сейчас выберете, — отвечал д’Артаньян. — Вы жаловались двоюродному брату вашему Людовику Четырнадцатому, что без войска и без денег вам очень трудно вернуться в Англию и вступить на престол.
Карл сделал нетерпеливое движение.
— И что главное препятствие представляет, — продолжал д’Артаньян, — некий генерал, командующий армией парламента, который разыгрывает там роль второго Кромвеля. Верно?
— Да, но повторяю вам, что все это я говорил одному королю.
— И вы увидите, государь, какое счастье, что ваши слова услышал лейтенант его мушкетеров. Человека, который является главным препятствием на вашем пути к успеху, зовут генерал Монк, не так ли?
— Да, сударь. Но к чему все эти вопросы?
— Знаю, знаю, ваше величество, что строгий этикет запрещает предлагать вопросы королям. Надеюсь, что ваше величество скоро простит мне мою неучтивость. Ваше величество сказали еще, что если бы вам удалось повидать Монка, встретиться с ним лицом к лицу, переговорить с ним, то вы непременно восторжествовали бы силою или убеждением над этим единственным серьезным противником.
— Все это правда. Моя участь, мое будущее, безвестность или слава зависят от этого человека. Но что же из этого?
— А вот что: если генерал Монк до такой степени мешает вам, то полезно было бы избавить вас от него или превратить его в союзника вашего величества.
— Король, у которого нет ни армии, ни денег (мне нечего скрывать, раз вы слышали мой разговор с Людовиком Четырнадцатым), не может ничего сделать с таким человеком, как Монк.
— Да, ваше величество, таково ваше мнение, я знаю. К счастью для вас, я придерживаюсь другого мнения.
— Что это значит?
— Вот что: без армии и без миллиона я совершил то, для чего вашему величеству нужны были армия и целый миллион.
— Что вы говорите?.. Что вы сделали?
— Что я сделал?.. Я поехал туда и захватил там человека, мешавшего вашему величеству.
— Вы захватили Монка в Англии?
— Разве я плохо сделал?
— Вы, верно, сошли с ума?
— Право же, нет.
— Вы взяли Монка?
— Да. В его лагере.
Король вздрогнул от нетерпения и пожал плечами.
— Я захватил Монка на дороге в Ньюкасл, — сказал д’Артаньян просто, — и привез его к вашему величеству.
— Привезли ко мне! — вскричал король, разгневанный этим рассказом, который казался ему басней.:
— Да, привез его к вам, — продолжал д’Артаньян тем же тоном. — Он лежит там, в большом ящике, но не задохнется, потому что в крышке просверлены дыры.
— Боже мой!..
— О, будьте покойны, за ним усердно ухаживают. Он доставлен сюда целым и невредимым. Угодно вашему величеству видеть его, переговорить с ним или прикажете бросить его в воду?
— Боже мой! Боже мой! — повторил Карл. — Правду ли вы говорите? Не оскорбляете ли меня недостойной шуткой? Действительно ли вы совершили этот смелый, неслыханный подвиг? Не может быть!
— Ваше величество, разрешите мне открыть окно? — спросил д’Артаньян, отворяя окно.
Не успел король ответить, как д’Артаньян в тишине ночи свистнул три раза громко и протяжно.
— Сейчас, — сказал он, — вашему величеству принесут его.
XXIX. Д’Артаньян начинает бояться, что деньги его и Планше погибли без возврата
Король не мог прийти в себя от изумления: он смотрел то на мушкетера, то в темное окно. Прежде чем он успел опомниться, восемь матросов д’Артаньяна (двое остались стеречь фелуку) внесли в дом продолговатый предмет, в котором в эту минуту заключалась судьба Англии. Парри открыл им дверь.
Перед отъездом из Кале д’Артаньян заказал там ящик вроде гроба, достаточно просторный, чтобы человек мог свободно поворачиваться в нем. Низ и бока, мягко обитые, служили удобной постелью, лежа на которой человек оставался бы невредимым при боковой качке. Маленькая решетка, о которой д’Артаньян говорил королю, походила на забрало шлема и была сделана на том месте, где находилось лицо пленника. Ее устроили так, что при малейшем крике можно было, надавив ее, заглушить крик и даже задушить кричащего.
