Папа Сикст V - Медзаботт Эрнест (книги бесплатно без онлайн txt) 📗
— Сознаюсь… В чем? Мне не в чем сознаваться! — вскричал, опомнившись, князь.
Сын знаменитого закладчика стоял неподвижно, как статуя, на его бледном истощенном лице не дрогнул ни один мускул. Проседди в эту минуту был похож на громадную змею, которая готовится задушить свою жертву, но никак не на святого.
— Не отталкивайте посланника небес, брат мой! — продолжал лицемер. — Я не от юстиции или какого-нибудь трибунала пришел к вам, я послан самим Богом и смело говорю: брат, я знаю причину твоих ужасных душевных мучений; будем плакать вместе.
Князь Челяроза закрыл лицо руками и сквозь слезы прошептал:
— Пусть будет так; если мое признание приведет меня к виселице, что же из этого? Настал момент, когда я не могу уже держать в секрете мое преступление, пусть другой человек узнает о нем, иначе я с отчаяния умру.
— Рассказывай, брат, — тихо прошептал Проседди.
Князь Челяроза начал свое грустное повествование, из которого можно было заключить, что преступление совершенное им, было как бы наследственной болезни, которой он невольно покорился. Граф Проседди, конечно, не поверил тому, что говорил князь-отравитель; воспитанник иезуита был убежден, что не врожденный порок здесь играл роль, а простое желание воспользоваться богатством покойного князя, но мнимый святой, конечно, мнимый святой, не выразил этого и прямо приступил к цели своего визита.
— А чем вы отравили вашего родителя? — спросил он.
— Жидкостью, которую я нашел в его шкафу, — отвечал князь.
— Покажите эту жидкость. Она у вас цела?
— К несчастью, я сохранил этот страшный пузырек; каждый день я порывался выбросить яд в Тибр, но у меня духа не хватает.
— Покажите мне этот пузырек, — настаивал Проседди.
— Но, брат мой!
— Повторяю, я должен видеть, дайте мне его, — вскричал граф.
Князь не смел долее противиться; шатаясь, подошел он к шкафу, достал оттуда пузырек с жидкостью, прозрачной, как вода, и подал его Проседди.
— Так вот этот знаменитый яд! — вскричал воспитанник иезуита, рассматривая на свет жидкость.
— Да, это именно тот самый яд, последствия которого ужасны, а главное, он не оставляет ни малейших следов, — прошептал князь.
Проседди спрятал пузырек в боковой карман.
— Что вы делаете? — испуганно вскричал князь.
— Что я делаю? Я избавляю вас от этого дьявольского зелья. Сам Господь Бог внушает мне избавить дом князя Челяроза от новых преступлений.
— В таком случае благодарю вас, мой брат, — отвечал трепещущий князь, — хвала Богу, что он послал ко мне одного из своих ангелов…
Воспитанник иезуита поспешил выйти, придерживая драгоценный пузырек.
Князь Челяроза вздохнул полной грудью, точно с плеч его упала страшная тяжесть.
— Благодарю тебя, Создатель, что Ты послал мне ангела-утешителя! — вскричал он, падая перед Распятием.
Между тем Проседди, названный ангелом, имел вовсе не ангельское выражение лица. Его глаза горели каким-то адским огнем, беспрестанно прижимая к груди драгоценный пузырек, он шептал:
— Наконец-то я заполучил это сокровище, вполне испытанное, не оставляющее ни малейших следов. Впрочем, последнее для меня является как бы роскошью, разве могут подозревать в преступлении святого?!
И страшная улыбка появилась на его тонких губах. Драгоценный пузырек был спрятан в шкаф, в один из секретных ящиков, которого никто не смел касаться.
— Завтра мы займемся этим интересным делом, — говорил молодой граф, потирая руки. — Можно было бы посоветоваться с иезуитом… Но он ведь страшный подлец, а главное трус, пожалуй, еще выдаст меня. Когда я наследую после моего отца поместья, замки и сундуки, наполненные золотом, посмотрим, Анжелика, будешь ли ты считать меня чересчур бедным, чтобы платить за твою любовь!
НАМОЧИТЕ ВЕРЕВКИ ВОДОЙ!
В царствование папы Сикста V был воздвигнут монумент на площади св. Петра, обессмертивший архитектора Доминика Фонтано. По сведениям историков, он весил миллион фунтов. В продолжение нескольких веков монумент служил и до сих пор служит гордостью римских первосвященников. Не надо забывать, что в царствование папы Сикста V, т.е. с лишком четыреста лет тому назад, архитектура и механика были еще в младенчестве. Громадной тяжести обелиск надо было поставить на фундамент. Когда обелиск был готов, Доминик Фонтано выписал большое число рабочих из Ломбардии, к ним еще понадобилось прибавить народ, нанятый в папских владениях. Мы, конечно, не будем утомлять читателя подробным описанием работ. Это было бы чересчур специально, а, следовательно, скучно. Когда работы были окончены, архитектор Фонтано отправился в Ватикан, дабы получить благословение его святейшества. Сикст V принял его очень благосклонно; старый папа был в большом волнении. При всех своих несомненных достоинствах, Сикст отличался большим тщеславием. Мысль, что работа, затеянная им, на которую обращено внимание всего мира, не увенчается успехом, приводила его в отчаяние.
— Знайте, Фонтано, — сказал он архитектору, — все ученые единогласно находят, что наша затея неосуществима.
— Для Доминика Фонтано, которому протежирует Сикст V, ничего нет невозможного! — вскричал архитектор.
На губах папы появилась приятная улыбка, и он сказал:
— Мне все советовали взять архитектора Джакомо Делля Порта.
— Знаю, ваше святейшество, и не имею слов выразить вам моей признательности.
— Вы, Фонтано, должны знать мои дальнейшие распоряжения, — продолжал папа. — Вот этим декретом я вас награждаю дипломом римского патриция, а вот этим, — указывал папа на лежащую перед ним другую бумагу, — кавалером ордена Золотых шпор, что даст вам пять тысяч червонцев. Все это, конечно, вы получите только в том случае, если дело наше удастся.
— Я глубоко признателен вашему святейшеству, — сказал растроганный архитектор, — но я буду просить вас еще об одной милости, если Господь Бог благословит мое дело.
— Какой, Фонтано?
— Когда водрузится обелиск на пьедестал, пусть внизу будет вырезана следующая надпись: «В царствование папы Сикста V поставлен архитектором Доминико Фонтано из Комо».
— С величайшим удовольствием, — отвечал папа. — Ну… а если дело не удастся?
— О, святой отец, я уверен, что удастся.
— Ну, однако, еще раз повторяю, если не удастся, не скрою от тебя, друг мой Фонтано, моему гневу не будет границ, — сказал папа. — Виселица, поставленная на площади для всех, кто осмелится производить беспорядки и мешать работать, будет наградой и тебе, мой милый Фонтано.
— О, святой отец! — вскричал архитектор. — Если, сохрани Бог, мое дело не удастся, стыд меня убьет скорее виселицы.
Папа ничего не отвечал; он был страшно взволнован.
— Итак, ваше святейшество, — сказал торжественно Фонтано, — мною сделано все, что в силах человеческих, в остальном я должен положиться на Господа Бога; благословите меня!
Сказав это, Фонтано упал на колени перед папой и склонил голову.
— Да будет над тобою благословение Божье, сын мой! — сказал папа взволнованным голосом.
Фонтано встал и, поцеловав туфлю святого отца, вышел. Сикст V проводил его глазами.
— Теперь, — прошептал старик, — следует принять необходимые меры. Если я увижу собственными глазами неудачу, моему гневу, я знаю, не будет границ, и бедный Фонтано поплатится своей головой. Надо сделать так, чтобы этого не было.
Прошептав эти слова, папа приказал позвать Бернарда Аквапендента, офицера испытанной верности, и что-то пошептал ему на ухо.
— Слушаю, ваше святейшество, — отвечал офицер и поспешно вышел.
Между тем на площади св. Петра собралась масса народа; все с нетерпением ожидали начала работ, громадная толпа рабочих окружала обелиск, кругом опутанный цепями и канатами, привязанными к лесам; каждый рабочий имел в руках конец цепи или каната. Представители всех дворов Европы, в том числе и герцог Люксембургский, приехавший из Франции специально для того, чтобы присутствовать при работах, размещались кругом в ложах, обитых бархатом; на балконе Ватикана стоял папа Сикст V.
