ВОЗВРАЩЕНИЕ СКАРАМУША - Sabatini Rafael (электронные книги бесплатно txt) 📗
— И не только в этом, — серьёзно заметил Андре-Луи. Он допил вино, стряхнул с косынки несколько крошек от печенья и встал. — Безмерно рад был встретить столь полное взаимопонимание.
Гражданин Юний тоже встал, и брат последовал его примеру.
— Вы не дали себе труда выслушать мой ответ, — сказал старший Фрей.
— Ваш ответ? К чему это? Я не задавал вопросов, гражданин. Я всего лишь обрисовал положение вещей.
— И вы даже не полюбопытствуете, как я стану действовать, учитывая это положение?
— Целиком полагаюсь на ваши ум и благоразумие, — любезно ответил Андре-Луи и, пространно выразил удовольствие по поводу знакомства с двумя столь примерными патриотами, откланялся.
— Что за наглый субъект, — сказал Юний Эмманюэлю, когда Моро ушёл.
— В наше время наглыми осмеливаются быть только те, кому не грозит опасность, — отозвался младший брат. — А те, кто в безопасности, сами всегда опасны. Полагаю, нам следует держаться с гражданином Моро поосторожнее. Что ты будешь делать, Юний?
— В самом деле — что? — задумался старший Фрей.
Глава XXIV. ГЕНИЙ Д'АНТРАГА
Андре-Луи с лёгким сердцем продолжал готовить крушение видных республиканцев, которое должно было повлечь за собой крушение самой республики и реставрацию дома Бурбонов. Но от безоблачного настроения не осталось бы и следа, если бы он мог догадаться о том, какие события происходили в Гамме. А они приближали крушение его собственных надежд.
Как мы помним, граф Прованский пришёл к убеждению, что его долг — нести утешение мадемуазель де Керкадью и сделать всё возможное, чтобы она пережила утрату жениха, погибшего на службе его высочеству. Помним мы и о дальновидном бдительном д'Антраге, помогшем Мосье утвердиться в этом решении.
Итак, Мосье посвятил себя исполнению благородного долга, причём усердие его возрастало обратно пропорционально необходимости.
Первое потрясение Алины прошло, и сквозь оцепенение начало пробиваться осознание утраты. Мадемуазель де Керкадью взяла себя в руки и со всем мужеством, на которое была способна, вернулась к повседневным заботам. О незаживающей душевной ране говорила только печаль, лишь прибавлявшая очарования девице и всё сильнее воспламенявшая тайные чувства регента. Его визиты в дом де Керкадью вскоре превратились в каждодневный обычай. Ежедневно его высочество бежал от трудов переписки ради удовольствия встречи с мадемуазель. Он всё чаще перекладывал свои дела на д'Аварэ и д'Антрага и в конце концов оставил за собой единственную обязанность — арбитраж в постоянных разногласиях ближайших советников. В погожие дни жители Гамма частенько встречали дородного, величаво ступавшего регента Франции и хрупкую, золотоволосую мадемуазель де Керкадью, которые прогуливались вдвоём, словно какая-нибудь парочка бюргеров.
По мере того как уверенность д'Антрага в благоприятном исходе возрастала, д'Аварэ всё чаще одолевали дурные предчувствия. Тревожась за положение своей приятельницы, он забрасывал госпожу де Бальби отчаянными письмами. Но графиня, дитя удовольствий, под благовидным предлогом покинув скучный, унылый туринский двор, не собиралась менять весёлую жизнь в Брюсселе на монашески суровое и скудное существование в Гамме. Кроме того, её уверенность в себе не позволяла ей разделить тревогу д'Аварэ. Пусть мосье отвлечётся от тоскливой действительности, пусть насладится пресными прелестями племянницы сеньора де Гаврийяка. Госпожа де Бальби знает, как вернуть себе свою империю, когда жизнь подле регента потребует с её стороны меньших жертв. В письмах она, понятно, выражалась не столь определённо, но д'Аварэ давно научился читать между строк, и скрытый смысл её посланий был ему совершенно ясен.
Молодой человек расстроился. Он не разделял мнения госпожи де Бальби о мадемуазель де Керкадью. Она определённо не казалась ему пресной, и он нимало не сомневался, что Мосье такое определение и в голову бы не пришло. Раз уж Мосье обсуждает с маленькой племянницей сеньора де Гаврийяка государственные дела, значит, он настроен самым серьёзным образом. Для д'Аварэ ничто не могло служить более точным показателем серьёзности чувств.
Возможно, тут граф немного ошибался. В данном случае обсуждение государственных дел было всего-навсего тонкой лестью, которую регент использовал в силу необычности задачи. Стандартная церемония ухаживания тут не годилась — она могла напугать такую невинную особу, как мадемуазель де Керкадью.
События развивались в точном соответствии с пожеланиями д'Антрага, пока в Гамм не прибыл курьер Помелля, покинувший Париж всего несколько часов спустя после отъезда Ланжеака. Но прибыл он с опозданием на две недели — его задержало падение с лошади, вследствие которого гонец два дня провалялся без сознания. К счастью, это произошло уже после того, как бедняга пересёк границу, и потому он попал в лапы врагов, а почта осталась в неприкосновенности.
Курьерская почта доставила хитроумному господину д'Антрагу несколько поистине чёрных минут. В письме от Помелля сообщалось о чудесном спасении Моро, которого они так уверенно объявили погибшим. Хуже того, в пакете имелось письмо к мадемуазель де Керкадью, написанное самим Моро.
Д'Антраг позвонил слуге и вверил его заботам взмыленного, пыльного с дороги курьера.
— Вы, должно быть, устали, сударь, — сказал он гонцу. — Отдыхайте. Вас проведут в вашу комнату наверху. Еду и всё, что вам потребуется, пришлют. Я вынужден просить вас, по соображениям государственных интересов, не покидать свою комнату и ни с кем не вступать в какие бы то ни было разговоры, пока я за вами не пришлю.
Мосье в это время совершал одну из своих ежедневных прогулок с мадемуазель де Керкадью. Господин де Керкадью работал в шале, в соседней комнате. Д'Антраг сидел и хмуро рассматривал письмо от Моро, обнаруженное в пакете от парижского агента. Чертовски несвоевременное воскрешение. Д'Антраг повертел письмо в руках и изучил печать. Его так и подмывало сломать её и посмотреть, о чём Моро пишет своей невесте, но он поборол искушение. Как бы он ни поступил — а проницательный граф уже начал подозревать, как будут развиваться события, — он должен сначала получить разрешение Мосье.
А тем временем Мосье, не подозревавший, какой неприятный сюрприз ожидает его дома, дружески болтал с любезной его сердцу дамой. Мадемуазель де Керкадью из сострадания к несчастьям и одиночеству принца с готовностью давала ему возможность проводить время в своём обществе.
— Вы не представляете себе, дитя моё — говорил он грустным, нежным голосом, — какую силу и утешение черпаю я в наших беседах, как они помогают мне в трудную минуту.
Последние три недели (после появления Ланжеака со страшным известием) Мосье высказывал эту мысль довольно часто и на разные лады.
Они прогуливались берегом Липпе. Впервые был выбран тот самый путь, которым в феврале Алина шла с Андре-Луи. Тогда земля лежала, скованная морозом, всё вокруг было бело. Сейчас глаз радовала сочная зелень, луга были усыпаны цветами. Обмелевшая узкая река, прохладная и прозрачная, текла в тени ив, потяжелевших от буйной листвы.
Мадемуазель де Керкадью в тёмно-зелёном костюме с широкими лацканами и в чёрной шляпке, подчёркивавшей её пугающую бледность, грациозно ступала рядом с медлительным грузным принцем. Он уступал ей в росте около дюйма.
— Мне эти беседы тоже помогают, — сказала она задумчиво.
Его высочество остановился и повернулся к спутнице, опершись на трость с золотым набалдашником. Они стояли на лугу у реки и были совершенно одни. Отсюда был виден тот самый перелаз, возле которого Алина и Андре-Луи отдыхали во время одной из последних своих прогулок. Высоко над головой заливался невидимый жаворонок.
— Ах, в это трудно поверить, моё дорогое дитя!
Она грустно улыбнулась, поглядев на его внезапно ставшее серьёзным багрово-красное лицо.
— Трудно поверить? Но почему? Слушая о ваших заботах, монсеньор, я отвлекаюсь от своих собственных.
