Империя Вечности - О'Нил Энтони (лучшие бесплатные книги .TXT) 📗

— А, — бросил он, едва взглянув на нее, — явилась наконец.

Наполеон сидел в окружении бронзовых сфинксов за гигантским письменным столом у себя в кабинете, расположенном в замке Фонтенбло, в тридцати пяти милях к юго-востоку от Парижа, и делал вид, будто пишет заметки по случаю недавно ратифицированного Шенбруннского договора, хотя на самом деле всеми силами пытался изобразить холодность.

— Я торопилась как могла, — промолвила Жозефина.

— И все-таки опоздала, — заметил он, выводя на бумаге лишенные смысла слова.

— Но я только что получила вашу записку… Не успела даже переодеться…

— Сколько же? Месяцев пять? Пять месяцев мы не виделись?

Она не ответила.

— После всех этих битв и переговоров, — произнес он, впервые подняв глаза, — могу я по крайней мере рассчитывать, что супруга встретит меня объятиями?

— Но я же… — Она растерялась. Мерцающее платье, жалкое лицо. — Я только что получила вашу…

— Ну да, конечно, это я уже слышал. — Наполеон вздохнул. — И все-таки сомневаюсь, очень сомневаюсь…

Жозефина потупила взор.

— В чем именно?

— Сомневаюсь, правда ли мы с тобой…

Еще не дослушав, она отпрянула, будто от удара, и болезненно сморщилась.

Наполеон запнулся. Язык у него онемел, а в сердце совсем не осталось решимости.

«Проклятье! — подумал он. — Да что со мной такое?»

Тут Жозефина достала из рукава носовой платок, и Бонапарт мысленно выругался. Вот уже несколько месяцев, если не лет, он постепенно готовил себя к этому разговору. Вымораживал свое сердце. А теперь, когда дошло до дела, лишний раз поддался пошлой сентиментальности.

Жозефина что-то пролепетала.

— Чего тебе? — рявкнул он.

Она утерла слезу.

— Даже не знаю…

— Что?

— Не знаю, что еще я могла бы сделать.

— Тебе перечислить подробно?

Жозефина сглотнула.

— Я вас почти не вижу. Мы почти не бываем вместе…

— Ах да, во всем виноваты мои разъезды! — Он чуть не расхохотался ей в лицо. — Может быть, ты вообразила, будто бы мне приятно покидать Францию? Ради бесчисленных войн и сражений?

Молчание.

— По-твоему, я не должен защищать собственную страну? Ты этого хочешь?

— Я вовсе… — прошептала она, не поднимая взгляда.

— Что?

— Не это имела в виду.

— Ну, разумеется.

Жозефина задрожала как лист и громко сглотнула.

— Мне все известно.

— Известно?

— Я знаю… достаточно.

Тут он поморщился: что несет эта глупая бабенка?

— Ну и что же ты знаешь?

— Есть… кое-кто еще.

— Кое-кто?

Она горестно шмыгнула носом.

— Мне известно, кем заняты ваши мысли.

На миг император лишился дара речи.

«„Красный человек“! — пронеслось у него в голове. — Неужели он самый? Но кто ей мог рассказать? — Его сердце нещадно забилось. — Господи! Если она прознала о наших последних встречах…»

Это происходило в замке Финкенштейн и в Шенбруннском дворце, тяжкими бессонными ночами, после особенно серьезного истощения сил. Пророк под маской являлся внезапно, без предупреждения. Чтобы прочесть очередную высокопарную лекцию о нравственных законах. Правда, теперь уже не было никаких прогулок по улицам или визитов в прошлое. Наполеон с трудом вспоминал хоть какие-то подробности, когда, вздрогнув, просыпался в собственном кресле, как поутру перед коронацией; смутные обрывки ускользали от мысленного взора подобно давно забытым грезам.

— Кто тебе рассказал? — воскликнул он, понимая, что ранит жену в самое сердце. — Я спрашиваю, кто тебе рассказал?

Жозефина отвернулась, по ее лицу текли слезы.

Император поднялся с места, кипя от ярости.

— Что ты слышала, женщина? — прошипел он, шагая к ней из-за стола. — Что именно? Сейчас же выкладывай!

Она дерзко расправила плечи, разумеется, не понимая всей глубины его отчаяния.

— И что теперь? Думаешь, я сошел с ума? Верно? Что они там наплели? Признавайся! — закричал Наполеон, едва удерживаясь, чтобы не схватить ее за горло.

Жозефина мучительно выдавила:

— Говорят…

— Продолжай! — Он почти надвинулся на нее.

— Говорят… — Несчастная на миг покосилась на своего мужа. Губы ее дрожали. — Ну, говорят…

— Дальше!

— …что она полька.

Наполеон окаменел на месте.

— Она?

Жозефина опять отвернулась, не в силах выносить этот разговор.

— И по слухам, их было много… — хриплым шепотом продолжала она. — Говорят, вы думаете жениться…

Бонапарт заморгал.

— Она… — повторил он, пытаясь унять биение сердца.

Так вот в чем дело. Эти походы на сторону, нелепые, короткие романы… Необходимость найти жену, способную родить наследника. Как раз об этом Наполеон и хотел сегодня потолковать…

— А, — облегченно протянул он. — Ну… — и развернулся обратно к письменному столу.

Жозефина что-то пробормотала.

— Что еще? — гаркнул он, даже не оглянувшись.

— Значит, это правда?

Возвращаясь, Наполеон погладил сфинкса по голове. А потом посмотрел на глупое, растрепанное существо, свою супругу, презирая ее постылые чувства.

— Иди отдохни, женщина. Ты ужасно выглядишь.

Жозефина не тронулась с места.

— Да что такое? Не видишь, я занят!

Он бросил рассеянный взгляд на свои бумаги и не поднимал головы, пока не уверился, что жена ушла.

В ту ночь император полусидел на постели под балдахином из полосатой военной материи, составляя приказ верному шпиону, полковнику Иву-Винсенту Бутэну.

«Для вас есть новая миссия…»

Тут заскрипела дверная ручка.

«В Египте я повстречал одного человека…»

И снова — ручка. Это, конечно же, Жозефина. Хочет попасть в смежную спальню.

«Это верховный жрец, пророк и мистик, чье существование кое-кто пытается отрицать…»

Однако дверь была запечатана до ее прихода. Жозефина об этом не знала.

«Человек этот мог последовать за мной…»

Она продолжала дергать за ручку. Наполеон вернулся к своим запискам.

«Необходимо найти его или хотя бы собрать сведения…»

И снова этот шум. Затем ручку оставили в покое. За дверью повисло молчание.

«В ваше распоряжение будет предоставлено все, что потребуется…»

В коридоре послышались тихие всхлипы. Поняла наконец. Вот и нет нужды объясняться.

«Дело это высочайшей важности…»

— Кто вы? — потребовал ответа Наполеон, не вставая с походной кровати.

Был поздний вечер второго июля тысяча восемьсот двенадцатого года. Войска стояли под Вильнюсом. Император страдал от гриппа в хлопающей на ветру палатке; он только что пересек российскую границу на пути к Москве и совершенно не удивился (напротив, он даже грезил об этом в ночных кошмарах), когда пророк под маской решил материализоваться в пятый раз.

— Откуда вы?

— Нет, откуда вы? — усмехнулся «красный человек».

— Не понимаю, к чему эти речи? — Наполеон, так и не дождавшийся ответа от полковника Бутэна, не получив из Египта ни единой строчки, силился сосредоточиться. — Как ваше имя?

— Вы знаете, кто я.

— Имя! То, которое вы называли внутри Великой пирамиды!

— Разве я называл?

— Отвечайте сейчас же, иначе… иначе… — Бонапарт попытался нащупать саблю. — Я зарублю вас на месте.

Пророк под маской осклабился.

— Восстань, о великий Махди, и рассеки меня своим лезвием. Увидишь, будет ли польза.

И он вызывающе скрестил на груди руки.

В испуге и смущении Наполеон проглотил пастилку от кашля. Нет, со времен Великой пирамиды таинственный гость определенно переменился. Не таков он был и в Тюильри, и даже в Шенбруннском дворце. На сей раз «красный человек» растерял остатки терпения, отбросил всяческую учтивость и сочувствие и даже не скрывал своего презрения.

— Что… что вы имеете в виду? — Ладонь императора задрожала над бронзовой рукоятью сабли. — Что я не могу причинить вам вред?

— Напротив. Кажется, это вы у нас неуязвимы, о Махди?