Одураченный Фортуной - Sabatini Rafael (читать полные книги онлайн бесплатно .TXT) 📗
— Меня бы утешили ваши слова, если бы я мог им поверить, — мрачно ответил Холлс, намереваясь удалиться, но девушка вновь остановила его.
— А почему вы мне не верите? Почему я не могу искренне благодарить вас?
Он наконец посмотрел ей в глаза, и она увидела в его взгляде выражение боли.
— О, я верю, что вы искренне хотите меня поблагодарить. Это вполне естественно. Но, выражая мне признательность, вы меня презираете.
— Вы так в этом уверены? — мягко спросила Нэнси, с жалостью глядя на него.
— Уверен? А в чем еще я могу быть уверен? Разве я не ненавижу и не презираю себя? Не сознаю собственную низость достаточно ясно, чтобы не дурачить себя надеждой, будто она хоть частично ускользает от вас?
— О нет! — воскликнула девушка. Но в печальном выражении ее лица он прочитал лишь подтверждение того, что она пыталась отрицать.
— Стоит ли закрывать глаза на очевидную истину? — продолжал Холлс. — Много лет я искал вас, Нэн, будучи незапятнанным человеком, чтобы найти в тот час, когда я от стыда за себя не смогу выносить вашего взгляда! По иронии судьбы наша встреча произошла благодаря моему поступку, швырнувшему меня на самое дно позора и бесчестья! В тот ужасный вечер вы с полным основанием взирали на меня с отвращением. А теперь смотрите с жалостью, которая побуждает вас благодарить меня, хотя в этом нет надобности. То, что я сделал для вас, я сделал во искупление собственной подлости. Если бы этот дом не был заперт, а я — пленником в нем, то я удалился бы отсюда в тот благословенный момент, когда Бимиш сообщил мне, что грозящая вам опасность миновала, и позаботился бы о том, чтобы наши пути более никогда не пересеклись, дабы я не мог оскорбить вас снова зрелищем моего падения или необходимостью выражать признательность за благо, полученное из нечистых рук, которые вы заслуженно презираете!
— По-вашему, этим все сказано? — печально осведомилась Нэнси. — Но вы не правы. Сказать можно еще очень много.
— Избавьте меня от этого! — взмолился Холлс. — От милосердия, вынуждающего вас благодарить меня. — И он добавил, стремясь закончить разговор:
— Если я вам понадоблюсь, мадам, то я буду внизу, пока дом не откроют, после чего каждый из нас сможет пойти своей дорогой.
Отвесив формальный поклон, полковник повернулся.
— Рэндал! — позвала девушка, когда он подошел к двери. Звучание его имени, произнесенного этим ласковым голосом, вынудило его остановиться. — Рэндал, почему бы вам не рассказать мне, как вы очутились в… в том положении, в каком я вас нашла? Почему вы не позволите мне знать все, чтобы я могла судить о вас справедливо?
Холлс стоял у двери, бледный и дрожащий, борясь со своей гордостью, скрывавшейся под маской унижения и так обманывавшей его, что он поддался ей.
— Судите обо мне, мадам, на основании того, что вам известно. Этого достаточно, чтобы вынести мне справедливый приговор. Ничто, происшедшее ранее, никакие превратности моей бродячей жизни не могут оправдать то, что вы обо мне знаете. Вы, в чьих глазах я должен был предстать человеком незапятнанной чести, видите перед собой негодяя. Боже, помоги мне! Неужели вы не понимаете?
Ее глаза внезапно наполнились слезами.
— Я понимаю, что вы, очевидно, судите себя слишком сурово. Предоставьте это мне, Рэндал. Разве вы не видите, что я хочу все простить? Или мое прощение ничего для вас не значит?
— Оно значило бы для меня все, — ответил он. — Но я никогда не смогу в него поверить. Вы говорите, что хотите все простить. О благословенные слова! Но ведь причина в том, что вы признательны мне за жизнь, которую я помог вам сохранить. Это побуждает вас простить мне мое падение. Но за вашими признательностью и прощением всегда останутся ненависть и презрение. Я знаю, что это неизбежно. И потому…
Он не кончил фразу, пожав плечами и криво улыбнувшись. Но она не видела этого, устремив затуманенный слезами взгляд в окно, на желтые дома за черными изгородями на другой стороне улицы.
Холлс потихоньку вышел и закрыл дверь. Нэнси слышала, как он ушел, но не пыталась остановить его, не зная, как преодолеть владевшие им мысли.
Медленно спустившись по лестнице, полковник вернулся к себе в комнату. Разговор с Нэнси оставил его при прежнем мнении. Они встретились лишь для того, чтобы снова расстаться. Их пути не могут сойтись, так как память о совершенной им гнусности будет вечно довлеть над ними. Даже если бы он не был опустившимся бродягой, которому нечего предложить женщине своей мечты, его действия в качестве наемника Бэкингема делали невозможными всякие отношения между ними, не говоря уже о любви.
Холлса обуяла безысходная тоска. Гордость заточила его душу в стены позора и унижения, единственный выход из которых могла открыть только чума. Но даже чума не пожелала быть его другом.
Глава двадцать четвертая. БЕГСТВО
Шли недели, приближался август, Период карантина подходил к концу, и обитателей дома на Найт-Райдер-Стрит ожидало скорое освобождение. Однако с течением времени настроение Холлса не изменилось. Он не искал новых встреч с Нэнси, и она больше не просила его придти.
Полковник постоянно получал сведения о здоровье девушки и с удовлетворением узнавал, что она быстро набирает силы. Но миссис Дэллоуз, ежедневно поставлявшая ему эту информацию, с огорчением добавляла, что настроение больной не улучшается.
— Бедная леди так печальна и одинока. Если бы вы видели ее, то ваше сердце растаяло бы от жалости, сэр.
На эти часто повторяющиеся сообщения Холлс только мрачно кивал.
Миссис Дэллоуз была очень встревожена, что усиливало ее сходство с курицей. Она понимала, что отношения этих двоих окружены тайной, что между ними стоит какое-то препятствие, причиняющее им муку, так как они, безусловно, любят друг друга. Неоднократно сиделка пыталась завоевать доверие каждого из них. Ее побуждения, несомненно, были милосердными. Она хотела Помочь этим людям лучше понять друг друга. Но ее усилия проникнуть в их тайну оставались безуспешными, и она могла лишь горевать, видя их горе. Печаль и досада ее усиливались, когда она ощущала глубокое беспокойство в вопросах, которые они ежедневно задавали друг о друге.
Холлс не выходил из своей комнаты внизу, где он не только постоянно курил, но и весьма много пил, пока не истощил небольшой запас вина, содержащийся в доме. Не имея возможности топить свое отчаяние в винной чаше, он повторял сам себе, что его жизнь кончена, и на земле ему больше нечего делать.
Наступил август. Холлс слышал от стражника рассказы о творящихся в Лондоне ужасах. Каждую ночь он наблюдал из окна очередное грозное предзнаменование — комету, пылающий меч гнева, как именовал ее стражник, висящий над проклятым городом, словно указывая от Уайт-холла в сторону Тауэра.
До открытия дома оставалось три дня, когда вечером миссис Дэллоуз вошла к Холлсу, дрожа и задыхаясь от возбуждения.
— Мисс Силвестер велела передать вам, сэр, что она была бы вам очень благодарна, если бы вы поднялись повидать ее.
Сообщение испугало полковника.
— Нет-нет! — воскликнул он, словно охваченный паникой, и затем, взяв себя в руки, решил найти спасение в отсрочке, которая даст ему время подумать. — Скажите… скажите мисс Силвестер, чтобы она меня извинила, так как этим вечером я не смогу прийти. Я устал — очень жарко…
Сиделка склонила голову набок, устремив на него маленькие и блестящие птичьи глазки.
— Если не сегодня, то когда? Завтра утром?
— Да-да! — с готовностью откликнулся Холлс, думая лишь о том, как избежать непосредственной угрозы. — Скажите ей, что я приду утром.
Миссис Дэллоуз удалилась, оставив его потрясенным и испуганным. Он боялся самого себя и к себе испытывал недоверие. Любовь раздувала в его душе пламя стыда, грозящее поглотить его. Во время прошлого разговора с Нэнси Холлс был откровенен с ней, но сделать это вторично у него не хватит сил. Мягкость, рожденная ее проклятой благодарностью, может заставить его не выдержать, полностью раскрыть перед ней свою душу, что она и просила, вызвать у нее жалость, а с помощью жалости — полное прощение. А если он окажется настолько слаб, что упадет к ее ногам и поведает ей всю историю своей любви, то она может из сострадания, признательности или чувства долга согласиться стать женой жалкого подонка и погубить себя, позволив утащить в конуру, которая ждет его в будущем.
