Висельник и Колесница (СИ) - Жемер Константин Геннадьевич (книги онлайн .TXT) 📗
- Экая аллегория, – засмеялся Толстой. – От твоего Дица его товарищам жизненная польза вышла. А от Мруза разве есть польза? Да и хвалёная мудрость, каковую приписывает старику сей оскудевший рассудком, – Американец кивнул в сторону Акима, который больше не голосил, а лежал лицом вниз и, в молчаливом исступлении, раз за разом бил в землю ножом, – тоже вызывает сомнения. Старик ведь, благодаря Книге, умел прозревать грядущее. Что же мешало ему взять и рассказать нам правду раньше? Да я бы попросту не пошёл с отцом Ксенофонтом к Малому Ярославцу, а, выпросив у тебя десяток-другой гренадер во главе с богатырём Коренным, засел с ними в таборе. И перебил к такой-то матери всех визитёров из пресловутого Ордена Вавилонской Башни, заодно с этим их, похожим на смерть, предводителем! А нынче что? Елена похищена, проклятая Книга в руках апокалипсического зверя. Вздорной истории про эзотериков и жрецов никто не поверит, вздумай мы её рассказать публично, так что помощи ждать неоткуда. Остались мы с тобой, Максимус, как некогда я и Наташка на острове, одни-одинёшеньки, противу вселенского зла. А, чтоб сразиться с тем злом, прежде ещё предстоит пробиться с боем через всю французскую армию.
Толстой покачался с носков на пятки и резюмировал:
- А виноват во всём – его безголовое мудрейшество, господин великий жрец, каковой лежит пред нами бесполезной кучей тряпья. Ну, что же, с паршивой овцы – хоть шерсти клок, – граф направился к мёртвому старику, сдёрнул с него присмотренное ранее аляповатое глиняное ожерелье и водрузил себе на шею. Максим мог бы поклясться, что при этом оставшуюся часть лица Мруза тронула довольная улыбка. Фёдор, же, занятый ожерельем, улыбки той не заметил.
ЧАСТЬ 2
Если, путь пpоpубая отцовским мечом,
Ты соленые слезы на ус намотал,
Если в жарком бою испытал, что почем, -
Значит, нужные книги ты в детстве читал!
Владимир Высоцкий «Баллада о борьбе»
Глава 1
История из табакерки
5 (17) ноября 1812 г.
Село Доброе, близ города Красный Смоленской губернии
- Вашвысбродь! Вашвысбродь! – возбуждённо кричал Ильюшка Курволяйнен. Малый пытался бежать во всю прыть, но получалось из ряда вон: ноги вязли в рыхлом снегу. – Осмелюсь доложить, тама робята, как вы велели, согнали в кучу пленных хренцузов. А средь них антересный шаромыжник попался! Любо-дорого поглядеть! Как бы даже не целый маршал! У его и синяя палка с орлами имеется! Жезл! Отдавать отказывается напрочь, токмо плачет, словно баба. Дядька Леонтий сказал покудова шаромыжнику морду не бить, палку не отымать, а ждать вашего прихода.
Только что кончилось сражение. Крыжановский не успел толком отойти от боевого угара, кроме того, пребывал не в лучшем расположении духа из-за досадной утраты: вражеская пуля испортила кивер – чудо шляпного искусства, изготовленное мастерицами петербургского салона мадам Орси. Немудрено, что смысл колоритных Ильюшкиных выражений доходил до полковника с трудом.
- Что ещё за шаромыжник? Изъясняйся по-людски, чухонская твоя голова!
- Ну, как же, вашвысбродь. Басурмане, ежели при них оружие, наших обзывають соважами[142]. А токмо огребуть по хребту да сдадутся в плен, сразу по-иному начинають петь: шар ами, шар ами[143]. Сухари таким способом выклянчивають да водку. Отсюдова и пошло – шаромыжник. Таперича все так супостатов называють.
Максим повертел в руках уничтоженный кивер. Спереди, у репейка[144], пуля проделала лишь небольшую дырку, зато сзади разворотила так, что чинить нет смысла – проще заказать новый. Сокрушённо бранясь, он водрузил испоганенный головной убор на привычное место, вздёрнул полы шинели и поспешил через сугробы вслед за денщиком. Вдруг на самом деле солдатам удалось захватить кого-то из видных французских военачальников? Ничего удивительного в подобном казусе полковник не усматривал. «Великая армия» постепенно превращалась в орду небоеспособных людей, спешащих поменять голодную и холодную свободу на сытый плен. Почему же у неприятельских полководцев должна быть иная участь?
На пути от Малого Ярославца до Смоленска полчища захватчиков таяли, будто сало на сковородке. Поражение Наполеона представлялось теперь исключительно делом времени. Сбывались чаяния светлейшего князя Михайлы Илларионовича Кутузова. Фельдмаршал по пятам преследовал Зверя, нанося тому одно поражение за другим. Государь Александр, ранее неоднократно пенявший старику на недостаточную решимость и медлительность, нынче всячески демонстрировал полное благоволение. Об авторитете в армии «великого дедушки» и говорить не приходится – оный возрос многократно. Кто теперь решится возражать Главнокомандующему? Днём с огнём не сыскать на то охотников! Когда Кутузову вздумалось прекратить преследование и, повернув от Ельни на юг, фланговым маршем следовать параллельно отступающему неприятелю, никто из генералов даже не пикнул.
Дороги сильно замело снегом. Стояли морозы. Но Кутузов обязывал спешить. Замысел полководца состоял в том, чтоб, предварив Наполеона, встретить его у города Красный. Многие не выдерживали ускоренного темпа, отставали в пути. Иные замерзали насмерть.
Смысл принесённых жертв стал понятен лишь вчера, когда вышли, наконец, к старой Смоленской дороге. Сколько хватало глаз, по тракту медленно текла человеческая река. То был противник, корпус Евгения Богарне.
Рассматривая французов в подзорную трубу, Максим с удивлением осознал – тем не выстоять в сражении.
«Что сталось с пресловутым военным гением Наполеона? Даже капралу, каковым иногда называли этого человека, непозволительна подобная ошибка! Разве можно допускать столь изрядную растянутость колонн! Ведь теперь их не перестроить в боевые порядки. Определённо, грядёт массовое избиение лягушатников».
«Нет, пожалуй, рано записывать Бонапарте в болваны. Не оскудел он умом! – возразил себе полковник. – Решение имеет основание: крепкий мороз исключает бивачное расположение частей, следовательно, каждый французский корпус, выйдя из Смоленска, в конце дневного перехода должен прибыть в крупный населённый пункт для расположения на квартирах. Корпуса и идут один за другим. Наше появление – неожиданность. Чёрт возьми, слова мёртвого цыгана начинают сбываться: Фокусник бьёт Императора! Только не на зелёном сукне, а на заснеженных русских просторах».
Первым грянул на неприятеля нетерпеливый Милорадович. За день до подхода основных сил его авангард успел слегка потрепать Старую гвардию, но не смог удержать лучших солдат Европы – пропустил в город. Зато идущие следом за гвардией итальянцы принца Богарне сполна познали страшную силу удара русских. В разгроме пасынка Наполеона немалую роль сыграл генерал Семёнов, алчущий сатисфакции за Малый Ярославец. Увлёкшегося медведюшку пришлось оттаскивать от крепко изодранного неприятеля чуть ли не за уши.
- Что же это вы, милостивый государь мой, Василий Игнатьевич! Ни себя, ни солдат не жалеете! – с лукавой укоризной отчитал его Кутузов. – Громкая слава громкой же кровушкой оплачивается. Извольте проявить скромность и просто довольствуйтесь победой.
Черёд Финляндского полка наступил, когда к Красному подошёл корпус маршала Даву, и Наполеон, пытаясь спасти его от разгрома, бросил в бой Молодую гвардию. Финляндцы, засидевшиеся в резерве, лишь только прозвучал сигнал к атаке, с превеликим нетерпением ринулись на противника, в мгновение ока опрокинули его и на штыках ворвались в село Доброе. Восемь пушек, весь обоз «железного маршала[145]», а также множество пленных достались финляндцам и их боевым товарищам – лейб-егерям.
Пленные! Из этого источника Крыжановский и Толстой чаяли почерпнуть сведения о местонахождении штаб-квартиры Ордена Башни – таинственного Красного замка. Сколько же неприятельских вояк допрошено на долгом пути от Малого Ярославца? Сотни! Солдаты, офицеры, даже генералы! Увы, все усилия тщетны. Нельзя сказать, что никто не слыхал об Ордене. Французы охотно развязывали языки, но их рассказы не содержали ничего нового. Надежд оставалось всё меньше и меньше. Сердца наполнялись отчаянием…
