Клятва и меч - Шелби Грэм (мир бесплатных книг TXT) 📗
Но жена Стефана отвергла его требования.
– Это ловкий ход, – заявила она. – Взамен одного мы должны отпустить всех сторонников проклятой Матильды Ангевин. Нет, я хочу освобождения моего супруга, но лишь в обмен на графа Роберта. Спросите короля, епископ, что он думает об этом. Уверена, он предпочтет пожизненное заключение принятию этих унизительных условий.
Епископ Генри вернулся в Бристоль и услышал от Стефана то же самое, почти слово в слово.
В конце концов императрица попросила графа Роберта поумерить свои аппетиты, и в конце октября он был вывезен из Рочестера на территорию обмена, в Винчестер; туда же сопроводили Стефана. Тогда же королева отправилась в Бристоль, став заложницей вместо своего мужа. В атмосфере всеобщего недоверия нескольким членам семьи Глостера также пришлось стать заложниками.
Как только обмен пленными состоялся, все они были освобождены.
Завершилось все это дело лишь к началу зимы. Враждующие стороны на время прекратили активные военные действия, и бароны разъехались по своим замкам; Стефан и его супруга обосновались на востоке страны, в Лондоне, а Матильда и ее сторонники – на западе. Бриан Фитц, все это время командовавший возрождавшейся повстанческой армией, вернулся в Уоллингфорд, к Элизе. Отныне между ними не осталось недомолвок, хотя порой Бриану и вспоминались загадочные слова императрицы: «Мой, мой… так вот что вы сказали ей?»
Тает снег. Солнце ярко блещет в полдень над полями. В его блеске гуляет по лесам влажный ветер, перебирая нежную листву деревьев, неся запахи зеленой хвои, теплой земли, цветов. Истаяли синие туманы. Пришла весна. Пора было сложить в сундуки теплую шерстяную одежду. После бурного паводка уровень воды в Темзе настолько упал, что ее можно было перейти в месте брода и почти не замочить обуви. Прошли первые грозы, ночной град нанес урон посевам, но все равно это было замечательное время распахнутых окон, пения соловьев и веселых пикников на зазеленевших берегах реки. Время мчалось. Наступило лето. Лица мужчин и женщин потемнели от загара, малые дети бегали по улицам голышом, то, подобно щебечущим птичкам, слетаясь на выступления бродячих жонглеров, то воруя овощи с полей, то гоняясь друг за другом вдоль крепостного рва. Воздух звенел от мириад насекомых, по вечерам влюбленные парочки бродили по окрестным зеленым рощам, слушая пение птиц.
Неподалеку от этих пасторальных картин порой происходили и другие, куда менее радующие глаз, – то проезжали повозки с пленниками, то проносились галопом отряды вооруженных всадников, поднимая тучи пыли.
Все ожидали и надеялись, что гражданская война пойдет на убыль, но этого не случилось. Кое-где борьба, напротив, разгоралась с новой силой, и замки осаждались или королевскими войсками, или повстанческими. В стране царили то мир, то война, так было в каждом городе, в каждой деревне – день за днем, месяц за месяцем, и этому не видно было конца.
Стефан вернул свои позиции короля Англии на севере страны. Он открыто объявил о своем намерении восстановить покой и законность в стране, чтобы прекратить пожар злобы и насилия. Правда, тушил он его зачастую кровью бунтовщиков, ну что ж – тем хуже для тех, кто сгорел в пламени костра, или был повешен, или умер на плахе. Нет, Стефан не держал зла в своем сердце, просто он не хотел вновь оказаться в плену. Он хорошо сражался под Линкольном, и лишь нелепая случайность отдала его в руки врагов. Теперь ему следует драться еще лучше. Если императрица останется на свободе и в следующем году, то ему придется пойти на мирные переговоры.
Сейчас Стефан без дрожи и вспомнить не мог, как еще совсем недавно он мучился сомнениями, казнил себя мыслями, а по праву ли он на престоле, не из-за личных ли амбиций держится за корону? Но теперь конец этим сомнениям. Матильда показала себя перед всем миром надменной, безжалостной женщиной, чужой в этой стране. Англия неизбежно погибла бы при ее правлении, разодранная на части такими же низкими властолюбцами. Однако при нем, Стефане, она станет развиваться и процветать.
Нечего и говорить, что императрица видела все по-другому. Она была дочерью и законной наследницей покойного короля Генриха I, английская и нормандская знать трижды поклялась поддерживать ее. Многие в экстремальной ситуации оказались ничтожными ренегатами, но это не избавляло их от ответственности за нарушение присяги верности будущей королеве Англии. И все усилия Стефана стать настоящим монархом не могли изменить этого очевидного факта. Он мог пребывать на троне хоть до самого Судного дня, все равно он оставался лишь жалким актеришкой, пытавшимся играть роль могущественного монарха. «Мой Бог, – думала Матильда, – да любое животное епископа Винчестерского куда больше подошло бы для этой роли – даже тушканчик, если ему приклеить для солидности усы из конского волоса. Тогда, по крайней мере, двор мог бы смеяться над своим «королем» открыто, а не украдкой, как сейчас, прикрывая рот ладонью».
Так миновал год. Замки разрушались, города захватывались и грабились. Черенчестер был сожжен до основания роялистами. Императрица в ответ опустошила огромную территорию от Лестера до Нортгемптона. Возглавив армию, она послала графа Роберта на материк к своему мужу Готфриду Анжуйскому за помощью, а сама направилась на юг к Оксфорду, захватила его – и неожиданно оказалась запертой кольцом осады.
Этот город слыл одним из самых неприступных в Англии. Он был окружен глубоким рвом, наполненным речной водой, высоким частоколом и мощными каменными стенами. Во избежание штурма Матильда приказала сжечь подъемные мосты. В ответ Стефан, надеясь взять врагов измором, разбил лагерь вокруг города. Осада могла занять неделю или год – короля не волновали такие пустяки. Рано или поздно враги ощутят пустоту в своих желудках и сухость в глотках. Им придется разбирать дома на дрова, варить похлебку из кожаных башмаков. В конце концов им останется одно – выйти навстречу победителям, вытирая сухие, уже лишенные слез глаза.
Терпеливо, с мечом в руках, он стал ждать, когда распахнутся ворота Оксфорда.
Резкая нормандская зима и та не в состоянии была охладить гнев графа Роберта. Он прибыл в герцогство в августе; ныне на исходе октябрь, а он все еще ожидал решения графа Готфрида. Тот уже знал о бедственном положении своей супруги, но мер никаких не принимал и даже никак не отреагировал. Он твердил одно: они с Матильдой решили так – она отправляется в Англию и ведет своих сторонников против Стефана, а он, Готфрид, оставшись на материке, защищает Анжу и атакует замки короля в Нормандии.
– Мой Бог! – восклицал он негодующе, когда граф Роберт особенно донимал его просьбой о помощи Матильде. – Неужели вы думаете, что если бы я попал в плен, то моя жена оставила бы Англию и поспешила мне на помощь?
– Это совсем иное дело, – терпеливо пояснял Роберт. – Вы должны знать, что у императрицы в прошлом не раз были основания попросить вас о помощи, поверьте мне на слово, но Матильда справлялась сама. Сейчас же она в любое время может оказаться в руках разъяренного Стефана, а тогда все погибло. Ваше бездействие будет стоить вам более чем половины Нормандии. Если Стефан утвердится как законный король, он бросит против вас всю армию, и здесь, в Нормандии, многие бароны присоединятся к нему. У вас тогда не останется никакой возможности на победу. Приведите войско к его порогу, Готфрид, прежде чем он постучится мечом в вашу дверь.
– Да, положение серьезное, – согласился Готфрид, задумчиво глядя на Роберта. – Похоже, мне придется бороться здесь на два фронта. Это мне, а не Матильде, понадобится тогда помощь. Граф, во имя общего дела вы со своими людьми должны усилить мою армию!
Роберт с удивлением воззрился на него, не находя слов.
– Что? Мне усилить вашу армию? Побойтесь Бога, в своем ли вы уме? Прежде всего вы должны помочь жене и вашей будущей королеве. Если мы совместными усилиями снимем осаду с Оксфорда…
– Нет, это невозможно. Мое присутствие необходимо именно здесь. Но я готов в чем-то посодействовать Матильде. Скажем, я могу послать пятьдесят кораблей и четыре… нет, три сотни рыцарей. Они возьмут с собой своих сержантов и пехотинцев. Во главе этого отряда я поставлю нашего юного сына Генриха. Бароны будут драться за него, не жалея жизней.
