Гуарани - де Аленкар Жозе (лучшие бесплатные книги TXT) 📗
Не забыл он и об особом указании Лоредано, и сам предложил Айресу Гомесу свои услуги, чтобы стоять на часах вместе с двумя товарищами, ввиду возможного нападения врага. Достойный эскудейро, знавший его как одного из самых храбрых в отряде, поддался обману и удовлетворил его просьбу.
Став хозяином положения, Руи мог теперь беспрепятственно все довести до конца. Чтобы обеспечить себе полную безопасность, он нашел способ избавиться от эскудейро, который в любую минуту мог ему помешать.
Вечером Айрес Гомес вместе со своим старым приятелем местре Нунесом сидели за бутылкой вина валверде и неторопливо распивали его, смакуя каждый глоток, дабы растянуть скромную порцию живительного напитка, ибо иначе его никак не хватило бы па двух таких пьяниц.
Местре Нунес сладострастно обхватил губами край кувшина, отпил глоток вина и, слегка причмокнув, развалился па скамейке, скрестив руки на своем толстом животе и блаженно улыбаясь.
— Знаете что, дружище Айрес, хочу я у вас одну вещь спросить, да все никак не приходится.
— Пользуйтесь случаем, Нунес. Я к вашим услугам.
— Скажите мне, кто этот человек, что поехал с доном Диего, вы его каким-то странным именем называли, вроде и не португальским.
— А, это вы про Лоредано? Да так, проходимец один.
— Вы его знаете, Айрес?
— Как не знать! У нас он живет.
— Я не об этом; знаете ли вы, откуда он и кто такой?
— Ничего я толком не знаю! Явился как-то раз сюда и попросил приюта. А тут у нас убыл один из отряда — ну он и заступил его место.
— А когда это было, не припомните?
— Постойте-ка! Мне нынче пятьдесят девять стукнуло…
Эскудейро стал считать на пальцах, соображая, сколько ему тогда было лет.
— Как раз год назад, весной, в начале марта.
— Вы в этом уверены? — спросил местре Нунес.
— Да, все в точности так. Но что с вами такое?
Местре Нунес вскочил с места как ужаленный.
— Не может быть!
— Вы что, мне не верите?
— Нет, я не об этом, Айрес! Тут преступление! Дело рук сатаны! Самое ужасное христопродавство!
— Да что такое? Говорите же, на самом-то деле.
Местре Нунес пришел наконец в себя и поделился с эскудейро своими сомнениями по поводу брата Анджело ди Лука и его смерти, которую ничем нельзя было объяснить; он подчеркнул, что монах исчез именно тогда, когда появился авентурейро, и что тот тоже был итальянцем.
— И притом, — заключил Нунес, — тот же самый голос, те же глаза!.. Увидел я его сегодня, так даже вздрогнул с перепуга. Будто монах явился сюда с того света.
Айрес Гомес сорвался с места и, вспрыгнув на кровать, схватил висевший в головах палаш.
— Что вы собираетесь делать? — вскричал местре Нунес.
— Убить его, и на этот раз по-настоящему, чтобы он уже больше не мог явиться.
— Вы забыли, что он отправился в дальний путь?
— Ах, да… верно, — пробормотал эскудейро, скрежеща зубами.
За дверью послышался шорох. Друзья решили, что это ветер, и даже не обернулись; сидя друг против друга, они продолжали вполголоса разговор, нить которого была прервана неожиданным сообщением Нунеса.
Тем временем произошло нечто такое, на что достопочтенному эскудейро не мешало бы обратить внимание. Это раздался скрип ключа, который Руи повернул в скважине. Дверь была заперта.
Руи слышал весь разговор друзей. Сначала он пришел в ужас, но потом к нему вернулось присутствие духа — он решил, что при всех обстоятельствах полезно знать тайну итальянца и в будущем ему это пригодится. Придя к этому утешительному выводу, Руи спрятал ключ в карман и присоединился к своему товарищу, стоявшему возле лестницы на часах.
Он дожидался Лоредано, который должен был вернуться поздней ночью, чтобы возглавить хитро задуманный заговор.
Итальянцу не стоило большого труда обмануть дона Диего де Мариса; он знал, что у молодого кавальейро горячая кровь, что он будет спешить и не потерпит ни малейшей задержки.
Когда они отъехали на три лиги от «Пакекера», Лоредано сказал, что у коня его лопнула подпруга и надо ее починить. Дон Диего и его спутники были уверены, что итальянец отстал совсем ненадолго и вот-вот их догонит, он же тем временем вернулся назад и засел в чаще неподалеку от дома, выжидая, когда стемнеет.
Убедившись, что все спят, он подъехал к дому, дал знать о своем прибытии, как было условлено, совиным Криком и, не будучи никем замечен, прокрался наверх.
Остальное нам уже известно. Зная, что все готово и сообщники ждут только его сигнала, Лоредано приступил к исполнению своего плана и проник в комнату Сесилии.
Схватить девушку, унести ее, перебежать через площадку, добраться до входа в галерею и дать условный сигнал — все это он рассчитывал сделать за несколько мгновений.
То, что Сесилия будет кричать и он, Лоредано, не сможет заглушить этот крик, мало его смущало. Прежде чем кто-либо проснется, он доберется до противоположного конца дома и там, по одному его слову, на помощь ему придут огонь и железо.
Руи подожжет пучки соломы, а ножи остальных вонзятся в горло спящих.
Потом, среди всеобщего ужаса и смятения, два десятка дьяволов довершат начатое дело и, подобно злым духам древних легенд, исчезнут с первыми лучами зари, как только окончится этот кровавый шабаш.
Они поедут в Рио-де-Жанейро. Лоредано был уверен, что найдет себе верных и преданных слуг в лице этих бандитов, связанных узами преступления и страхом перед опасностью, одинаково одержимых жаждой обогащения.
В то время как измена проникла в дом, угрожая покою, счастью, жизни и чести, обитатели его были погружены в спокойный безмятежный сон — никто из членов семьи дона Антонио де Мариса не представлял себе, какая беда нависла над ними.
Лоредано был так силен и ловок, что сумел подобраться к кровати девушки, ни одним шорохом не выдав своего присутствия. Во всем доме никто не проснулся.
Услыхав трепет голубиных крыльев, итальянец опомнился и решил не терять больше времени. Он открыл комод Сесилии, вынул оттуда ее шелковые и полотняные платья, аккуратно сложил их, завернул в одну из лежавших на полу шкур и положил на стул, чтобы потом ему легко было захватить их с собою.
Было что-то необъяснимое в поступках этого человека. Совершая преступление, он не забывал, что должен чем-то утешить девушку в ее горе, и заботился о том, чтобы во время нелегкого переезда, который ей предстояло совершить, она имела под рукою необходимые вещи.
Закончив все приготовления, итальянец открыл дверь в сад и стал думать, какой путь ему лучше избрать. Надо было все рассчитать — ведь едва только Сесилия окажется у него на руках, ему придется бежать не переводя дыхания, бежать без оглядки.
Дверь эта была в углу комнаты, как раз напротив прохода между стеной и кроватью. Надо было сразу же схватить Сесилию и выбежать вон.
И вдруг, когда он уже наклонился над кроватью, послышался вздох или, может быть, даже стон, сдавленный и тревожный.
Итальянец задрожал; волосы его стали дыбом; капли холодного пота выступили на его бледном, искаженном от страха лице.
Потом он понемногу вышел из оцепенения; глазами лунатика он стал оглядывать комнату.
Ничего! Мертвая тишина. Ни одна ночная бабочка не шелохнулась; все вокруг спало — бодрствовало одно лишь преступление, словно то был некий демон, злой гений наших старинных легенд.
Все было тихо. Даже ветер, казалось, спрятался где-то в чашечках цветов и уснул в этой напоенной ароматами колыбели, словно на груди у любимой.
Итальянец пришел в себя после неожиданного испуга. Он шагнул вперед и склонился над постелью.
Сесилии что-то снилось.
У нее было счастливое лицо. Покоившаяся на груди рука шевельнулась во сне, задела висевший на шее маленький эмалевый крестик, и он касался теперь ее губ. До слуха Лоредано донесся едва уловимый шелест дыхания, похожий на звуки арфы.
На губах Сесилии затрепетала улыбка: потом это была уже не улыбка, а что-то похожее на поцелуй, и, наконец, ее губы раскрылись, и вместе с дыханием вырвалось слово:
