Русский легион Царьграда - Нуртазин Сергей (читаем бесплатно книги полностью .txt) 📗
– Пойдем, матушка зовет тебя, – сказал Мечеслав, не в силах двинуться с места и оторвать взгляда от глаз девушки.
Всю ночь чувства, переполнявшие его, не давали уснуть. Думы о Мануш, о том, что будет дальше, и вопрос: «А правильно ли я поступаю, позволяя своей любви вырваться наружу?» – мучили Мечеслава. Лишь под утро сон одолел его. Ему приснилось, будто, подняв вверх подаренный князем Владимиром меч, мчится он на своем коне. С ним, словно оберегая его, скачут Орм, Сахаман, Злат, Рагнар, Стефан, Торопша. Топот конских копыт и крик множества голосов сливаются в один общий гул, превращая скачущих воинов в одно целое. Бег коня становится все стремительней, ветер свистит в ушах Мечеслава. Враг уже близко, появляется зудящее чувство нетерпения, нервная дрожь, сердце колотится перед схваткой. Но все меняется, когда лавина, состоящая из коней и людей, сталкивается с такой же лавиной врагов. Начинается сеча, исчезают дрожь, нетерпение, бешеное биение сердца, забывается все, все мысли и чувства, вся жизнь, остается только одно – выстоять и победить. Шум боя оглушает его, перед ним враги – один, второй, третий, он рубит, раз за разом опуская меч на головы врагов. Чувствуя опасность, он оборачивается. Занесенный над ним меч со сверкающим на солнце лезвием готов опуститься, чтобы поразить его. Он бросает свое тело в сторону, пытаясь избежать смерти, но удар по голове заставляет его проснуться.
Сверкающий солнечный луч, похожий на лезвие меча, бил ему в глаза, возвещая о наступлении утра.
«И здесь не дает покоя война проклятая!» – подумал Мечеслав и, потирая ушибленную во сне голову, неприязненно глянул на стену, явившуюся причиной этого удара.
На следующий день начался сбор винограда, зрелые грозди которого, казалось, вобрали в себя тепло и свет солнечных лучей. Мечеславу нравились эти сочные, сладкие, приятные на вкус ягоды, из которых изготавливалось изумительное вино и которые не произрастали в его родных местах. День проходил в трудах, Мануш и Минодора собирали виноград в большие корзины, а окрепший после болезни и ранений Мечеслав грузил их на ослика и отвозил к дому. За все время, прошедшее после его приезда из города, Мануш, кроме обязательных приветствий, не перемолвилась с ним ни единым словом и ни разу не подошла к нему. Тревожные мысли не давали Мечеславу покоя:
«Неужели все завершается, так и не начавшись? Неужели не люб я ей? Почему не подходит она ко мне, не молвит слова, не ведет речей? Знать, не глянулся и не нужен я ей! Но почему в очах ее была любовь, почему льнула она ко мне!? Почудилось ли мне? Может, иная причина ее немилости ко мне? Но что мог я содеять, чтобы огорчить ее? А может, дело в Минодоре, запретившей ей быть со мной? Нет, пора мне уходить, пора! Вот помогу с виноградом и покину этот дом!» – решил он. Взяв наполненную виноградом корзину, Мечеслав понес ее к ослику.
– Мечеслав! – окликнул его тихий голос Мануш. Поставил корзину на землю, неторопливо обернулся. Девушка подошла к нему. Глянув в ее глаза, он понял все, в них было столько любви и нежности, что не надо было слов и объяснений. Обняв Мануш, Мечеслав почувствовал биение ее сердца, напоминающее трепыхание маленькой беспомощной птахи. Девушка, подняв лицо, посмотрела на него снизу вверх. Мечеслав покрыл поцелуями ее лицо, ему казалось, что он задохнется от счастья.
«Люб я ей! Люб!» – непрестанно стучала в его голове одна и та же мысль.
– Ма-а-ну-уш! – раздался неподалеку голос Минодоры. Мануш отпрянула от Мечеслава.
– Сегодня вечером на скале у реки! – тихо сказала она и побежала на зов Минодоры.
К вечеру первый урожай винограда был собран. Жители селения выставили на улицу столы, уставленные вином, закусками и фруктами. Праздник сбора урожая справляли с песнями, музыкой, танцами. Люди, уставшие от войны, разорения, неурожаев и голода, радовались жизни. Утомившаяся за день Минодора, немного посидев со всеми, рано пошла спать, Мечеслав и Мануш остались на празднике. Мечеслав, сидевший за столом подле Георгия, заметил, как Мануш покинула веселящуюся толпу сельчан, попрощался со стариком и оставил застолье.
Красное светило медленно уходило на покой, прячась за горы, которые на его фоне виделись черными. Такой же черной казалась и нависшая над бурлящей горной речкой скала, на вершине которой стояла Мануш. Мечеслав подошел к ней и, убрав прядь волос с ее лба, посмотрел в глаза, а она приложила его ладонь к своей щеке.
– Мануш, любая моя! – прошептал Мечеслав и, склонившись, рывком поднял ее на руки. – Милая моя, солнышко мое ясное, – сказал он на русском, прижимая ее к груди. Девушка не знала слов, но понимала, о чем они, ведь когда говорят о любви, это понятно всем, на каком бы языке слова ни произносились. Мануш смотрела ему в глаза нежным взором, смеясь и плача, слезинки, стекая по ее щекам, падали ему на грудь. Любовь к Мануш, переполнявшая Мечеслава, вырвалась наружу:
– Ману-у-уш, любая моя! – закричал он, заглушая звуки бурлящего внизу потока реки.
Шло время. Любовь Мечеслава и Мануш становилась все крепче, уже и Минодора стала замечать их отношение друг к другу. Наступили холода, Мечеслав окреп, но оттягивал время отъезда. Он знал, что каждая минута, прожитая без любимой, будет для него мучением. Однажды к ним в дом приехал мужчина из соседнего селения, находившегося высоко в горах, сказал, что его жена очень плоха, и просил Минодору исцелить больную, как исцелила она многих своих односельчан. На другой день Минодора уехала, оставив дом на Мечеслава и Мануш.
Мечеслав проснулся. Мануш спала, положив руку ему на грудь, ее черные как смоль волосы разметались по постели. На лице застыла счастливая улыбка, обнаженные груди были наполовину скрыты покрывалом. Мечеслав, приподнявшись на локте, наклонился, нежно поцеловал ее в теплую щеку. Он ласково глядел на нее, вспоминая волшебные часы прошедшей ночи, ее поцелуи, ее гладкую кожу, ее глаза, ее трепетное дыхание, стон, прикушенные губы, ее нежные, ласкающие душу и сердце слова. Это было таинство, таинство, посланное им свыше, не похожее на то, что было у него раньше, крылось в этом что-то светлое, теплое, чистое, соединившее их навеки. И не было ни ее, ни его, а были они, ставшие чем-то единым целым. Он знал, что не забудет этого никогда и будет помнить каждый миг этой ночи. Он знал, что будет любить только ее, подарившую ему это чувство первой взаимной любви. Он вспоминал ее слова, вспоминал, как по ее щекам текли слезинки, как она смотрела на него и говорила:
– Мечеслав, Мечеслав, не простит мне бог греха, не простит, что, не венчавшись, легла я на брачное ложе.
– Ну что ты, что ты, голубка моя, все у нас будет по-доброму. Вот приедет твоя матушка, и я попрошу ее отдать тебя мне в жены, – успокаивал он ее, прижимая к себе и гладя волосы.
– Это правда? – спрашивала она, утирая слезы.
– Правда! Правда, любая моя! – воскликнул он, обнимая и целуя ее. – Да разве же не правда, голубка моя, для меня никого нет милее тебя в целом свете!
Мануш с нежностью посмотрела на него, улыбнулась и, обняв за шею, прошептала:
– Любимый!
Через два дня вернулась Минодора. Выбрав время, Мечеслав взял за руку Мануш и подошел к ней.
– Вы для меня как родная матушка, вы вновь подарили мне жизнь, вылечили меня, исцелили мои раны. У меня на свете, кроме вас и моих боевых друзей, никого, наверное, не осталось. Моя сестра попала в рабство, долгие годы я искал ее, но не нашел, мою матушку убили, отец неведомо где, ушел на битву, но так и не вернулся, селение мое сожжено. На Руси меня никто не ждет, хоть и тоскует моя душа по родной стороне. Прошу вас, отдайте за меня вашу дочь! Ввек вас не забуду! Нет мне жизни без нее! – горячо произнес Мечеслав, от волнения переходя порой с ромейской речи на русскую. Мануш и Мечеслав опустились перед Минодорой на колени. Минодора, задумчиво посмотрев на них, сказала:
– Отец Мануш обещал своему другу выдать нашу дочь за его сына, я не могу нарушить обещание, данное моим мужем. Для того чтобы все было пристойно, нужно время и согласие друга моего мужа и его сына. Ты, Мечеслав, человек добрый, но жизнь научила меня быть осторожной. Я не знаю, серьезны ли твои намерения. Мануш мое единственное дитя, и я волнуюсь за нее. Ты же ведь наемник, вольная птица, сегодня здесь, а завтра исчезнешь и ласточку мою с собой уведешь, как же я останусь одна? – Сделав паузу, опережая пытающегося возразить Мечеслава, она продолжила:
