Вторжение в рай - Ратерфорд Алекс (чтение книг TXT) 📗
— Ну, и что говорит мальчишка с рынка?
Презрение в голосе Вазир-хана покоробило его.
— Может, он и подвизался на рынке, но в здравости суждений ему не откажешь… К тому же он хорошо знает Самарканд и здешний народ.
— Ему следует помнить, кто он такой, повелитель, так же как и тебе не следует забывать, кто ты такой. Ты владыка… И это выглядит странно, когда по таким важным вопросам повелитель в первую очередь советуется с выскочкой вроде него, а не с теми, кто старше, мудрее и выше по происхождению. Ты уж не обессудь за прямоту, но я говорю лишь то, что сказал бы твой отец, если бы Аллах смилостивился над ним.
Бабур бросил на собеседника сердитый взгляд: бабушка, что ли, его настроила? Исан-Давлат никогда не скрывала своего презрения к Бабури и неодобрения дружбы внука с этим простолюдином. Потом он вспомнил, скольким обязан Вазир-хану, который к тому же только что оправился от тяжелой болезни.
— Я никогда не забываю о том, что я властитель и потомок Тимура. Да, с Бабури мне весело и приятно, что же до его советов, то он просто высказывает свое мнение по тому или другому вопросу, говорит, что думает. Это вовсе не значит, будто я непременно с ним соглашаюсь или руководствуюсь его словами… Все свои решения я принимаю сам.
— Как старший советник я просто обязан сказать тебе следующее: твой Бабури, может, и смышленый малый, но слишком самодоволен и вдобавок несдержан. Если ты не проявишь осмотрительность, твоя дружба с ним породит у многих чувство зависти, ревности и обиды… честно признаюсь, даже я не вполне от этого избавлен.
Видя, как искренне обеспокоен Вазир-хан, Бабур мягко коснулся его плеча.
— Ты моя главная опора: я ценю тебя превыше всех прочих, ибо знаю — ты всегда думаешь о моем благе. Да, я буду осмотрителен… А сейчас собери совет. Они должны узнать о том, что мы увидели на холме.
Вазир-хан быстрым, невзирая на хромоту, шагом удалился. Бабур снова присмотрелся к далекому холму, но черные фигуры уже исчезли. Он задумался о том, прав ли его наставник, предостерегая его относительно Бабури, либо все дело тут в непонимании того, что молодому человеку необходимо общество ровесников? Тем паче, он уже по собственному опыту знал, что жизнь властителя может оказаться столь же ненадежной и переменчивой, что и жизнь мальчишки с рынка, и если он собирался добиться успеха и процветания, подобно великому Тимуру, то ему пригодится любая помощь, какой только можно заручиться. В настоящий момент вопрос стоял о выживании, а как раз по этой части Бабури был знатоком.
Молодой эмир поспешил в совещательную комнату, где на низком, инкрустированном перламутром столе по его приказу был разложен план окрестностей Самарканда. Спустя полчаса вокруг него собрались все советники.
— Нет смысла смиренно ждать, укрываясь за стенами. С силами, которыми мы располагаем, нам все равно будет трудно отразить штурм и выдержать долгую осаду. Надежда на успех будет куда больше, если мы сумеем навязать Шейбани-хану сражение ранней весной, пока он еще не успел собрать все свои силы. Правда, численное превосходство все равно будет на его стороне, а значит, нам надо ударить стремительно и сильно, когда он меньше всего будет этого ожидать. Если Шейбани, на что я надеюсь, поведет наступление прямиком из Бухары, кратчайший путь для него будет пролегать вдоль этой реки, текущей на восток, по направлению к Самарканду.
Бабур провел острием своего кинжала с вызолоченной рукоятью почти прямую линию.
— Но по дороге к Самарканду ему нужно будет соединиться с остальными своими войсками, чтобы двинуться к нам, собрав все силы. Вот тут-то мы и должны будем нанести удар.
Советники одобрительно загудели, но Байсангар, в отличие от прочих, выглядел озабоченным.
— Что-то не так, Байсангар?
— Повелитель, Шейбани-хан непредсказуем. Мы не так много о нем знаем, но это можем утверждать точно, причем знание это досталось нам дорогой ценой. Я помню, как его дикари, нагрянув неизвестно откуда, убили твоего дядю и перебили его людей…
— Поэтому я и отправляю в Бухару лазутчиков. Мне вовсе не хочется, чтобы меня выманили из Самарканда хитростью, как сделали мы сами с Шейбани-ханом. Но как только станет точно известно, что он выступил против нас, я поведу войска на запад и застигну его врасплох. Если он будет продвигаться вдоль реки, я предлагаю устроить засаду и дождаться его здесь.
Бабур указал кинжалом на место в трех днях езды от Самарканда, где река сужалась и протекала между низкими, каменистыми холмами.
Спустя десять дней Бабур ехал во главе колонны к тому самому месту, на которое указал в ходе совета. Неделю назад его разведчики подтвердили, что Шейбани-хан действительно выступил и повел многочисленную конную орду к реке. Бабур тут же приказал своим силам выйти из Самарканда, оставив в городе гарнизон, позволявший защитить его от неожиданного наскока. Свое войско молодой правитель держал на расстоянии от реки, в то время как продвижение неприятеля сначала по ней, а потом и вдоль реки тщательно отслеживалось его разведчиками. Нынче утром ему доложили, что узбеки снялись с лагеря и, сохраняя обычный темп продвижения, должны добраться до теснины к полудню.
Бабур отдал последние приказы Вазир-хану, Байсангару и конюшему Али-Гошту. Сам правитель намеревался повести в атаку построенный клином передовой отряд и, обрушившись на фланг маршевой колонны противника, рассечь ее, причинив как можно больший ущерб и посеяв панику и неразбериху, пройти ее насквозь, перегруппироваться, развернуться и ударить снова. Как только его клин разрежет узбекский строй, основные силы вы главе с Вазир-ханом ударят в голову вражеской колонны, тогда как остальные отряды под началом Байсангара зайдут с тыла. Что же до Али-Гошта, ему было предписано возглавить небольшой резерв.
Бабур увидел впереди невысокий кряж, нависавший над рекой, и скоро любимый гнедой уже вынес его в сопровождении бойцов передового отряда на вершину. Внизу, вздымая копытами тучи пыли, вдоль реки двигалась длинная, широкая колонна всадников. Момент настал. Он подал знак, и его бойцы во весь опор понеслись по пологому, примерно в тысячу двести шагов длиной склону вниз.
Почти сразу же, как только он пустил вскачь коня, Бабур в первый раз увидел на близком расстоянии узбека, ехавшего в стороне от колонны, не иначе как дозорного. Противник тоже заметил его и вскинул к губам рог, чтобы подать своим сигнал тревоги, и только после этого помчался галопом под защиту основных сил.
Едва прозвучал рог, колонна замедлила движение: всадники начали поворачивать коней навстречу неожиданной угрозе. Некоторые успели выхватить луки, навстречу атакующим полетели стрелы, и несколько бойцов Бабура вылетели на скаку из седел, прежде чем домчались до врага. Но остальные, ведомые им воины врезались в ряды противника, рубя направо и налево. Под их напором враг подался назад, и Бабур уже готов был торжествовать победу, но поторопился.
Вместо того чтобы разорваться под ударом, вражеский строй лишь прогнулся, и узбеки стали охватывать клин Бабура с флангов. На глазах у правителя пал скакавший прямо перед ним его юный знаменосец, голову которого одним ударом размозжил узбекский боевой цеп. Бабур успел повернуть коня, чтобы не наехать на труп юноши, и достал его убийцу копьем, как на него тут же устремились новые враги. Выпустив застрявшее в теле неприятеля копье, Бабур выхватил Аламгир. Узбеки, наседая плотной толпой, оттеснили его от телохранителей, и в какой-то момент юный предводитель осознал, что почти окружен. Чтобы спастись, нужно было прорываться, пока не поздно. Выставив Аламгир перед собой и приникнув к конской гриве, он направил скакуна в единственную брешь, какую смог усмотреть в рядах противника.
Бросок удался — спустя несколько мгновений Бабур оказался вне вражеского кольца. Он тяжело дышал, правый глаз заливала кровь: вражеский воин едва не пронзил копьем голову, и, хотя ловкий уклон позволил ему спастись, все же острие, пройдя вскользь, оставило кровавый след. Бабур попытался утереть кровь и прояснить зрение, чтобы понять, куда скакать, чтобы воссоединиться со своими.
