Ламмермурская невеста - Скотт Вальтер (книги без регистрации TXT) 📗

После долгих усилий Калебу наконец удалось распахнуть обе половинки наружных ворот; затем он встал посередине проезда, приняв почтительный, но вместе с тем важный вид: тощий, изможденный старик, он мнил заменить собою отсутствующих привратников, сторожей и ливрейных лакеев — всю многочисленную челядь знатного дворянского дома.

Лорд-хранитель милостиво ответил на поклон Калеба и, нагнувшись, вложил ему в руку несколько золотых, так как, по существовавшему тогда обычаю, покидая дом хозяина, гость всегда должен был оделить слуг. Люси подарила Калеба прелестной улыбкой, ласково простилась с ним и вручила ему свою лепту с такой очаровательной грациозностью и такими милыми словами, что совершенно пленила бы сердце верного старика, если бы не предсказание Томаса Стихотворца и успешный процесс ее отца против Рэвенсвудов. Калеб Болдерстон мог бы сказать словами герцога из пьесы «Как вам это понравится»:

Рэвенсвуд поехал подле Люси, робевшей перед трудным спуском; взяв ее коня под уздцы, он повел его по каменистой тропинке, ведшей в долину, как вдруг кто-то из слуг, замыкавших кортеж, возвестил, что Калеб громко кричит им вслед, видимо желая что-то сообщить своему господину. Пренебреги Эдгар этими призывами, его поведение могло бы показаться странным, а потому он нехотя уступил Локхарду приятную обязанность помогать Люси и, проклиная в душе назойливую заботливость дворецкого, повернул назад. Достигнув ворот замка, он раздраженно спросил старика, что тому от него нужно.

— Тише, сэр, тише! — прошептал Калеб. — Позвольте сказать вам одно только слово: мне нельзя было сделать это при всех. Вот три золотых, — продолжал он, передавая хозяину только что полученный от лорда-хранителя дар. — Возьмите их, они вам пригодятся. Погодите! Тише, ради бога, тише! — взмолился он, ибо Рэвенсвуд начал громко отказываться от его даяния. — Возьмите и не забудьте разменять их в первом же селении. Они совсем новенькие и слишком блестят.

— Вы забываете, Калеб, — ответил Рэвенсвуд, стараясь сунуть ему монеты обратно и высвободить из его рук поводья, — вы забываете, что у меня в кошельке есть еще несколько золотых. А ваши оставьте себе, мой добрый друг, и прощайте. Уверяю вас, у меня довольно денег. Ведь благодаря вашим стараниям мы ничего, или почти ничего, не издержали.

— Ну, так отложите эти денежки для каких-нибудь других надобностей. Да и обойдетесь ли вы?

Ведь вам, несомненно, для поддержания чести рода придется одаривать слуг. К тому же надо иметь немного лишних денег на случай, если кто скажет: «А ну-ка, Рэвенсвуд, бьюсь с вами на золотой…» Тогда вы откроете кошелек и скажете: «С удовольствием».

А потом постараетесь отклонить условия пари и поскорее спрятать кошелек…

— Это становится невыносимым, Калеб. Мне пора!

— Так вы все-таки поедете? — спросил Калеб, выпуская из рук плащ Рэвенсвуда и быстро переходя с нравоучительного тона на патетический.

— Значит, вы поедете — после всего, что узнали о предсказании, о мертвой невесте и о зыбучих песках Келпи? Что ж, делать нечего, своя воля страшней неволи. Но ради всего святого, сэр, если вам случится гулять или охотиться в парке, не пейте воды из источника Сирены.

Ускакал! Летит стремглав за своей любезной! Пропал род Рэвенсвудов! Погиб! Сняли голову с плеч! Словно луковку отрезали!

Старый дворецкий еще долго смотрел вслед удаляющемуся хозяину, снова и снова утирая набегавшие на глаза слезы, чтобы как можно дольше любоваться его статной фигурой, выделявшейся среди других всадников.

— Скачет рядом с нею, — бормотал он про себя, — да, рядом с нею! Правду сказал святой: «И посему вы узнаете, что женщина владеет мужчиною». Ах, и без этой красавицы наша погибель все равно неизбежна.

И только когда всадники, а вместе с ними и предмет его страхов и опасений, все уменьшаясь, совсем исчезли из виду, старый дворецкий с сердцем, исполненным грустными предчувствиями, возвратился в башню, к своим обычным занятиям.

Между тем путешественники продолжали свой путь в превосходном расположении духа. Приняв однажды какое-нибудь решение, Рэвенсвуд никогда уже не сомневался в его правильности и не менял его. Он весь отдался наслаждению видеть и слышать мисс Эштон и был заботлив, предупредителен, чуть ли не. весел, насколько это было возможно, принимая во внимание его характер и несчастья его семьи.

Лорд-хранитель был поражен наблюдательностью молодого человека и необычайной для его возраста обширностью различных познаний. Благодаря высокому положению и знанию света сэр Уильям превосходно мог судить об этих его совершенствах, но особенно ценил в нем то, чем сам не мог похвастать, — твердый, решительный характер, ибо юноша, казалось, не ведал ни страха, ни сомнений. В душе сэр Уильям радовался примирению со столь опасным врагом и со смешанным чувством удовольствия и тревоги размышлял, сколь многого достиг бы этот молодой человек, если бы ему сопутствовало благоволение двора.

«Чего ей еще желать? — думал он, как всегда опасаясь, что леди Эштон, по своему обыкновению, воспротивится его намерениям. — Какого еще жениха может желать женщина для своей дочери? Выдав Люси замуж за Рэвенсвуда, мы избежим опаснейшей тяжбы, породнимся с человеком благородным, храбрым, наделенным недюжинными способностями, к тому же

— с хорошими связями, с человеком, который, безусловно, как только ему улыбнется счастье, . достигнет высокого положения. Он в избытке обладает всем тем, чего недостает нам, — родовитости и отвагой воина. Что и говорить, ни одна благоразумная женщина не стала бы тут задумываться, но увы! (И ему пришлось признать, что леди Эштон не всегда благоразумна в том смысле, в каком он понимал это слово). Надо быть безумной, чтобы предпочесть какого-нибудь неотесанного деревенщину из местных лэрдов этому благородному юноше и пренебречь возможностью сохранить за собою замок Рэвенсвуд на выгодных условиях».

Так размышлял старый дипломат по дороге в замок Битлбрейн, где нашим путникам предстояло отобедать и затем, немного отдохнув, пуститься в дальнейший путь.

Битлбрейны приняли их крайне приветливо, но особенно лестное внимание высокопоставленные хозяева оказали Рэвенсвуду.

Лорду Битлбрейну был пожалован титул пэра за многие таланты: он умел придавать благопристойный вид любым своим поступкам, владел искусством слыть мудрецом, красноречиво произнося избитые истины, всегда знал, откуда дует ветер, и обладал великим даром оказывать услуги тем, кто лучше за них платит. Новоиспеченный пэр и его супруга чувствовали себя несколько неловко в высоком кругу, в который так недавно попали, и всячески старались снискать расположение людей, принадлежащих к нему по рождению. Как это часто бывает, необыкновенное. внимание, оказанное Битлбрейнами Рэвенсвуду, еще более возвысило его в глазах лорда-хранителя, ибо, испытывая вполне понятное презрение к талантам этого вельможи, сэр Эштон тем не менее весьма ценил его острый нюх на все, что сулило личную выгоду.

«Хотел бы я, чтобы леди Эштон это видела, — подумал он. — Уж лучше Битлбрейна никто не знает, кому первому кланяться, а он выслуживается перед Рэвенсвудом, словно голодный пес перед поваром.

И миледи туда же — вывела своих скуластых дочек прельщать гостя пискливым пением и бренчанием на спинете; точно предлагает: выбирай любую! Ну, они перед Люси — как совы перед голубкой. Придется, видно, сбывать их кому-нибудь другому».

Отобедав, наши путешественники, которым предстояла еще долгая дорога, сели на коней и, после того как лорд-хранитель, Рэвенсвуд и сопровождающие их слуги, каждый согласно сану и званию, осушили по прощальному кубку, снова отправились в путь.

Уже стемнело, когда кавалькада въехала в длинную, прямую аллею, ведущую в замок Рэвенсвуд, Ночной ветер шелестел в старых вязах, растущих вокруг дома, и они, казалось, жалостно вздыхали при виде наследника своих исконных владельцев, возвращающегося под их сень в обществе, чуть ли не в свите, их нового хозяина. Печальные чувства стеснили грудь Рэвенсвуда. Он умолк и стал держаться поодаль от Люси, от которой до сих пор не отставал ни на шаг. Ему вспомнился день, когда в такой же вечерний час уезжал он отсюда вместе с отцом, навсегда покидавшим родовое имение, давшее ему имя и титул. Тогда в огромном старом замке — Эдгар не раз оборачивался, чтобы бросить на него прощальный взгляд — было темно, как в могиле; теперь же он весь сверкал множеством огней. Из одних окон лился ровный свет, рассекая ночную тьму, в других — только мелькал, то появляясь, то исчезая; очевидно, в доме была суета: шли деятельные приготовления к приезду хозяина, которого предуведомленные курьером слуги. ждали с минуты на минуту. Контраст был разителен, и в сердце Рэвенсвуда снова пробудилась давняя неприязнь к похитителю достояния его предков; когда же, сойдя с лошади, он вошел в зал, который теперь ему уже не принадлежал, и увидел себя окруженным многочисленной челядью нынешнего владельца, на его чело вновь легла печать суровой задумчивости.