Остров Демонов - Боуман Джон (хороший книги онлайн бесплатно txt) 📗
Пьер разделил амбар, сделав отдельные загоны для Первухи и ее сына Абеляри, названного так Пьером. Когда трава начала вять и желтеть, другие коровы, соблазненные запахами пищи и теплом обжитого дома, собирались вокруг хижины, но Бастин прутом прогоняла их. Они жалобно мычали, прося сена, но Бастин была неумолима.
— Раз они выжили до сих пор, то смогут пережить и эту зиму. Нашего сена хватит только на двоих, — холодно сказала она, обращаясь к огромному быку, следящему за ее прутом. — Было бы неплохо, если бы Пьер пристрелил тебя, пока ты не похудел. Стаду будет лучше без быка, а нам пригодится мясо.
Коптильня располагалась в конце амбара. Пьер приволок с разбитого корабля старый котел и наполовину закопал его в песок под дымовым отверстием. На его дне они разводили огонь, а мясо насаживали на палки и укладывали их на краях котла. Таким способом они коптили мясо тюленей и моржей, рыбу, угрей и птицу. Бастин была довольна их запасами. Судя по усиленной миграции животных, на острове должны были остаться только песцы.
Больше всего их беспокоили запасы топлива. Ветки можжевельника были тонкими и быстро сгорали, а коровий помет горел не лучшим образом. Как бы то ни было, после первого шторма Пьер обнаружил, что даже сильные ветра могут приносить пользу. Среди различных обломков, выброшенных на берег, погибших рыб и диковинной флоры, поднятой из глубин, ветвей неизвестных деревьев и обломков безымянной лодки он нашел огромный дуб с корнями и ветвями. Этот гигантский путешественник с далекой земли поднял их дух и обеспечил Пьера работой на несколько дней, пока он не разрубил весь дуб топором и не сложил дрова в амбаре за загоном Абеляра.
Приход осени был одновременно прекрасным и пугающим. Знакомый небосвод над дюнами изменился за одну ночь. Свирепые ветра подхватывали песок и швыряли его по острову так, что одни дюны вдруг уменьшались в размерах, а другие вырастали совершенно в другом месте. Их удивляло постоянство тех дюн, которые окружали хижины, но они были защищены с севера и запада более высокими дюнами, принимавшими на себя удары ветров. Было очевидно, что изменялись размеры только тех холмов, склоны которых не поросли травой и лозой. Дюны нависали над их головами, казались угнетающими, но теперь они защищали их.
Но самым запоминающимся было видение, представшее перед ними одной из сентябрьских ночей. Пьер ушел в амбар за дровами. Внезапно Бастин и Маргерит услышали его удивленный крик и поспешили на улицу. В дверях они остановились, пораженные увиденным. Озеро блистало, как зеркало, а берег и дюны светились ярким и чистым светом. Пьер показал рукой на небо над северными холмами. Столбы света струились в небо, разрывая мрак ночи, словно дороги в небеса. Пьер и Маргерит вскарабкались на дюны, чтобы отыскать место, откуда струился свет, но он терялся за изгибами земли далеко в северном море. Они взялись за руки, восторженно любуясь сиянием.
Полярное сияние повторялось довольно часто после прихода осени, но каждый раз им казалось, что они стали очевидцами какого-то чуда. Им казалось, что там, за горизонтом, было начало мира и Вселенной.
— Я чувствую себя очень близко к Богу, — сказала Маргерит.
Пьер попытался понять ее уверенность в этом сходстве с бесконечностью. Борьба с дядей-аббатом многого стоила ему. Он отвернулся от религии, обвиняя объекты преклонения и благоговения в своем заточении в монастыре. Он прекрасно чувствовал себя в военных лагерях, где большинство солдат весьма редко прибегало к защите святых.
При дворе его тоже не беспокоило отсутствие религиозных чувств, потому что там до этого не было никому дела. Лишь отец Бенито бранил его, и Пьер терпел эту брань только из уважения к падре, как к человеку, а не как к духовному лицу.
Но столкнувшись с сильными и грозными стихиями, Пьер почувствовал необходимость в опоре. Когда он ближе узнал свою жену, то обнаружил в ней поразительные внутренние силы. Откуда они у нее? Чем объяснить ее хладнокровие? Он спрашивал себя, почему ему не удалось спокойно пройти через тяжелые испытания на корабле, которые она пережила так стойко. Хотя он не разделял ее веру, но обнаружил, что мог положиться на нее. Он чувствовал смирение и еще большую любовь.
ГЛАВА 48
Октябрьское солнце щедро грело богатые и плодородные поля Турени. Оно отражалось в водах Луары, притоки которой серебристыми лентами тянулись к ней мимо самых прекрасных замков от Орлеана до Шинона. Оно освещало флаг его величества над королевской резиденцией в Амбуаз и заливало светом осенние сады, заполненные шведскими и шотландскими лучниками, благородными рыцарями и прекрасными дамами, обещая им прекрасный отдых. Оно протягивало свои лучи сквозь квадратные окна резиденции фаворитки короля, игриво гладя нежные икры дамы и полы ее платья.
Возле кровати стоял высокий мужчина, не менее прекрасный, чем Его Солнечное Величество: его плечи были развернуты, ноги широко расставлены, а ягодицы загораживали лучи солнца, словно бы он ревновал свою возлюбленную.
— Я боюсь этой встречи, — нервозно сказал он. — Он будет упрекать меня. Он имеет право упрекать меня.
Герцогиня д'Этамп опустила глаза к своим рукам, сжав губы, словно сдерживая слова, готовые сорваться с губ. Когда она подняла голову, ее улыбка была теплой, а взгляд ласковым.
— Упрекать вас, любовь моя?.. Кто восстановил справедливость и обнаружил предательство!
— Да… — задумчиво сказал король. — Если Филипп поймет… Но я не могу выносить упреков старых друзей.
Он повернулся к окну, и с лица герцогини исчезла улыбка, как исчезает след на прибрежном песке. Она боялась, что не сможет продолжать разговор. Слишком велика была ее жалость и страсть к Шабо. Она поняла, что развязка близка. Даже когда бумаги Шабо были доставлены из Турина, вокруг его оправдания разгорелась борьба: Франциск не любил признавать свои ошибки, а кроме того, он подозревал ее. Только ли ради Филиппа она рисковала всем? Или из упрямства она отказывалась признать поражение и смириться с утерей надежды на власть? Она выиграла, она победила их всех, и король был готов унизить себя ради нее. Нет, я делала это не ради Филиппа, — честно призналась она. С тех пор, как ее любовь к Франциску остыла, она засомневалась в своей способности размягчить любого мужчину.
Она искоса посмотрела на мужчину, чье большое тело она знала так хорошо, и чьи мысли она могла направлять в нужное себе русло. Я почти потеряла его, — подумала она. — Но никогда больше я не сделаю подобного. Он будет моим до конца.
Анна встала и повернула его к себе.
— Не терзайте себя, мой повелитель. Филипп… адмирал будет переполнен благодарностью.
Его карие, полуприкрытые глаза увлажнились от слез. Он страстно привлек ее к себе.
— Я был плохим другом и теперь боюсь встречи с ним, — повинился он, как ребенок.
— Ни один монарх в мире не может сравниться с тобой, — совершенно искренне она. — Ты самый прекрасный рыцарь в мире, и Филипп знает это.
Их разговор прервал камердинер, осторожно постучавший в дверь.
— Ваше Величество, здесь монсеньер адмирал.
Д'Этамп поцеловала Франциска.
— Встреть его по-королевски, — прошептала она.
Он обернулся в ожидании, его плечи распрямились, а лицо осветилось улыбкой, делавшей его таким прекрасным.
— Филипп, друг мой! — он пошел навстречу, как только Шабо вошел в комнату.
Анна смотрела на Франциска, стараясь не привлечь внимание Шабо, обращенное к королю. Она видела, как Франциск замер, потрясенный, и на его лице появилось выражение неподдельной печали. Тогда Анна все же перевела взгляд на Шабо — и ее сердце, казалось, остановилось, а рука непроизвольно поднялась к горлу.
Когда-то перед битвой он стоял рядом с Франциском как равный адмирал. Теперь Филипп словно сжался, так что его гордые глаза смотрели в переносицу Франциска. Он был одет не без изящества, скрывавшего его худобу, но плечи, казалось, вот-вот сломаются под тяжестью одежды. Его волосы и борода были совершенно седыми. Теперь он выглядел как шестидесятилетний.
