Внук сотника - Красницкий Евгений Сергеевич (читаем бесплатно книги полностью .TXT) 📗
«Странно: одной Нинее с двумя десятками жилищ не управиться, а внуки еще совсем маленькие, помочь не могут. Допустим, дрова осенью холопы старостихи Беляны заготовили, а остальное-то кто делает?»
– Красава, а кто это у вас за домами присматривает?
– А… – Красава на несколько секунд замолкла. – А сказку досказес?
– Что? А, сказку? Да, конечно, доскажу…
– А гостинсы привез?
– Привез, привез…
«Блин, как будто компьютер завис и перезагрузился без сохранения последних изменений. Ей что, блок поставлен, чтобы не проболталась, о чем не нужно? Ну дает Нинея! Интересные тут дела творятся, недаром отцу Михаилу приглядывать приказано. Нет, какие-то люди здесь должны быть или периодически появляться, не нечистая же сила, в самом деле, к хозяйственным работам приставлена.
А откуда люди? Настена говорила, что старуха может себе любую девку из окрестных деревень взять. Может, она таким способом с местных плату за ворожбу берет? Или, будучи волхвой, просто приказать может? Скажем, присылать ей по три – пять человек с каждой деревни на какой-то срок. Вроде как в армии – наряд на кухню от каждой роты поочередно.
Тогда получается, что Нинея в округе – что-то вроде княгини или боярыни. Но и отец Михаил говорил, что она из очень древнего боярского рода, правда, древлянского, а здесь живут дреговичи. А может, она для древлян деревню и сохраняет? Дала команду, и весной – к началу полевых работ – здесь новоселы появятся? Но это значит, что сохранились хотя бы остатки прежней системы управления, и Нинея в этой системе – отнюдь не последний винтик. Значит, опасения христианских иерархов имеют под собой реальную почву?
А чему, собственно, тут удивляться? Князья-то только один раз в год в полюдье за данью ездят, да и не везде сами, а все остальное время население практически предоставлено само себе. К тому же князья то и дело перебираются на новое место и потому вникать в местные тонкости даже не пытаются. Выходит, что в городах – одна власть, а на остальном пространстве – другая? И как долго это все может продолжаться? Если ты толком не знаешь о том, что творится на «подведомственной» территории, рано или поздно тебя с нее попрут – к гадалке не ходи.
Картина в общем-то достаточно наглядная: древляне упрятали свою боярыню на землях дреговичей, приставили к ней некоторое количество народу для обслуги и защиты, а сами затихли. Платят подати, вроде бы не сопротивляются, князья и спокойны. А Нинея постепенно и дреговичей под себя загибает, и тоже – по-тихому. Возможно, то же самое происходит и у соседей: у кривичей – вокруг Смоленска, у вятичей – вокруг Москвы… Тьфу ты, Москвы-то еще нет. Ну вокруг Суздаля. Пока Рюриковичи делятся, язычники объединяются. Блин, рано или поздно все это «по-тихому» может закончиться очень громко».
– Здравствуй, Мишаня, а я уж и заждалась, думала – забыл старуху.
– Здравствуй, Нинея Всеславна! И вовсе я тебя не забыл, просто не выбраться никак было.
«Как же я раньше внимания не обратил: дом-то у Нинеи стоит на подклети, старуха фактически проживает в бельэтаже. По сравнению с другими домами это – настоящий боярский терем, и, кажется, единственный, где топят по-белому. Есть, правда, еще одно большое подворье, там дом, даже двухэтажный. Может, если Нинея – боярыня, то в том доме и вообще какой-то потомок древлянских князей жил?»
Матрешка, как Мишка и ожидал, вызвала настоящий фурор. Мишка вынимал куколок одну из другой и раздавал ребятам:
– Это тебе, Красава, ты – самая старшая, тебе – самую большую. Это тебе, Глеб, это тебе, Неждан, это тебе, Снежана, это тебе, Мал. А это, Микула, тебе, не смотри, что самая маленькая, – она вставать умеет.
Впервые на Мишкиной памяти дети устроили в доме шум: восторженный галдеж, визг, попытки снова вложить матрешек одна в другую… А Нинея снова удивила:
– Сам придумал?
– Нет, в книге вычитал.
– А смысл понял?
– Понял! Вот: одна матрешка по сравнению с другой кажется большой, но и сама в еще большую помещается, а для той можно еще большую матрешку сделать, в которую и она поместится. В обе стороны: всегда можно найти что-то больше большего и меньше меньшего, и так – до бесконечности.
– Это ты не сам понял, это – книжная премудрость, философией называется.
– Ну да, а что еще-то?
– Вот смотри. – Нинея поставила на стол сложенных вместе матрешек. – Встретил ты на дороге незнакомого человека, что о нем можно с первого взгляда сказать? Мужчина или женщина, молодой или старый, конный или пеший. Потом ты начинаешь к нему присматриваться. – Нинея разъяла первую матрешку, вытащила из нее вторую. – Глядишь на одежду, на повадки, на то, что у него с собой есть. Узнаешь: бедный он или богатый, давно ли в пути, чем занимается. Потом, – Нинея извлекла третью матрешку, – он заговорил. Ты узнаешь: какого он племени, как его зовут, что-то о характере по речи узнать можно. Потом вы поехали вместе, остановились на ночлег. – На свет появилась четвертая матрешка. – Ты узнаешь: аккуратен ли он, осторожен ли, хороший ли попутчик, опытный ли путешественник, какие у него привычки и еще всякое. Потом вы подружились или поселились по соседству. – Пятая матрешка. – Ты узнаешь: какая у него семья, какие друзья и недруги, как хозяйство ведет, что любит, что не любит и прочее. Но только прожив рядом много лет, – шестая матрешка, – ты узнаешь его подлинную сущность, и только она по-настоящему неизменна! – Нинея повалила ваньку-встаньку, тот упрямо поднялся. – Одежду можно сменить, можно разбогатеть или обеднеть, лишиться семьи и завести новую, но сущность твоя, характер, то, что управляет всеми твоими поступками, остается неизменным.
Ты можешь сказать, что человек от обстоятельств меняется: разбогатев, делается надменным, в бедствиях озлобляется, в благополучии становится беспечным… Все так, но это разные стороны одного характера. А самая суть – неизменна: умный не поглупеет, трус не станет храбрецом, честный не обманет, преданный не предаст, какие бы превратности в жизни ни случились. Ты вот пожил у меня немного, сегодня второй раз приехал и уже что-то про меня понял. Не спеши, это – пока только первая матрешка.
– А говорят: первое впечатление самое сильное и самое верное.
– Самое сильное – да. Но, часто бывает, и самое обманчивое. Потому и первая матрешка – самая большая, а что у нее внутри, не узнаешь, пока не откроешь.
– А я, баба Нинея, и тебе подарок привез.
Мишка поставил на стол сверкающие свежим лаком резные подсвечники, вставил в них витые свечи, поджег лучинкой. Детишки притихли, уставившись на невиданное зрелище. На простом столе, посреди опрятной, но ничем не украшенной горницы резные лакированные вещицы и словно светящиеся изнутри витые свечи смотрелись предметами, пришедшими из другого мира. Нинея вдруг как-то то ли вздохнула, то ли всхлипнула, Мишке показалось, что глаза у нее увлажнились.
– О чем пригорюнилась, боярыня Гредислава?
Нинея, казалось, даже не удивилась, только усмехнулась невесело:
– Что, Мишаня, думаешь – вторую матрешку достал? Может, и достал… Только много их еще, очень много, Мишаня. Доставать тебе не передоставать… Рассказывай!
Мишка все-таки попался, как ни старался он весь вечер не оказаться с Нинеей «глаза в глаза», старуха его все же подловила, и как раз в тот момент, когда он думал, что сам подловил ее! Как и в прошлый раз, слова полились потоком. Мишка рассказал и о разговорах с отцом Михаилом, и о своем визите к Настене, и о собственных размышлениях о том, кто к чему и зачем его готовит. Каким-то чудом удалось проскочить мимо темы православного рыцарского ордена, скорее всего, Нинее просто не пришло в голову этим поинтересоваться, а о «сбое и перезагрузке» Красавы Мишка не смог бы рассказать, если бы даже и захотел: не было в языке XII века нужных слов и понятий.
– Опять твой поп все напутал! Святая Троица, Святая Троица – все под свою веру подстроить норовит! Не так все на самом деле!
