Булатный перстень - Плещеева Дарья (читаем книги онлайн txt) 📗
— На «Ростиславе»?! — вскричал Михайлов. — Тащи его сюда!
— Притащу. Он тебя вспомнил, охотно повидается. Только чуть погодя. Он ранен легко, уже встает потихоньку.
— Можно за ним экипаж прислать!
— Да погоди ты. Вот тебя бы сейчас в экипаж, чтобы растрясло как следует! Не угодно ли? Слушай, Алешка, тут какая-то диковинная каша заваривается. Ефимка прибежал ночью. Вот что он видел. Майков пошел во Вторую Мещанскую. Там напротив губернаторского дома есть домишко в три жилья — вот туда он направлялся, но не открыто. Оказалось, с ним — человек, которого Ефимка сразу не заметил. Майков подсылал этого человека выспрашивать у дворника об одном господине, что в доме квартирует. Сам же подсматривал из-за угла… — Новиков замолчал.
— Что дальше? Ты про Усова говори! — торопил Михайлов.
— Того господина дома не случилось, человек вернулся к Майкову, они посовещались, Майков ушел, а тот остался караулить. И Ефимка тоже — стал осторожненько вокруг дома околачиваться. Как ты полагаешь, на кого он напоролся?
— На папу римского.
— Нет, на человека, который также следил за тем домом, притворяясь, будто дремлет на лавочке. И, вообрази, на том соглядатае была матросская шапка, натянутая на самые уши. Тут Ефимка совсем ошалел. Что, думает, за дом такой? Ладно, дальше околачивается и обнаруживает третьего шпиона! Молодой, лет двадцати пяти, бойкий такой: сунулся в дом, вышел, заскочил во двор, к дворнику стал цепляться, потом по улице прогуливался, на окна поглядывал — и, как Ефимка заметил, на окна третьего жилья.
— Неужто у него не хватило ума спросить у того же дворника, кто проживает в доме? — удивился Михайлов.
Новиков внезапно расхохотался.
— Вообрази, квартирует там знаменитая ученая повивальная бабка!
— Бр-р-р! — только и мог сказать Михайлов. — Хотя… может, они своих жен или любовниц выслеживали, эти господа?..
— Повивальная бабка во втором жилье, а двое из них любопытствовали насчет третьего. В третьем же нанимает квартиру некий господин Нерецкий с сожительницей. Но они куда-то подевались — однако со дня на день должны вернуться. Майков как раз о Нерецком и осведомлялся. Так что Ефимка съел все, что у меня на погребу нашлось, взял хлеб, взял мою большую епанчу и побежал обратно. Он там местечко за сараем присмотрел, где можно лечь и подремать. Хочет понаблюдать с утра пораньше — может, Майков придет…
— Майков? Погоди! Вот что — кликни-ка сюда Родиона. Он тогда видел, как меня, пьяного, на борт затаскивали и в каюту препровождали. Надобно ему Майкова показать.
— Ты хочешь, чтобы дитя, с рукой в лубках, бегало по городу и караулило Майкова, чтобы сказать, тот или не тот? Совести у тебя нет! — возмутился Новиков.
Тут в дверь постучали.
— Антре! — полагая, что пришла госпожа Колокольцева, по-французски пригласил Михайлов. Но вошел Родька.
— Здравствуйте, Владимир Данилыч, — сказал он кротким голоском. — Я пришел узнать, не требуется ли чего. Занятий у меня, пока рука не заживет, нет никаких, и коли что — я с радостью…
— Вот тебе наглядный образец того, на что способны милые детки, — тут же догадался Михайлов. — А сие дитя, полагаю, шаталось взад-вперед по коридору, наставив ухо. Голос же у тебя — Бог не обидел — ты, помнится, матросами на рее грот-трюмселя без рупора командовал.
Родька опустил буйную голову и тем окончательно себя выдал.
— Нет, нет и нет, — сказал Новиков. — Без него справимся.
— Так ведь ненадолго, — вступился Михайлов. — И лето на дворе, а наш мичман сидит взаперти. Думаю, и матушка будет не против, чтобы он с тобой прогулялся — под твоим бдительным присмотром. А я сегодня выберусь с тростью в коридор и погляжу, что из этого получится, смогу ли как полагается на ногу ступить.
— Нет, дитя со сломанной рукой по городу гонять есть сущее безобразие, — не унимался Новиков.
— А боцман Угрюмов сказал, что безобразие, доведенное до единообразия, есть уже флотский порядок! — выпалил Родька.
— Слушай его больше, он тебя научит! — прикрикнул на юного мичмана Михайлов. — Это Угрюмов у меня выдумал пить за здравие российского матроса, коего утром не разбудишь, а ночью не найдешь. Не порть мне подчиненного своими нежностями, Новиков.
— Ладно, пусть так. Но давай еще партийку сыграем на прощанье, — предложил коварный Новиков. — А господин мичман подождет меня в гостиной. Сейчас фигурки расставлю…
В то время как Михайлов с Новиковым сражались из-за Родьки, Ефимка Усов охранял дом на Второй Мещанской. Все было именно так, как рассказал Новиков: кроме Усова еще три человека бродили вокруг дома, уже приметив друг дружку и, с одной стороны, старательно делая вид, будто случайно тут оказались, а с другой — приглядываясь к загадочным соперникам.
Мужчина в матросской шапке и кафтане цвета голубиной шейки вел себя разумнее прочих — приходил, задавал вопрос дворнику, отходил, слонялся или сидел на расстоянии в полсотни сажен, опять приходил, опять уходил. Судя по всему, у него были на посылках шустрые парнишки, которые приносили фляги с водой и сменяли его ненадолго.
Молодой, бойкий и смазливый соглядатай действовал в одиночку — заскакивал то в двери, то в калитку и, гуляя по улице, пытался заглянуть в окна третьего жилья. Он отлучался надолго, возвращался ненадолго.
Тот, кто пришел вместе с Майковым, вступал в переговоры с дворником и ходил кругами, огибая квартал.
Следя за этими тремя, Усов не забывал поглядывать по сторонам. В Туле он не видывал такого количества людей на улице — Тула город рабочий, жителям не до променадов. А тут не только бездельники с бездельницами прохаживались от лавки к лавке, но и торговый люд прямо на ходу продавал товар — успевай только от них уворачиваться. Усов поразился ловкости разносчика с лотком на голове, полном горохового киселя — то-то будет веселье, коли свалится на пышную даму! Но лоток не падал, а в нужном месте устанавливался на козелках, откуда-то брались деревянные тарелки и длинные тонкие спички, чтобы брать нарезанный кубиками кисель и споро кидать в рот. Чуть не сбила с ног Ефимку толстая конфектчица с корзиной, висящей на ремне через плечо. В корзине разложены были самодельные конфекты в бумажках и без — султанские, двухвершковыми квадратами, киевские — мелкой россыпью, и тут же фунтики для них, немецкие марципановые и всякие иные. Шарахнувшись, Усов ткнулся носом в свиную харю — это мальчик-разносчик из мясной лавки нес поросенка, который лежал на доске, что каким-то образом держалась на голове. Отступив, он увидел мужскую спину, обтянутую коричневым сукном, а на кушаке, пониже спины, — нанизанные ручками муравленые ночные горшки, три штуки. Это был продавец глиняной посуды, и к нему устремлялись дети, таща за руку мамок и нянек, — в корзине у него были игрушки и свистульки.
И все эти люди покупали и продавали марципаны с ночными горшками, забыв, что неподалеку от столицы уже идет война.
Нельзя сказать, что сражение при Гогланде окончилось полной победой Российского флота. Шведов отогнали от столицы — и только. Никуда не исчезли ни генерал-адмирал герцог Карл Зюдерманландский, родной брат шведского короля, ни шесть с половиной тысяч отборного войска на транспортах, готового высадиться, как было задумано, где-нибудь у Петергофа. И гребной флот шведов еще не вступал в бой. И тридцать шесть тысяч пехоты, которую возглавлял самолично шведский Густав, тоже обреталось на Российской земле.
Пока военные действия на суше носили характер скорее символический — мы-де на вашей земле уже хозяйничаем! — Густаву не удалось взять даже Нейшлот, обороняемый двумя сотнями инвалидов. Со шведской стороны эта война до сих пор сводилась к грабежу окрестных сел, но в случае высадки десанта к югу от столицы эти тридцать шесть тысяч могли бы пойти на нее с севера, и казаки, набранные из питерских извозчиков, вряд ли удержали бы неприятеля.
Сейчас шведские разъезды были замечены у крепости Фридрихсгам. Она была побольше Нейшлота, но в бедственном состоянии — даже земляной вал во многих местах обвалился, бастионы не одеты камнем, а пушки на них — старые шведские, захваченные еще в прошлую войну, в 1743 году. Правда, в гарнизоне там насчитывалось две с половиной тысячи человек.
