Воронья Кость (ЛП) - Лоу Роберт (книги хорошего качества .txt) 📗
Он испытал облегчение, когда священник спрятал свой христианский амулет под рубаху, рассказ произвёл впечатление; первый раз в жизни Олаф столкнулся со священниками, которые сражались и зачинали сыновей, и не стыдились этого, хотя, Орм рассказывал ему об одном священнике — брате Иоанне, с которым он однажды повстречался и тот присоединился к ним. Так вот, брат Иоанн был ирландцем, вспомнил Воронья Кость.
— Лучше бы тебе полежать.
Голос привлёк внимание их обоих, Воронья Кость улыбнулся. Торгунна подошла к ним, в аккуратном платье цвета серой морской волны со шнуровкой из плетёной кожи, покрытая белой косынкой, — для неё это было необычным одеянием, потому что Олаф всегда видел её в яркой одежде и серебряных украшениях, а белого платка на голове она никогда не носила.
— Так одеваются замужние христианские женщины, — ответила она, заметив его удивлённый взгляд.
— Значит, ты всё же замужем... — Воронья Кость медленно подошёл к ней и взял за руки. — Если так, есть муж, который разыскивает тебя.
— Ты видел его недавно?
В её голосе, как ему показалось, прозвучало лишь эхо эмоций, и это его огорчило.
— Да, не так давно. Он всё ещё ищет тебя, думаю, сейчас он где-то в землях Гардарики. Наверное, что-то замышляет с Владимиром.
Она услышала лёгкий укор в его словах и окинула гостя изучающим взглядом. Как же он вырос — стал высок, красив и серьёзен. Так же прекрасен и высок, как и собственный сын, который мог бы быть у неё...
Воронья Кость заметил, как она внезапно вздернула подбородок и её глаза заблестели. Он решил, что из-за Орма, и удивился — сначала равнодушие, а теперь слёзы?
— Ты поссорился с Ормом, — сказала она, и Олаф моргнул, поразившись, как она узнала об этом — словно протянула руку и поймала эту мысль прямо в воздухе. Он ответил прежде, чем успел подумать.
— Я уверен, Орм предал меня.
Ну и ну, Олаф с трудом поверил, что смог вымолвить эти слова, но, когда это произошло, он понял, что слова вышли из его сердца. Сбитый с толку Ойенгуссо перетаптывался с ноги на ногу и не сводил с обоих глаз, словно присутствовал на поединке в хольмганге, где противники обменивались ударами.
Торгунна ничуть не удивилась; когда она спрашивала, Воронья Кость никогда не мог скрыть слов, исходящих из сердца, а ей было приятно, что хоть он и вырос, но все эти игры королей не изменили его. По крайней мере пока.
— Почему ты веришь в это? — спросила она, и в нём словно прорвало плотину, он выплеснул всю историю через трещины, покуда, в конце концов, ему не пришлось присесть снова. Но, тем не менее, ему полегчало.
Торгунна чувствовала полынную горечь его слов, видела его уязвленную гордость и неуверенную силу. Олаф Трюггвасон знает, каким должен быть король, и постарается стать таким, печально подумала она, но потеряет на этом пути все лучшее в себе как в человеке.
— Мне никогда не нравился Мартин, — сказала она задумчиво. — Слизняк. Всё, чего он касался, разило как протухшая треска. Ты думаешь, именно он и убил Дростана?
Воронья Кость кивнул, не в силах говорить.
— И поэтому ты считаешь, что Мартин послал весточку Орму, а затем обошёл всех остальных, — посетил Дюффлин, Оркнеи, и таким образом подготовил западню?
И снова он кивнул.
— Думаешь, Орм знал, что именно Мартин послал весточку? И Орм отправил тебя, не сказав об этом ни слова, потому что сам решил заполучить этот дурацкий топор?
Она увидела в его глазах, что именно это и мучило его больше всего. Некоторое время она молчала, и заговорила лишь, когда Олаф немного пришел в себя.
— Разумеется, топор Эрика действительно существует, — сказала Торгунна, — иначе незачем было искушать правителей Дюффлина и Оркнеев. Мартин пообещал им эту ослепительную награду. Олаф Ирландский Башмак остро нуждается в воинах, и вдобавок к этому, заполучив этот топор, он снова ощутит вкус победы над своим старым врагом — Эриком. Гуннхильд с Оркнеев — ну, ты сам понимаешь. Она хочет твоей смерти, также, как и вернуть топор своего мужа.
— Я и так много размышлял об этом, — ответил он, и Торгунна удивлённо вздёрнула бровь.
— И что теперь? Мысли об этом не дают тебе спокойно спать, и ты хочешь прогнать беспокойство, понять какова роль Орма во всём этом.
Он признал это взмахом руки, и Торгунна глубоко вздохнула, казалось, что лиф её платья не выдержит напора груди и разойдётся.
— Спроси себя, чего на самом деле хочет Мартин, — просто сказала она. — Спроси себя, что хочет на самом деле Орм.
Воронья Кость заморгал, но в голове царил сумбур, поэтому он слабо улыбнулся ей и попробовал подняться на ноги.
— Орм хочет лишь тебя, госпожа, — сказал он, и Торгунна рассмеялась, горько и печально, её смех напомнил Вороньей Кости звук ветра, который срывает красные кленовые листья с растопыренных ветвей деревьев.
— Да, наверное, — просто ответила она и взмахнула рукой. — В том, что произошло, есть и его вина, — он всегда говорил, как ненавидит скитания, но, тем не менее, его почти никогда не было дома. Он любит своих богов и побратимов больше чем меня.
— Вернись в Гестеринг и увидишь сама, — сказал Воронья Кость, и она покачала головой.
— Я никогда не вернусь в Гестеринг.
— Тогда куда-нибудь в другое место, — ответил Воронья Кость, вспомнив, почему она так ненавидит Гестеринг, место, где появился на свет её неполноценный младенец. Ей пришлось оставить дитя на жертвенном камне, отдав его на попечение богов. Воронья Кость стоял рядом с Ормом и остальными побратимами вокруг того камня и видел слёзы в глазах Орма, и рассказал ей об этом.
— Да, да, — сказала Торгунна. — Но если бы слёзы могли погубить богов Асгарда, то моих слёз хватило, чтобы утопить их всех. Асы остались равнодушны; Я порвала с Асгардом, Гестерингом и Обетным Братством. Если это означает, что я бросила своего мужчину, то пусть оно так и будет.
Она замолчала и вздохнула, а затем подняла руки.
— Я скучаю по своей сестре Тордис и кузине Ингрид, хотя, — добавила она, — главным образом из-за того, что никто здесь не пытается ночью зашить мне рукава или наоборот распороть их.
— Значит, ты стала одной из женщин Христа? — спросил Воронья Кость, и не смог скрыть лёгкой усмешки в голосе. Она резко взглянула на него, а затем улыбнулась.
— Монахиней? Нет. Я ушла от Одина не для того, чтобы снова опуститься на колени перед Иисусом.
Ойенгуссо печально покачал головой и перекрестил её, но Торгунна слегка погладила его по руке.
— Я послушница, женщина под вуалью, — сказала она. — Мне позволено находиться рядом со священниками и монахами, если я не буду надоедать им и сбивать их с толку. Здесь, в Ирландии это разрешено, а может и ещё где-то. И я здесь счастлива.
— И полезна, — сказал Ойенгуссо. — Кто же знал, пока не появилась Торгунна, что если носить на голове кость трески, то это избавляет от болей в животе? Или заклинание девяти трав, которое она шептала над твоей головой?
Воронья Кость искоса взглянул на неё.
— Сейдр? — спросил он. — Ты всегда говорила, что эта магия никогда тебе не давалась и не действовала против тебя.
— Бог милостив, — воскликнул Ойенгуссо, перекрестившись.
— Во веки веков, — отозвалась Торгунна и улыбнулась Вороньей Кости.
— Всего лишь древняя ворожба, трудно назвать её сейдром, — сказала она. — Не то что ты и твои птицы.
Ойенгуссо ошалело захлопал глазами, и разноцветные глаза Вороньей Кости с показной суровостью уставились на него исподлобья.
— Одна ворона — скорбь, две вороны — веселье, три вороны — свадьба, четыре вороны — рождение, — сказал он, а затем подмигнул озадаченному монаху. — Теперь ты понимаешь, во что может женщина превратить твой дом?
Ойенгуссо перекрестился снова и нахмурился, сообразив, что над ним издеваются.
— Тебе не следует так сурово обращаться с женщиной, юноша, — сказал он твёрдо. — Ты понимаешь, что если бы не одна из них, то я благословил бы тебя как следует, так что твоя голова раскололась бы как яичная скорлупа?
