Дочь викинга - Крён Юлия (бесплатные онлайн книги читаем полные версии .txt) 📗
Может, настоятельнице показалось, но, похоже, стук в ворота стал тише. Может быть, мужчины поняли, что проникнуть в монастырь, это величественное сооружение из камня и прочного дерева, не так-то просто?
И вдруг матушка почувствовала навалившуюся на нее усталость. Несмотря на защиту прочных стен, она вновь ощутила себя безродной и бездомной.
Посмотрев на часовню, аббатиса поняла, что не обретет там ни покоя, ни уверенности.
– Этот юноша больше не знает, кто он, – доверилась она Матильде. – И если быть до конца честной, то я этого тоже не знаю.
Глава 7
Нормандия, осень 911 года
Ничто не вызывало в Таурине такого отвращения, как запах горелой человеческой плоти. И не было ничего омерзительнее, чем причинять кому-либо страдания. Гораздо хуже убийства были пытки, по крайней мере именно так считал Таурин. Но этот человек не оставлял ему выбора. Мало того, он словно сам напрашивался на встречу с палачом. Вначале пленный не раздумывая отвечал на вопросы Таурина. Мол, его зовут Тир; большая часть его ребят – с севера, но не датчане, а выходцы из норвежских земель, в остальные – кельты, присоединившиеся к нему уже к Нормандии, все бывшие рабы. Эти парни не знали, что им делать, ведь они привыкли повиноваться.
При этих словах Тир усмехнулся, и шрамы на его лице, казалось, немного изменились. Похоже, ему нравилась эта мысль: некоторые люди настолько дурны по природе своей, что готовы пойти даже на верную смерть, следуя за преступником.
Но потом улыбка исчезла с его лица и северянин умолк. Он отказывался говорить о двух девушках, которых преследовал Таурин. А главное, отказывался говорить о том, что одна из этих девушек – дочь короля, Гизела.
Таурин злился все больше. Его выводили из себя упрямство Тира и осознание того, что это жалкое существо – его последняя надежда.
Девушки сбежали, одна из них погибла, и только Тир мог подтвердить догадку Таурина: женщина, оставшаяся во дворце епископа в Руане, – не франкская принцесса, а всего лишь служанка. Вероятно, не стоило доверять такому прохвосту, как Тир, но почему бы не попытаться свести его с Роллоном? Может, таким образом в душе норманнского вождя удастся посеять сомнения?
Но Тир молчал и, судя по вновь заигравшей на его губах усмешке, намеревался молчать и дальше, по дороге в Руан, а главное, в самом городе.
Таурин не спешил отправляться в путь. Он пригрозил нахальному северянину, что вытащит из него правду силой, а когда угроза не подействовала, решил воплотить ее в жизнь.
Он приказал опустить в огонь секиру и раскалить лезвие. Таурин сам ужасался при мысли о том, что последует дальше, но Тир не проявлял беспокойства. А вот людей, приехавших сюда с Таурином, интересовало только качество железа – по крайней мере, именно об этом они говорили, глядя, как нагревается секира. Солдатам не терпелось обсудить новое оружие, захваченное в бою с головорезами Тира.
Большинство добытых ими клинков были короткими, зато обоюдоострыми, в отличие от мечей франков. Хотя обычно эти солдаты не отличались особым красноречием, сейчас они без умолку болтали о том, какие преимущества у того или иного лезвия. Таурин не понимал, как они могут оставаться такими спокойными. Чтобы не смотреть на Тира и на своих подопечных, он уставился на огонь. И опять на него нахлынули воспоминания.
Огонь… Повсюду огонь… Башенка на мосту. Деревянная башенка объята пламенем, она летит в реку, грохот, какой грохот!.. А вот мосты каменные, они выдержат… Но сколько еще? Сколько?
Именно этот вопрос и отвлек его от раздумий.
– Сколько еще? – возмутился Тир. – Сколько мне ждать?
Таурин не ответил, всматриваясь в розовеющее железо. Воспоминания поднимались из глубины его души, теперь уже не об осаде, а о Божьем суде, свидетелем которого он когда-то стал. Во время Божьего суда, так называемых ордалий, обвиняемый должен был вытащить раскаленное железо из огня. Если через пару дней ожоги не воспалялись, обвиняемого признавали невиновным, но если рана начинала кровоточить, ему выносили приговор.
Тогда Таурин был еще ребенком и ордалии казались ему справедливыми. Теперь же он смотрел на раскаленное железо и думал: как можно вытащить эту секиру и не обжечься, виновен ты или нет? И кто сможет выдержать крики, исполненные боли? Кто не пожалеет несчастного?
– Долго еще ты будешь медлить? – насмехался над ним Тир. – А может быть, ты слабак? Или трус? Или и то, и другое?
Таурин больше не мог отводить глаза и поднял голову. Взглянув на испещренное шрамами лицо пленника, он подавил в себе сочувствие, но в то же время франк почувствовал невольное уважение к Тиру, ведь этот человек не проявлял страха. Втайне Таурин даже позавидовал его силе воли. Вскочив, он изо всех сил ударил северянина кулаком по лицу, сам не понимая, что делает. Тир не уклонялся, но франк уже отшатнулся, с омерзением думая о том, что прикоснулся к этой жуткой коже.
– И что все это значит? – расхохотался Тир.
Таурин отвернулся. Отвращение к себе было сильнее презрения к этому чудовищу.
– Эй, не обижайся, – вдруг сладким голосом протянул северянин. – Ты ведь мне нравишься. Я уже давно за тобой слежу, и ты мне нравишься. Они все такие скучные, эти людишки. Им известно, чего они хотят. Они делают то, что хотят. Нет, мне намного больше нравятся такие, как ты. Кто не ведает, что творит. Кто не рад тому, что им ведомо.
– Закрой рот! – заорал Таурин.
Гнев, отвращение, презрение – все эти чувства разгорались в нем все ярче. И Таурин не стал им противиться. Выхватив раскаленную секиру из пламени, он поднес лезвие к лицу Тира. Его немного успокоило то, что Тир не так уж хорошо владел своим телом и все же отшатнулся. Солдаты (похоже, человеческие мучения интересовали их даже больше, чем оружие) схватили северянина за руки. Таурин провел лезвием по жидковатой бородке Тира.
– Выбор за тобой, – рявкнул он. – Расскажи мне все об этих девушках, тогда я пощажу тебя.
Редкие волоски с треском сгорали, но Таурин пока что не прикасался к коже и постарался убрать секиру как можно скорее.
Тир облизнул пересохшие губы.
– Так ты хочешь, чтобы я поговорил с тобой?! – радостно воскликнул он. – Я с удовольствием с тобой поговорю! И не важно, что я тебе не друг, а пленник. Локи тоже когда-то был пленником, знаешь?
– Что тебе известно об этих женщинах?
Тир уже не просто усмехался. Он расхохотался.
– Да, Локи был в плену в одной подземной пещере! – во все горло завопил он. – И эта пещера была грязна. Не то что дворец, в котором жил Бальдр. Брейдаблик, вот как этот дворец назывался. Там было чисто. А Бальдр… Он был самым красивым из всех богов, такой отважный… И все его любили.
– Говори о тех девушках!
Раскаленная секира дрожала в руке Таурина и потому задела не лицо пленника, а его грудь. Послышалось шипение, и шелковая ткань расплавилась, но Тир даже не вскрикнул.
– Зачем же ты так торопишься? – с каким-то даже удовлетворением произнес северянин. – Обе девушки перешли реку, а значит, сейчас они в королевстве франков. Тебе не забрать их оттуда. Пожалуй, тебе остается только ждать их возвращения. Может быть, кто-то выгонит их, а? Конечно, если они не утонули. Так или иначе, время у нас есть, и предостаточно. Так давай же воспользуемся им, чтобы немного поболтать. О том, что мир – не такое уж чистенькое местечко, а герои не бессмертны, пускай Бальдр, любимый сыночек Одина, и казался всемогущим. – Тир скорчил серьезную мину. – Однажды матери Бальдра, Фригг, самой сварливой из богинь, начали сниться кошмары. Эти сны предвещали скорую смерть ее сына. И что же сделала Фригг? Она созвала всех существ этого мира и заставила их поклясться в том, что никто из них не навредит храброму красавцу Бальдру. Вот только она забыла взять эту клятву с омелы, ведь омела казалась такой уродливой, такой ничтожной. Но я все же посоветовал бы Фригг не забывать об омеле. Посоветую я и тебе – никогда не стоит недооценивать таких созданий. Не стоит недооценивать ничтожных и уродливых. Знаешь, ведь Локи – хитрый, злой Локи, – заставил слепого братца Бальдра выпустить в него стрелу из омелы. Был прекрасный бог – стал бог поверженный, так-то.
